Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста - Сергей Минаев

— Вы хотите сказать, что теракта не было?

Как и предполагалось, на роль жертвы выбрали Шойгу. Он сидит, частенько отпивает из стакана воду и подолгу вытирает салфеткой рот:

— Я хочу сказать, что нами не зафиксировано в связи с данным случаем ни одного поступившего в больницы города Москвы человека, — Шойгу кашлянул и закончил более приглушённым голосом, — равно как и в морги.

— Александр Фадеев, информационный портал Lenta.ru. А как вы объясните наличие видеорепортажей, показанных СNN и некоторыми другими западными телеканалами?

— Я не знаю, каким образом эти телеканалы поставили в эфир сюжеты, которые не имеют ничего общего с действительностью. Я не отвечаю за эфирную сетку на СNN.

— Да, но вы отвечаете за чрезвычайные ситуации в стране, разве не так?

— Безусловно, так.

— Тогда не потрудитесь ли вы ответить на два простых вопроса: являлись ли машины с красно-белой окраской машинами «скорой помощи»? Кого забирали машины «скорой помощи» у метро «Проспект Мира»?

— Я повторюсь. Ни одна из так называемых машин «скорой помощи» не принадлежит медицинским учреждениям города Москвы. Я не знаю, кого эти машины забирали от здания метрополитена. Когда на место события прибыли настоящие бригады «скорой помощи», на площади не было никаких тел.

— А «так называемые» наряды милиции и спецназа также не имеют ничего общего с государственными органами?

— Сотрудники милиции, ФСБ и МЧС, прибывшие на место события, безусловно, представляют официальные органы. Кроме двух автомашин «Жигули», которые отбыли сразу вместе с — повторюсь — так называемыми машинами «Скорой помощи».

— Господин Шойгу, почему вы упорно называете машины «скорой помощи», зафиксированные видеокамерами, «так называемыми»? Тогда как вместо того чтобы назвать террористический акт террористическим актом, вы используете трусливое словечко «событие» или ещё того хуже — «случай»? Случай — это когда у вас на государственной даче пятидесятиметровый бассейн засорился, а здесь мы имеем дело с терактом, который государство в вашем лице пытается скрыть. Почему вы так бесстыдно лжёте нам, Сергей Кожугетович?

— У меня нет бассейна, вы что-то напутали, это во-первых. А во вторых…

— Может быть, у вас и государственной дачи нет?

Напряжение на прессухе нарастало. Понятно, что Шойгу, которого выставили в окопы первым номером, сильно напрягается, пускаясь в объяснялово. Сам он точно ещё не уверен, был теракт или нет. Ему, в отличие от журналистов, приходится доказывать и оправдываться, тогда как им нужно просто наиболее болезненно наступать на мозоли его неинформированности. Ситуация развивалась по плану. Коля из ньюсрукома сбросил мне уже три эсэмэски. Он очень торопился раньше времени порвать Кожугетыча и все испортить.

— У меня есть дача, но дело не в этом. Я хотел сказать, что прежде чем называть это террористическим актом, необходимо…

— Я знаю, что у вас есть дача, и знаю, что у вас есть там бассейн. Вы даже в мелочах боитесь правды, Сергей Кожугетович.

— Я имел в виду, что у меня нет пятидесятиметрового бассейна. Вот что я хотел сказать, но вы меня постоянно перебиваете. Может быть, будем взаимно корректны? Это всё-таки пресс-конференция, а не базар.

Тактика сталкивания Шойгу в бои местного значения постепенно давала результаты. Привыкший работать «на поле», максимум — выступать с докладом постфактум по реальной ситуации, он не обладал искусством выступлений на публике, подобно Геббельсу. Особенно учитывая тот факт, что последнего никто никогда не перебивал.

Шойгу имел дело с профессионалами в своём деле, поэтому я предполагал, что минут через двадцать эти ландскнехты свободной прессы его банально угандошат. В любом случае, нервничать он уже начал прилично.

— Господин Шойгу, давайте быть корректными. У меня последний, корректный вопрос: куда машины отвозили тела мёртвых и раненых? Где вы их прячете?

— Я повторяю вам, что это были не наши машины. Никаких мёртвых и раненых мы в больницах не видели и никого не прячем.

— Алексей Алфёров, «Эхо Москвы». А весь мир видел, господин Шойгу. Вам не кажется это странным? Министр МЧС не видел, а миллионы телезрителей в мире видели УБИТЫХ И РАНЕНЫХ В городе МОСКВА, столице РОССИИ. Вы понимаете, о чём я? Видели лужи крови и оторванные конечности. Видели детские трупы. Все это видели, а вы не видели, вот что странно.

— Показанные западными каналами лужи крови и оторванные конечности не есть доказательства того, что теракт на самом деле имел место. Россия прошла через десятки терактов. Взорванные дома в Москве, Буйнакске, «Норд-Ост», Беслан. Тысячи жертв. Вы полагаете, что, пройдя через всё это, государственные органы почему-то решили «замылить» совершенное кем-то преступление? Особенно под прицелами видеокамер западных СМИ? В чём логика?

— Вы не понимаете, в чём логика? Вы действительно не понимаете, почему государственные органы решили это, как вы выразились, «замылить»? Я вам объясню, если хотите.

— Да, объясните, а заодно и своим коллегам объясните, всем очень интересно.

— Логика в том, что вы, правительство, президент, администрация президента, — вы все настолько обнаглели от тотального контроля всех и вся, что решили, что аудитория «съест» любую ложь, которую вы ей подсунете. Вы решили, что безнаказанно можете «замылить» любое преступление. Особенно в свете рапорта министра внутренних дел о полной победе над боевиками в Чечне. Этот теракт ну никак не вяжется с «полной победой». Особенно когда на носу президентские выборы. Вчера сюжет о теракте был показан в прямом эфире по РТР через десять минут после взрыва. В вечерних новостях его уже не было нигде. Вы решили, что вам это сойдёт с рук? Вы решили, что можете так тотально нагло манипулировать людьми?

— Я не отвечаю за сетки вещания, я же вам сказал, вероятно, на РТР поставили сюжет, не разобравшись…

— Вот именно, что «не разобравшись»… А потом вы с ними быстренько разобрались и заблокировали новость о теракте. Но кроме РТР и ОРТ есть ещё, слава богу, мировая общественность…

— Я имел в виду, что они поставили сюжет, не проверив, действительно ли имели место подобные обстоятельства. Я повторяю — я не отвечаю за сетку вещания…

— Поймите, господин Шойгу, нам всё равно, за что вы отвечаете. В вашем лице мы обращаемся к власти, которая чинит произвол и диктатуру в области СМИ. Да и не только в области СМИ. Мы просим ответов от власти, господин Шойгу, а вы уходите от них. Мне это напоминает допрос фашистами коммуниста Димитрова, помните? «Вы боитесь моих вопросов, господин министр?» Я тоже хочу спросить: вы боитесь моих вопросов, господин министр?

Да, Шойгу попал. Зная этих придурков, спичрайтеров, я вполне допускаю, что они не успели написать отмазку по поводу столь быстрой реакции РТР и последующего молчания в вечернем эфире, тем самым подставив его. Ситуация патовая. Ошибочка у вас вышла, граждане. Сейчас он, конечно, сошлётся на то, что утром все каналы высказались по ситуации, сказав, что обстоятельства выясняются. Но тут уже поздняк метаться. Шойгу попал. Я набираю Коле SMS с единственной фразой: «Давай».

— Я не боюсь ничьих вопросов. Я говорю вам ту информацию, которую мы имеем. Я говорю вам то, что утром уже прозвучало на всех телеканалах и радиостанциях. Есть видеокадры с места события, есть показанные машины и тела. Самих пострадавших нет. Машины неясной принадлежности. В больницах и моргах ни одного тела. Вы хотите вместе со мной проехать посмотреть?

— Николай Вострецов, Ньюсру.ком. Господин Шойгу, не хотите ли вы сказать, что теракт инсцинирован?

Туше. Коля обводит окружающих взглядом победителя. Но истинный триумфатор не он, ох не он.

— Я повторяю. У нас нет никаких свидетельств того, что теракт имел место. Никаких свидетельств и никаких обращений родственников. Ничего, кроме видеокадров.

Двери зала, где проходит пресс-конференция, открываются. Камеры дружно переключаются на входящих. В дверях плачущая женщина, которую ведут под руки двое мужчин. Журналист с «Эхо Москвы» берет микрофон и говорит, что у него есть заявление. Затем передаёт микрофон женщине.

— Сергей, я к вам обращаюсь по имени, потому что вы ровесник моему сыну. Вчера мы с ним должны были встретиться у метро «Проспект Мира». Он вышел из здания, пошёл ко мне, потом я услышала взрыв и увидела дым. Он ехал с работы, мы ещё позавчера договорились встретиться, он вёз мне лекарства. Я увидела дым (плачет) и моего Володеньку, он там лежал. А потом приехали эти «скорые», его погрузили, и больше я его не видела. Вы не знаете, где мой сын, Сергей? Я вас очень прошу, скажите мне. Мне очень нужно его увидеть. Я вас ни в чём не обвиню, просто покажите мне моего сына, пожалуйста. Я мать, поймите. У вас есть мать?

Шойгу начинает говорить что-то свои соседям по столу. Затем включается кто-то из ФСБ. Прессуху сворачивают. Женщину уводят милиционеры. Финита ля комедиа.