Ночной молочник - Андрей Курков

Вероника была настроена на искренность, но только не на свою. О Семене сказала только пару слов, да и то слишком хороших, на что вдова аптекаря недоверчиво нахмурилась, но только на мгновение. А потом снова о себе и о своем продолжила:

– Он был сложным и замечательным, – в ее темных глазах прочиталась душевная теплота. – У него кабинет был в аптеке. Иногда звонит и радостным голосом: «Сейчас прибегу, дорогая! Вари кофе!» И кофе такой получался, как у вас, – она бросила на хозяйку многозначительный взгляд. – У меня такой кофе только для него получался. Когда себе или подруге варила – всегда хуже! Вы мужу кофе варите?

– Я?! – Вероника снова смутилась. Все-таки не была она настроена в этот день на расспросы, даже на самые обыденные. – Редко. И себе редко варю.

– Жарко у вас, – Дарья Ивановна прошлась взглядом по двум белым итальянским батареям. – А мы, когда ремонт делали, так и оставили старые, ребристые, из чугуна. Только покрасили их. У нас прохладнее. Вы знаете, что холод помогает продлевать молодость?

Она поправила на плечах пушистый мохеровый платок.

– Детей у вас нет? – снова спросила.

И тут вовремя скрипнула входная дверь. Вероника вскочила. Выглянула в коридор. Увидела мужа.

– Сеня, у нас гостья, – сказала.

Дарья Ивановна тут же засобиралась. Тоже в коридор прошла, шубу надела. Оценивающе на мужа Вероники посмотрела.

– Я там на столике визитку оставила. Позвоните! – сказала она, уже выходя из квартиры. – Следующий кофе выпьем у меня! Да, и ваш телефончик дайте!

Вероника быстренько записала ей оба свои номера – и домашний, и мобильный. Получила на прощание от гостьи еще одну приветливую улыбку. Зашла следом за Семеном на кухню.

– Ты что такой мрачный? – спросила.

Семен был скорее уставшим, чем мрачным. Он уже успел налить себе стопочку коньяка, но теперь смотрел замершим взглядом на жену, и в его взгляде не было добрых чувств.

– Переоденься, – попросила Вероника, осматривая его несвежий свитер и потертые джинсы. – Я постираю!.. У тебя проблемы?

– Кто это был? – холодно поинтересовался Семен.

– Жена аптекаря, которого убили. Помнишь, когда ты под утро пришел с пятном на рубашке…

Семена передернуло, словно от внезапного мороза. Он выпил коньяк, налил еще.

– Мне налей, – попросила жена.

Семен удивился. В его взгляде проснулись человечность и доброта. Он достал еще одну стопочку, наполнил ее и передал Веронике.

– Я с ней случайно познакомилась, – рассказала она Семену, пригубив коньяк. – Просто вышла на угол, а там женщина с парнем ругается. Смотрю, а у нее в руке маленький венок траурный и молоток. Оказывается, она в стенку гвоздь вбила, ну, там, где его убили, а охранник кафе ей венок вешать не дает. Говорит, что он будет клиентов отпугивать…

– И что?

– Она к хозяину пошла. И договорилась, что в рабочие дни венок висит, а на выходные она его снимает…

– Хм-м, – выдохнул Семен. – А у нас ЧП! Охраняли пикник Геннадия Ильича, а рядом кто-то охотился. Я послал своих людей, чтобы охотников от пикника «отодвинуть», а те по случайности или специально одного из моих в ногу дробью ранили. Отвезли раненого в районную больницу, а те сдуру милицию вызвали. Теперь милиция будет нервы трепать… Придется просить Геннадия Ильича вмешиваться, чтобы в покое оставили.

Разговор у Вероники с мужем неожиданно теплым оказался. Семен даже успокоить себя ей позволил. И переоделся во все чистое, хотя никуда идти пока не собирался. За окном наливался свинцовым морозом ранний зимний вечер. По краям оконного стекла поблескивали узоры.

Веронике захотелось еще стопочку коньяка и, отдельно, глоток свежего морозного воздуха. Она открыла форточку, подождала, пока холод с улицы не коснулся ее щек, и выпила коньяк залпом.

15

Киев. Куреневка. Птичий рынок

За неполный час прогулок по птичьему рынку Дима чуть не околел. Кошачий товар был представлен исключительно котятами, в основном благородных и дорогих пород. Продавала одна старушка двух взрослых сиамских кошек, но, видимо, начала она их продавать еще тогда, когда обе тоже были котятами. И лицо старушки, и ее руки были щедро украшены следами кошачьих когтей.

Диме больше понравилась пара жирненьких попугаев в красивой просторной клетке. Минут пять он стоял, наблюдая за умными птицами. Но потом вернулся к основной задаче. Прошелся вдоль трамвайной линии уже за забором рынка. Там, как ему сообщила старушка с сиамскими кошками, бомжи за три гривны всякую приблудную серость продают. При словах «приблудная серость» Дима мгновенно представил себе Мурика. Но в этот день бомжей с дешевыми котами за забором рынка не наблюдалось. И оказался, в конце концов, основательно подмерзший Дима опять перед женщиной в теплом сельском кожухе и грубых сапогах, у ног которой на асфальте в плетеной корзине под обрезком пледа грелись серые котята по двенадцать гривен за штуку.

– Мне нужен большой серый, – вздохнув, сказал Дима.

– Насколько большой? – поинтересовалась хорошо утепленная женщина.

Дима показал руками примерный размер мурика. Потом объяснил, в чем его проблема. Про горе жены рассказал, про фотографию кота в рамке с траурным черным уголком.

– Ой, у меня самой, когда Салфеточка под машину попала, микроинфаркт был! – всплеснула руками женщина. – Вашей жене с мужем повезло! А мой меня три недели подряд дурой называл!

Дима похвалу в свой адрес «съел» с удовольствием. Хотел было для продолжения диалога поругать мужа продавщицы котят, но вовремя остановился. Потому что заметил, как в глазах у женщины мысль сверкнула.

– Есть у меня один серый кот на примете, ничейный. Я его подкармливаю, я же на первом этаже живу, – заговорила она сквозь приветливую улыбку. – Как вашего-то звали?

– У него две клички было. Для жены – мурик, а для меня – мурло… Но главное, чтобы на мурика отзывался!

– Они за рыбу с колбасой на что угодно отзываться будут! Приезжайте через недельку. Я его одомашню и к новой кличке приучу!

– А сколько будет стоить? – осторожно спросил Дима.

– Ну, сколько не жалко, плюс на колбасу и вообще еду… Гривен пятьдесят…

Дима кивнул. Взял у женщины номер ее телефона, потому что не помнил, какие у него смены на следующей неделе, и отправился бодренькой походкой в «кафешку-разливайку», примеченную им по дороге на птичий рынок. Теперь можно было не просто согреться стопочкой водки, а и отметить будущее возвращение домой «блудного мурика».

16

Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

Яся заплакала около двух часов ночи. За окном тихо было, как в глубоком погребе, где даже мыши не водятся. Ирина ноги с кровати на деревянный пол опустила, горячими ладошками лицо разгладила, глаза открыла. Ясю на руки взяла, поднесла ротиком к левой груди, и снова тишина в доме воцарилась. Только едва слышимое чмоканье младенческих губок. Да и то, не ушами Ирина это слышала, а кожей своей.

Спать расхотелось. От деревянного пола ступням бодрящий холодок передался.

Подумала Ирина о Егоре. Вот это кавалер! Сильный, высокий, хороший кофе любит. Обходительный. И со вкусом к одежде. Ведь как он тогда сразу в машине ей сказал про платок! Обычный мужчина ничего не скажет. Обычному все равно, что на женщине надето, тем более на незнакомой. А он сказал! И не потому, что она ему тогда понравилась! Как такое пугало, укутанное в серый платок, может кому-то понравиться?! Да ведь она сама решила пугалом одеваться. Чтобы спокойно вечером с маршрутки до дома дойти. Чтобы ни один из вечно подвыпивших местных мужиков на нее внимания не обратил. Потому что избавь Бог от их внимания, от их вечного перегара и грубых рук. Это раньше ей думалось, что надо всегда за собой следить, тогда и жизнь к ней добрее станет. Доследилась за собой, докрасилась! Затащил ее к себе в хату Михаил Якович, ее первый учитель. Сказал, старые фотографии покажет. А закончилось все вином, шоколадом и диваном, над которым на стенке гобелен с пучеглазой зеленой русалкой висел. Вот тебе и конец романтики! Мечтала о Бельмондо, а получила местный вариант пятидесятилетнего сельского Луи де Фюнеса с проседью на груди и вздутым, как футбольный мяч, животиком. Она еще помнила эту странную упругость его живота. Может, это болезнь какая-нибудь?

Яся снова заснула, зажав сосок груди во рту. Ирина пальчиком ротик ей разжала, сосок высвободила, но дочурку оставила на руках. Только сильнее к своему телу прижала.

Снова о первом учителе вспомнила. Ничему он ее не научил! Только «домашнее задание» ей устроил на долгие годы вперед – Ясю. Но об этом Ирина не жалела. Сначала она решила, как и по телевизору во время разных ток-шоу слышала, что все мужики – сволочи! Теперь, правда, мнение ее изменилось немного. Точнее, усложнилось. Все сельские мужики – сволочи, а вот городские – не все! Так она теперь думала, и пример перед глазами имела, которым можно было бы свою точку зрения в любом телевизионном ток-шоу аргументировать.