Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав

В тысячах футов под нами Вьетнам выглядит как узкая полоска драконьего дерьма, которую бог усыпал игрушечными танками, самолетами и множеством деревьев, мух и морских пехотинцев.

Мы заходим на посадку на военную базу Фубай. Стропила прижимает к себе три черных "Никона", как железных младенцев.

Я смеюсь: "Когда хряки увидят, что знаменитый Стропила наконец-то прибыл, они сразу поймут, что войне конец".

Стропила ухмыляется.

Стропила получил свое прозвище в ту ночь, когда свалился со стропил в клубе "Тандербэрд" (это лавка для солдат в районе штаба 1-й дивизии морской пехоты). Для развлечения зрителей, которые набили зал до отказа, привезли юмориста из Австралии и двух толстых теток из Кореи, исполнительниц танца живота. Стропила был упившись в доску, но удержать его я не смог, потому что и сам был не лучше. Места нам достались сзади, возле дверей, и Стропила решил, что единственная возможность рассмотреть полуголых танцовщиц получше – залезть на стропила и повиснуть там над зеленой массой морпехов.

Генерал Моторс со своим штабом тоже заглянул, чтобы посмотреть на представление. Время от времени такое случалось – генерал Моторс не любил отрываться от своих морпехов.

Стропила просвистел со стропил как зеленая бомба, разнес вдребезги генеральский столик, залил всех пивом, раскидал все сушки и генерала вместе с четырьмя офицерами его штаба так, что они шлепнулись на свои высокопоставленные задницы.

Сотни рядовых и сержантов решили, что Стропила – минометный снаряд неизвестного образца, и превратились в плотную кучу зеленых тряпок. Затем из кучи начали высовываться отдельные головы.

Офицеры штаба схватили Стропилу, рывком привели его в вертикальное положение и начали вопить, вызывая вэпэшников.

Генерал Моторс поднял руку. На зал опустилась тишина. В отличие от многих других генералов морской пехоты, генерал Моторс действительно выглядел как генерал морской пехоты, с серыми глазами оттенка оружейного металла, с лицом грубым, но выразительным. В общем, с лицом кроманьонского святого. Его тропическое обмундирование было накрахмалено, стрелки остры как бритвы, рукава рубашки аккуратно закатаны.

Стропила уставился на генерала, улыбаясь как дурак набитый. Его шатнуло в сторону. Он попытался было сделать шаг, но выяснил, что ходить не в состоянии. Ему и стоять-то на месте было нелегко.

Генерал Моторс приказал убрать остатки разбитого стола. Затем предложил Стропиле свой собственный стул.

Стропила постоял, посмотрел на генерала, потом на офицеров штаба, которые все еще не могли прийти в себя от возмущения, потом на меня, и снова на генерала.

Улыбнулся и свалился на складной металлический стул.

Генерал кивнул и присел на пол рядом со Стропилой. Жестом приказал офицерам штаба усесться на пол рядом с собой (что они и сделали, по-прежнему в состоянии крайнего недовольства).

Следующим жестом генерал приказал артистам продолжать представление.

Юморист из Австралии и потные танцовщицы продолжали стоять в замешательстве.

Стропила встал.

Покачался немного и, обмякнув, свалился на палубу рядом с генералом. Обвил ему плечи рукой. Генерал Моторс смотрел на него, не выражая никаких эмоций. Стропила сказал: "Слушай, брат, а я летать умею. Видал, как я летал?" Сделал паузу. "Ты думаешь… пьян ли я? Типа, в доску я пьян или в доску я пьян?" Осмотрелся. "Джокер? А где Джокер?" Но я все еще пробирался к нему, запинаясь о разгневанных крыс. "Джокер – мой брат, сэр. Мы, рядовой и сержантский – сплоченный состав, понял? Неоспоримо. А вон тех сексуальных баб я люблю. Вас понял, прием…" И, с серьезным лицом: "А кто проведет меня через заграждение? Сэр? Где Джокер?" Он осмотрелся, но меня не увидел.

"Я же там запутаюсь. Или подорвусь. Сэр? СЭР! Я на мину наступлю. Мне бы брата отыскать, сэр. Я не хочу снова в колючке путаться. Джокер!"

Генерал Моторс посмотрел на Стропилу и улыбнулся.

– Спокойно, сынок. Морские пехотинцы никогда не бросают раненых.

Стропила посмотрел на генерала с выражением, с каким пьяницы глядят на людей, изрекающих нечто такое, что находится выше их понимания. Потом улыбнулся. Кивнул головой.

– Ай-ай, сэр.

Юморист из Австралии и мясистые исполнительницы танцев живота возобновили действо, которое заключалось в основном в том, что юморист отпускал плотские шуточки каждый раз, когда большая нежная грудь у какой-нибудь из танцовщиц вываливалась из ее крохотного золотого костюма. Действо имело сокрушительный успех у зрителей.

К концу представления Стропила мог удерживаться на ногах только в присутствии стенки, на которую мог бы опереться. Генерал Моторс взял руку Стропилы, положил ее себе на плечи и вывел Стропилу из солдатского клуба. Оставив офицеров штаба позади, он помог Стропиле проковылять вниз по холму, по узкой тропе, проложенной через проволочные путанки и спирали.

Покидая клуб "Тандербэрд", рядовой и сержантский состав наблюдал за этим маленьким представлением, кивая головами и заключая: "Достойно. Номер один".

И добавляли: "Именно так".

C-130 "Геркулес" крутит пропеллерами, выруливая на стоянку. Тяжелая транспортная дверь обрушивается на полосу. Мы с Стропилой выпрыгиваем вместе с остальными попутчиками.

На левую сторону аэродрома согнали в кучу три поврежденных C-130. С правой стороны – каркас еще одного С-130 с выпущенными наружу внутренностями, обугленный, еще дымящийся. Люди в космических костюмах из фольги прыскают на разорванный металл белой пеной.

Мы со Стропилой шлепаем с поля и топаем по заново раскисшей грунтовке до рубежа обороны военной базы Фубай, что расположена где-то в миле от аэродрома и тридцати четырех милях от ДМЗ.

Фубай – это большая раскисшая лужа, разбитая на сектора идеально ровными рядами щитовых хибар. Самое крупное строение в Фубае – штаб 3-й дивизии морской пехоты. Это большое деревянное здание возвышается здесь символом нашей мощи и храмом для тех, кто влюблен в эту мощь.

Мы останавливаемся у блиндажа охраны. Здоровый дубина-вэпэшник приказывает нам разрядить оружие. С щелчком выбрасываю магазин из своей M16. Стропила выполняет то же самое. Я пристально смотрю на дубину-вэпэшника, чтобы показать ему, что намерен играть по своим правилам. Он черкает на дощечке огрызком желтого карандаша.

Неожиданно вэпэшник толкает Стропилу в грудь своей каштановой деревянной палкой.

– Салага?

Стропила кивает.

– В наряд пойдешь. Будешь для моих блиндажей мешки песком заполнять.

Вэпэшник указывает согнутым пальцем на блиндаж охраны посередине дороги. Из блиндажа выгрызен здоровый кусок. Минометный снаряд пробил один ряд мешков и раскромсал другой, из которого высыпался песок.

Я говорю: "Он со мной".

С презрительной ухмылкой сержант напрягается под своим новехоньким, чистым полевым обмундированием штатовского образца. На белом чехле его каски красным выведено "Военная Полиция", ремень белый с золотой пряжкой, на которой орел, земной шар и якорь, ярко блистает новенький пистолет сорок пятого калибра, как и черные штатовские ботинки, начищенные до блеска. Дубина-вэпэшник самодовольно купается в своей власти, разрешающей ему требовать обыденных мелочей. "Он будет делать, что я скажу. Кап-рал" – постукивает по черным металлическим уголкам на петлицах концом своей каштановой палки. – "А я – сержант".

Я киваю. "Так точно. Точно так, служака гребаная. Но вот он – только младший капрал. И приказы ему отдаю я".

Дубина-вэпэшник пожимает плечами. "Ну, хорошо. Хорошо, урод. Можешь отдавать ему свои приказания. А сам можешь набивать мешки песком, капрал. Много-много мешков".