Ледяной страж - Крис Уэнрайт

— Вот здесь ты и разместишься, — открыв одну из дверей, сказал Саудан, приглашая варвара войти внутрь. — Рядом моя каюта, а напротив — каюта, в которой располагается наш хозяин, если он идет в плавание вместе с нами.

Помещение, куда они вошли с капитаном, было крохотным — в нем с трудом могли разместиться два человека.

В небольшом квадратном оконце то появлялась, то исчезала в такт ударам волн ночная звезда. Из мебели в каюте был только сундук, занимающий всю стену вдоль борта корабля, — он служил постелью хозяину каюты.

— Мы уходим послезавтра утром, и я думаю, что тебе лучше не показываться на палубе, чтобы не вызывать лишнего любопытства, — заметил капитан.

— Ты прав, — согласился варвар, вешая фонарь на крюк. — Но мне нужно оружие, и не только мне, кстати, — ты же сказал, что нас будет человек двадцать — двадцать пять. Конечно, — продолжал киммериец, присаживаясь на сундук, и жестом приглашая капитана присесть рядом, — я не думаю, что ты новичок в этом деле, но все же, поскольку ты хочешь поручить защиту судна мне, я должен этим делом заняться всерьез. Таким клинком, — он показал свой меч, — только в заду у кабана ковырять, — выругался он. — Сам понимаешь, с таким оружием я не смогу быть полностью уверен в своих силах. Да и голову свою мне жалко. — Конан, недобро усмехаясь, пощупал шишку на голове, которой его наградил один из близнецов в таверне.

— Сучий потрох! — выругался он еще раз, и было непонятно, к кому это относилось — к близнецу или ему самому.

Киммериец всегда сильно злился на себя, когда допускал небрежность, которая могла стоить ему жизни. Хотя до сей поры боги хранили его от последствий таких — весьма, надо сказать, немногочисленных — ошибок.

— Не беспокойся, — заверил его Саудан, — я подберу тебе все, что необходимо. Сейчас мы составим список всего, что тебе может понадобиться, и завтра все это будет на борту. Атабах! — крикнул он матроса. — Доску и грифель, живо!

Под диктовку киммерийца Саудан записал на доске длинный перечень различного снаряжения и оружия, которое, по мнению Конана, могло им пригодиться в борьбе против желающих попотрошить трюмы корабля.

— А мне просто необходим хороший меч, вот такой, — киммериец развел руки чуть ли не на всю ширину каюты, — обоюдоострый и широкий. Такие делают в Зингаре. Мой отобрали стражники, эти потомки шелудивых ослов!

— Такие мечи здесь большая редкость, — с сомнением в голосе сказал Саудан. На мгновение он нахмурил брови, задумавшись, потом вдруг повеселел и уверенно закончил — Будет тебе меч, клянусь Таримом!

На том и расстались. Капитан, хотя была уже глубокая ночь, собрался на берег, а Конан, растянувшись на сундуке, укрылся плащом и впервые за последние несколько суток заснул в спокойной обстановке. По правде говоря, он не жаловался на сон в любых условиях, но все же сладко выспаться иногда не мешало даже такому авантюристу и бродяге, каким был варвар.

Безжизненное, бледное, как полотно, тело молодой девушки обвисло на цепях, которыми оно было приковано к стене. Длинные светлые волосы свешивались с откинутой вбок головы, прикрывая левое плечо и грудь, но оставляя на виду страшный разрез на шее, идущий наискось вверх от правой ключицы. Кровь еще продолжала пульсирующими толчками выплескиваться из располосованного горла и из такого же длинного разреза на внутренней поверхности правого бедра, чуть повыше подколенной ямки. Сама жертва уже перестала биться, ее глаза подернулись мутноватой пленкой, утратив живой блеск.

Все помещение от стены до стены было забрызгано человеческой кровью, собравшейся в углублениях холодного каменного пола в небольшие лужицы, от которых поднимался еле заметный пар. Багровые потеки залили и все тело несчастной, подчеркивая изгибами своих струй выпуклость ее живота и стройных бедер.

— Вот госпожа, как видишь, самая свежая. — Держа на вытянутых руках чашу, только что наполненную кровью молодой девственницы, Саятбек подошел к появившейся на пороге подвала Гермии.

— Ты что, ублюдок, не можешь сделать это так, чтобы не запачкать хотя бы потолок? — вместо благодарности отчитала его колдунья, брезгливо оглядывая помещение.

— Прости меня, госпожа, — зашлепал губами толстяк, — девка очень сильно билась…

— Ну, будет, — оборвала его речь колдунья, подходя ближе и взглянув на чашу, полную темно-красной жидкости. — Теперь можешь быть свободен, ступай наверх. Когда позову, уберешь здесь. Чашу поставь на скамью.

Саятбек, кланяясь, задом выкатился из подвала. Гермия расстелила перед скамьей потертый коврик, на котором еще сохранились следы каких-то знаков, вышитых, видимо, очень-очень давно.

Потом она сбросила обувь и, встав на коврик, расстегнула застежки хитона. Одеяние медленно сползло на пол, оставив женщину совершенно обнаженной. Колдунья откинула назад черные волосы и наклонилась над чашей, почти касаясь поверхности крови кончиками своих грудей с удлиненными коричневыми сосками. Ее тело было почти совершенным и похожим на тело несчастной девушки, свисавшее в оковах в пяти шагах от колдуньи, только Гермия была смуглой, как стигийка, а жертва — белокожей от природы, а после того, как у нее выпустили кровь, ее кожа обрела цвет мрамора.

Колдунья зачерпнула маленьким ковшиком багровую жидкость из чаши и залпом выпила до дна. Глаза ее заблестели, она глубоко вздохнула и некоторое время стояла, выпрямившись, с остановившимся взглядом и разведенными в стороны руками. Потом Гермия взяла со стоявшей рядом скамьи один из серебряных сосудов и вылила несколько капель в еще дымящуюся кровь. Соприкоснувшись с жидкостью, кровь зашипела, над ней поднялось легкое голубоватое облако, которое постепенно распространилось над поверхностью чаши и, словно туман, начало стекать вниз с краев.

Через несколько мгновений облачко рассеялось, и вместо красной жидкости чашу наполовину заполнило густое желтоватое вещество, напоминающее темный цветочный мед.

Колдунья обмакнула в чашу мизинец и помазала этим веществом, издававшим запах одновременно жгучий и свежий, у себя над бровями и на переносице. Голова у женщины закружилась, по телу прошел легкий озноб. Она вынула из чаши еще немного мази и начертила крестообразные знаки между грудей и под ними, обвела соски. Потом Гермия провела черту по животу — от пупка вниз, две длинные полосы по внутренней поверхности бедра до самых коленей и напоследок — несколько вертикальных черточек на плечах. Озноб усилился, все тело колдуньи покрылось крупными мурашками, голова закружилась еще сильнее, ей пришлось даже слегка расставить ноги, чтобы удержать равновесие и не пошатнуться.