Любовь из легенды - Светлана Лубенец

– А ты принеси их в школу, – попыталась вежливо отказаться Ольга.

– В школу не получится. Их только через компьютер можно смотреть. Отец был, например, в Цвингере – это такой музейный комплекс, вроде нашего Эрмитажа или Екатерининского дворца в Пушкине. Там есть и картинная галерея… Я считаю, что каждый культурный человек должен знать о сокровищах, которые хранятся в лучших музеях мира.

– Ну… раз ты так считаешь… тогда конечно, – пробормотала Ольга и втащила Телевизора в остановившийся около них троллейбус, потому что увидела, как к воротам дворца бежит в распахнутой куртке один из Добровольских.

– Почему ты ушла? – Добровольский почти прижал Ольгу к стене школьного коридора.

– Я свободный человек: захотела и ушла, – ответила она.

– Но… это же непорядочно… Я же тебя пригласил! И ты согласилась! Ты пришла туда со мной! Могла ведь не соглашаться, если…

– Ой, не могу! – простонала Ларионова. – Тебе ли, Саша-Паша, говорить о порядочности? И потом, понимаешь… Мне вдруг взял да и понравился Телевизор!

– Хватит сочинять! Кому может понравиться Телевизор?

– Мне может. И уже понравился!

– Чем же?

– А… у него очки модные… и вообще… он умный… Вот ты, например, знаешь, что такое Цвингер?

– Цвингер? Не знаю…

– Вот! А Телевизор знает. Он вчера меня пригласил вместо бала посмотреть фотографии этого германского Цвингера. Как я могла отказаться? Каждый культурный человек обязан знать о сокровищах мировой культуры! Тебе все ясно, Саша-Паша?

– Прекрати меня так называть! – взревел Добровольский. – Меня зовут Александром!

– Прости, но я в этом не уверена.

– Ну… Я не знаю… Как мне тебе доказать?

– С чего ты взял, что мне нужно что-то доказывать? Мне абсолютно все равно, кто ты есть! – Ольга оттолкнула Добровольского и пошла на химию.

– Ты чего такая вздрюченная? – спросила Галка, когда Ольга в кабинете химии шмякнула о стол свою школьную сумку.

– Меня, Галина, раздирают такие противоречивые чувства, что, чувствую, недолго уж мне осталось…

– Чего недолго?

– Жить недолго. Разорвут меня эти чувства пополам.

– Хотелось бы поподробнее! Если, конечно, можно…

Ольга села за стол и обхватила голову руками.

– Я, Галка, сама себя не понимаю. С одной стороны, я ненавижу Сашку Добровольского. Мне хочется обмануть его, обвести вокруг пальца и мстить, мстить, мстить! С другой стороны… Он ночами мне снится…

– А ты уверена, что снится Сашка? А может, Пашка? – рассмеялась Калинкина.

– В том-то и дело, что я ни в чем не уверена. И однажды мне даже приснилось, что я тоже размножилась.

– Раздвоилась?

– Нет. Именно размножилась. Будто бы я существую в двадцати экземплярах, а Сашка ходит около этой двадцатки и никак не может определить, где я настоящая. Ну… как в сказке про дочерей Кощея Бессмертного.

– И чем же дело кончилось?

– Ничем. Ерундой какой-то все сменилось. Это ж тебе не фильм, а сон. Если в жизни решения у проблемы нет, то и сон помочь не может.

– Не скажи. – Галка кивнула на таблицу Менделеева. – Вон какие проблемы могут во сне решиться, а у тебя всего лишь какие-то жалкие близнецы Добровольские. Но вообще-то, я тебе, Ольга, здорово сочувствую. Мне кажется, я сошла бы с ума, если бы у Катаняна был брат-близнец.

– Значит, у вас все хорошо? – с завистью спросила Ларионова.

Галка счастливо улыбнулась и шепнула ей на ухо:

– Представляешь, мы целовались!

– Да ну?! И как?

– Как-как… Хорошо… вот как… Слушай! – Галкины глаза засветились идеей. – Вот же решение проблемы! До чего же гениальные вещи, – она опять кивнула на таблицу Менделеева, – способствуют ускорению мыслительного процесса!

– Галина, ты меня пугаешь, – отшатнулась от подруги Ольга.

– Не пугайся! Я поняла, что тебе надо с Добровольскими поцеловаться!

– С двумя сразу?

– Можно по очереди.

– А с одним нельзя?

– Нельзя. Надо с двумя.

– Почему?

– Потому что они наверняка это делают по-разному.

– А если тоже одинаково?

– Не может быть!

– С чего ты взяла? У них ведь и почерк, и голоса, и родинки одинаковые. Они даже головы склоняют одинаково, когда пишут.

– Это не противоречит моей теории.

– То есть?

– Дело в том, что всему они учились вместе, глядя друг на друга, запоминая и копируя. А поцелуи – дело глубоко личное и, я не побоюсь этого слова, интимное. Вряд ли они этому специально обучались. И вот тут-то каждый проявит самостоятельность и яркую индивидуальность. Я просто уверена, что целоваться они будут по-разному.

– Может, ты и права, – согласилась Ольга. – Но не могу же я при каждой встрече тестировать их поцелуем.

– А почему нет?

– Ну тебя, Галка! Вечно ты придумаешь что-нибудь совершенно невообразимое! То отравленное пюре, то любовь к Телевизору, то поцелуи… Смешно прямо.

– А ты попробуй! Сама же потом спасибо скажешь! Кстати, а что у тебя с Телевизором? Добровольский снится, а шепчешься ты почему-то все время с Казбеком.

– Знаешь, Галя, мы с ним подружились с того бала во дворце. Он действительно хороший парень. Интересный такой, интеллигентный.

– Ну, вот тебе и доказательство, что я все время права! Может, ты в него по-настоящему влюбишься?

– Нет, Галка, я уже влюбилась, и перевлюбляться мне совершенно не хочется.

После химии 9-й «А» опять оставили на классный час.

– Не забудьте за новогодними хлопотами, что четвертого января мы с вами встречаем ночной поезд из Москвы, – напомнила Нина Петровна. – Жду вас возле школы в семь тридцать утра. Запишите это себе в дневники и, пожалуйста, не проспите. С родителями мы уже обо всем договорились, так что готовьте вашим гостям места и теплый прием. А пятого января в шестнадцать ноль-ноль проведем совместную дискотеку. Надеюсь, все участвующие в культурной программе ничего не забыли?

– Помним!

– Не забыли! – нестройно отозвались девятиклассники.

– Ну и отлично, – улыбнулась им Нина Петровна.

Глава 7

Гости приехали!

Когда ребята из московского поезда высыпали на платформу, Калинкина толкнула подругу в бок:

– Гляди, и у них близнецы!

Ольга обвела гостей тревожным взглядом и тоже заметила двух совершенно одинаковых девочек в ярко-красных куртках, черных джинсах и пушистых белых шапочках с многочисленными висячими помпончиками. Лица москвичек были очень симпатичными, глаза – большими и серыми, а выбивающиеся из-под шапочек волосы – темными и кудрявыми.

– Надо брать их! – прошипела Ольге в ухо Галка.

– Кому? – тихо спросила Ольга.

– Я думаю, что тебе.