Оглянись, я рядом... - Уинифред Леннокс

Конечно, цены в элитных магазинах были несопоставимы с доходами тетки, Сузан это понимала, но все равно ее раздражала чрезмерная скаредность Сесиль. Гораздо больше Сузан нравился дядя Жак, который был пощедрее и посговорчивее своей жены. Постепенно Сузан стала обращаться с просьбами только к нему.

Жак, разумеется, баловал племянницу тайком от жены, и Сузан не видела в этом ничего зазорного. Когда же она поймала на себе откровенно плотоядный взгляд Жака, то не смутилась и не испугалась, а расценила это как возможность получать от дяди гораздо больше подарков, нежели имела до сих пор.

Сесиль обеспокоилась, обнаружив у племянницы новые туалеты и драгоценности. Не удовлетворило ее и объяснение Сузан, будто она получила все это от своего ухажера. Тетка была уверена, что такими подарками мужчины расплачиваются лишь за определенные услуги, и в сердцах назвала племянницу шлюхой.

Сузан это стерпела, но Сесиль вскоре обнаружила, что деньги на банковском счету Жака стали катастрофически таять. Сопоставив некоторые факты, она заподозрила мужа в любовной связи с племянницей и, нагрянув домой в неурочный час, застукала их голенькими в постели.

Разразившийся затем скандал разом лишил Сузан всего — даже возможности окончить курсы парикмахеров. Тетка вручила ей лишь обратный билет до Лондона и сказала, что перепишет завещание в пользу сиротского приюта, поскольку собственных детей у них с Жаком не было.

Сузан, однако, не захотела возвращаться домой и стала скитаться по Парижу в поисках какой-нибудь работы. Так она очутилась в ночном клубе, имевшем весьма сомнительную репутацию. Сначала ее взяли посудомойкой, затем, немного получившись, она выбилась в стриптизерши. Именно там ее высмотрел менеджер одного рекламного агентства, с легкой руки которого Сузан и стала фотомоделью.

— Не думай, что это легко — зарабатывать на жизнь позированием, — сказала она Джудит. — Многочасовые съемки меня изматывали. А получала я за это мизер, потому что была никому не известной, начинающей. И потому без колебаний согласилась выйти замуж за богатого старца, которому было уже под восемьдесят. Он клялся, что обеспечит мне безбедное существование, а я обещала быть ему верной женой.

— И ты его нисколечко не любила? — спросила Джудит.

Сузан посмотрела на нее, как на безнадежно больную.

— О чем ты говоришь? Какая может быть любовь, если твой избранник на ладан дышит! Это была не семья, а некий хоспис, где я служила сиделкой. Старик был в ссоре со своими сыном и невесткой, они к нему никогда не приезжали. Поэтому все свое огромное состояние он завещал мне. И документ составил в моем присутствии. Для меня это было хорошим стимулом к смирению. Ты не поверишь, но за все пять лет, что мы прожили вместе, я не завела ни одного романа, ни одной любовной интрижки! Мне даже не пришло в голову припрятать кое-какие средства на черный день. Зачем? Я ведь ощущала себя полновластной владелицей фамильного замка и всех капиталов, что были на счету этого дряхлого подонка.

— Неужели он тебя обманул?!

— Да, представь себе! Незадолго до смерти он помирился с сыном и втайне от меня переписал завещание. Ты ни за что не догадаешься, во сколько были оценены моя верность и долготерпение. В тысячу франков! Не больше и не меньше! На следующий день после похорон меня выставили из замка, и я опять оказалась на улице.

— Что же было потом?

— Всякое было… К счастью, пять лет моей монашеской жизни не прошли даром. Имидж добропорядочной вдовы, подло обманутой супругом, очень помог мне. Бывший приятель этого негодяя дал мне банковский кредит, и я смогла купить себе вполне сносное жилище, нашла неплохую работу.

И тут меня опять бес попутал: я познакомилась с богатым бизнесменом-персом. И влюбилась в него. На сей раз действительно влюбилась! Восточный мужчина с европейским воспитанием. Красавец. Увез меня в Иран, где мы собирались пожениться. А там выяснилось, что я должна стать всего лишь одной из наложниц его гарема! Естественно, я воспротивилась. Решила немедля уехать обратно, да не тут-то было: этот гад запер меня в какой-то средневековой темнице! Лишь чудо помогло мне бежать. Несколько дней я пряталась во французском посольстве, где и увидела журнал с твоей статьей. Нахлынули воспоминания, захотелось домой, в Лондон. Может, здесь моя жизнь сложится более удачно?

— Мы с Майклом поможем тебе, — участливо промолвила Джудит.

— Спасибо. Я на вас очень надеюсь. Ты говорила, что нашла для меня какую-то работу, — напомнила Сузан.

Джудит смутилась.

— Да это и не работа вовсе, а так… Плод моей воспаленной фантазии. В общем, не стоит и говорить.

Сузан же такая формулировка заинтриговала.

— Как знать, может, это именно то, что мне нужно, — оживилась она.

— Нет, к тебе это вообще не имеет никакого отношения, а касается только меня.

— Тем более интересно: мне ведь не безразличны твои проблемы. Так что давай выкладывай!

Джудит неохотно начала свой рассказ — о Дэниеле, о стычке с ним, о сомнениях, которые он посеял в ее душе.

Сузан слушала внимательно, однако истолковала все на свой лад:

— Ты в него влюблена? Скажи прямо. Я не донесу твоему супругу.

Джудит залилась краской: такого поворота она никак не ожидала.

— Я же тебе говорила, что это чисто профессиональный интерес! Мне захотелось понять, как Дэниелу удается сразу разглядеть в человеке самое главное. У меня так не получается. Только что я чуть было не сбежала от милых приятных людей, потому что меня подвело первое, поверхностное впечатление.

Сузан и теперь мало что поняла, поэтому задала более конкретный вопрос:

— И какое же «редакционное задание» ты придумала для меня? Чем я, по-твоему, могла бы тебе помочь?

— Да ничем. Прости, что брякнула тогда под настроение.

— Нет, ты не увиливай, — настаивала Сузан. — Мне же интересно!

— Ну, понимаешь, мне пришло на ум подослать тебя к Дэниелу. Ты бы рассказала ему какую-нибудь слезливую историю, как это делают его любимые герои, и тайком записала бы вашу беседу на диктофон. А я бы потом прослушала запись и, может, поняла что-то важное.

— Скажи, а он какой из себя, этот Дэниел? Красивый? — поинтересовалась Сузан.

— В общем, да. Я слышала, женщины по нему сохнут. Брюнет. Высокий, стройный, синеглазый. Тридцать два года.

— Женат?

— В разводе.

— Не жмот, надеюсь?

— Нет! — даже с некоторой обидой за коллегу ответила Джудит.

— А дети у него есть?

— Кажется, нет.

— Ладно, это не так уж и важно. Главное, что он красив, холост и к тому же — популярный журналист. Неплохая партия для одинокой дамы, вернувшейся ни с чем в родные края. Или ты другого мнения? — Сузан лукаво подмигнула Джудит.