Державы для… - Юрий Федоров

Светало. Шли проливом. Течение сильное, встречное. Измайлов беспокоился:

— Сейчас за остров зайдем, может ветер шквальный ударить.

Ватажники стояли у мачт.

— Поглядывай! — крикнул Измайлов.

Ветер обрушился на суденышко с такой силой, что галиот чуть не опрокинуло. Но паруса переложили, и суденышко выровнялось, пошло дальше.

Шелихов внимательно вглядывался в берег. На острове карабкался вверх непроходимый кустарник. Тут и там выглядывали голые скалы. И вдруг Шелихов различил какие-то звуки. Рев, рокот.

— Лежбище. Зверь морской, — пояснил Измайлов.

За мысом открылось лежбище. Берег будто колебался — столько здесь скопилось сивуча, котиковой матки, нерпы. Зверь лежал от самой волны до крутых скал. Огромные туши двигались, кувыркались, тесня друг друга, возились на камнях. И над всем этим скоплением могучих тел стоял неумолчный, утробный рев.

Измайлов приказал убрать паруса. В клюзе загремела якорная цепь. Судно остановилось.

Шелихов поднял подзорную трубу. Михаил Голиков горячо зашептал:

— Вот уж зверя-то. Давай к берегу, Григорий Иванович.

Глаза у него горели жадно.

Шелихов прикинул: «Спустить сейчас ватагу на берег за зверем, потом шкуры мочить надо, мять, выделывать, сушить — времени пройдет много. А «Симеон и Анна» у Уналашки ждет. Нет, не до охоты сейчас. Зверь еще впереди будет».

— Ну, знаешь, Григорий Иванович, — изумился Михаил. — Мимо такого богатства еще никто не проходил!

— Люди нас ждут.

На том разговор и кончился.

К Уналашке подошли через несколько дней.

Шли в мороси дождевой, в реденьком тумане, но с ветерком. Поставили брамсели. Туман разлетался под бушпритом.

Остров показался слева по борту, выступил из моря крутой гривой сопок. Прибойная волна толкалась в прибрежные камни, одевала их пеной. Надо было искать подходящую гавань. Пошли вокруг острова.

Шелихов беспокойно шарил глазами: где паруса «Симеона и Анны»? Парусов не было видно.

За скалой открылась бухта, защищенная от ветра. Измайлов повеселел, хотя губы у него были синие: с ночи стоял на вахте.

В бухте открылись взору мачты. Галиот «Симеон и Анна» спокойненько стоял на якоре, в глубине бухты укрывшись от ветра. Паруса убраны, флаг полощется на корме.

Шелихов, сорвав шляпу, закрутил над головой.

Через полчаса суда ошвартовались борт о борт, а вся ватага высыпала на берег. Шелихов велел разводить костры, вешать котлы. Сказал: «Съестного припаса не жалеть!»

Бочаров рассказал, как они заблудились в тумане и обошли острова не с севера, как «Три святителя», а с юга. Зверя по южному берегу Уналашки приметили гораздо много.

В разговор встрял Голиков:

— Надо бы байдары на воду поставить и за зверем пойти.

Измайлов его поддержал.

— Да, зверя взять можно хорошо.

— Набьем трюмы доброй рухлядишкой!

Но Шелихов рта не открывал. Самойлов понял, что у него на уме свое, и замолчал.

Вечером Константин Алексеевич снова завел разговор о походе за зверем.

Григорий Иванович сидел в каюте при свече, упорно вглядывался в карту.

— Эх, Константин Алексеевич, в поход этот собираясь, я не мошну набить хотел, а державы Российской для тщась. Вот, видишь, земля? — Очертил пальцем острова Алеутские и прибрежные земли Америки. — Все это русскими людьми открыто и описано. Великим трудом это сотворено и жизней здесь положено зело много, но ни поселений здесь российских, ни городков, даже флага или знака державы не поставлено! Вот и решил я, не щадя себя, закрепить их за державой, а для того основать здесь поселения, городки поднять, землепашество завести. Где мужик зерно бросил, та земля уже навек его.

Самойлов с удивлением поглядел на Шелихова.

— Ну замахнулся ты, Григорий Иванович… Да такое свершить — одной жизни не хватит.

— Хватит, — с уверенностью ответил Шелихов. — Мы начало положим, а там уж тот, кто за нами пойдет, довершит.

— Да, — протянул Самойлов, череп лысый потер. — Да… Большое дело. Трудов немалых стоить будет.

— А ты-то как? Пойдешь со мной?

— Я-то пойду, — просто сказал Самойлов.

Не знал тогда Шелихов, что будут у него здесь и покровители могущественные, и противники всесильные.

Генерал-губернатор Иван Варфоломеевич Якоби призвал к себе иркутских купцов. Собрались в зале. Генерал вышел, как все генералы выходят: грудь вперед, в лице значительность, глаз не видно.

Откашлялся и говорить начал о благотворном влиянии торговли на процветание государства. Купцы млели. Ничего более приятного сказать генерал не мог. Прямо масло лил на души. Генерал перевел разговор с торговли внутренней на торговлю внешнюю. И тут Иван Ларионович Голиков, а с ним и другие купцы, посылающие суда за моря, насторожились.

Но Иван Варфоломеевич присел в кресло и милостиво ручкой сделал жест правителю дел иркутского и колыванского губернаторства Михаилу Ивановичу Селивонову. Тот выступил вперед. Этот заговорил о беспорядках и неурядицах в портовых делах, о ненадежном оснащении судов, о жадности иных, что на суда потратиться жалеют и от того жизни мореходов подвергают опасностям. В зале кое-кто опустил головы.

Селивонов разгорячился, но, к общей радости, губернатор платочком махнул и правителя своего прервал. Селивонов отошел в сторону.

Спрятав платочек, генерал опять заговорил о благе торговли, и имя назвал Шелихова. Экспедиции такие — дело зело похвальное.

На том аудиенция у губернатора кончилась, и купцы, немного поняв из речей генерала, стали расходиться.

Иван Ларионович сказал своему компаньону Ивану Афанасьевичу Лебедеву-Ласточкину:

— В толк не возьму: и вроде бы говорил дельно генерал, а ничего не сказал.

Иван Афанасьевич тоже был в недоумении.

А генерал, собрав купцов, имел свой резон. Помнил он, что говорено было Федором Федоровичем Рябовым у камина. Ни на чью сторону стать он еще не решил, а дабы ни та, ни другая сторона не могла упрекнуть его в бездеятельности, вот и собрал купцов. Теперь все стало на свои места. Ежели сторонники решительных мер зададут вопрос, ответить им будет легко. «Как же, ваше превосходительство, радеем. Купцов вот призывали, говорено было о торговле и о дальних плаваниях».

А спросят иные, тоже можно сказать с уверенностью: «Никаких, мол, действий, а тем более затрат на занятия эти — как-то: торговля и мореплаванье — нами не допущено».

Одним словом, Иван Варфоломеевич поступил истинно по-генеральски.

Шелихов торопил ватагу. И все же на острове Уналашка случилась задержка.

За зверем, как ни шумели многие, не пошли. Шелихов настоял на своем. Задержались по причине неожиданной. На второй день после встречи галиота «Симеон и Анна» Григорий Иванович послал Степана с товарищами осмотреть остров. Думал так: «Пока мы здесь на галиотах кое-что починим да подделаем для дороги, пускай посмотрят берега, проведают, какой зверь имеется и птица». Степан ушел, но к вечеру неожиданно вернулся. Уходили мужики на байдаре, а возвращались берегом. Байдару тянули бечевой, брели вдоль прибойной волны.