Шанс - Владимир Холодов

— Шура, вы хотели бы прожить еще одну жизнь? — спросил он.

— Боже упаси, — отмахнулась она. — Я от этой-то устала.

Прошел месяц. Улеглась и почти забылась суета вокруг обмена, переезда и еще более назойливая и постыдная суета вокруг денег, договоров, расписок. Шура постепенно привыкла и даже привязалась к нему. Она была рада, что живет не одна, что есть о ком заботиться, с кем обсудить новости. В общем, все постепенно наладилось. Все, кроме работы. Прежние идеи стали казаться мелкими, никому не нужными; ореол вокруг них поблек, испарился… Он пытался нащупать что-то другое, более важное и значительное, но планы, не успевая обрести конкретные черты, рассыпались как карточный домик. Петр Сергеевич в общем-то прекрасно понимал, почему все так происходит. Для плодотворного творчества — будь то наука, литература или изящные искусства, — одного таланта все же недостаточно, тут нужно другое, гораздо более важное: твердая и почти маниакальная уверенность, что твоя работа если уж не спасет окружающий мир и все человечество, то, во всяком случае, способна их кардинальным образом изменить, сделать лучше и чище. Вот этой-то уверенности он и был сейчас полностью лишен.

Подобные кризисные состояния переживал Петр Сергеевич и раньше, но он успешно переключался на время в смежные области — переводы, рецензии, преподавание, — и скоро возвращался назад, почувствовав прежний азарт и голод по настоящей работе. Сейчас таких возможностей по понятным причинам он был лишен. Даже к книгам своим он потерял интерес, поэтому спускал их барыгам без прежнего сожаления, что позволяло им с Шурой жить скромно, но вполне достойно, хотя было ясно, что долго так продолжаться не может. Он по-прежнему соблюдал жесткий режим и изнурял себя спортом, но порой случались вещи, выбивающие из колеи — то вдруг девки голые приснятся, то во время пробежки поймаешь себя на том, что жадно ловишь запах шашлыка и пива, а сегодня так вообще…

У метро он наткнулся на цыганку, гадавшую ему еще в той, другой жизни. Она профессионально вцепилась в его рукав:

— Красавчик, позолоти ручку, — всю правду скажу.

Он щедро ей заплатил и с внезапно вспыхнувшим волнением протянул руку.

— Ну что, ожидает тебя… — привычно затянула она свою банальную песню и вдруг словно споткнулась.

— Что? — насторожился Петр Сергеевич. — Почему молчишь?

Цыганка как-то странно задумалась, потом отпустила его руку, протянула назад деньги.

— Не вижу… Врать не буду, ничего не вижу! Иди себе, красавчик, с Богом!

И он пошел.