Дождь не вечен (СИ) - Флейм Ханна

Доктор быстро что-то записывал.

— А теперь начни сначала. Помнишь другие подробности? Можешь просто заново рассказать о себе.

— Меня зовут Екатерина, мне 20 и, — Катя снова запнулась, — я не замужем…хотя тот сексуальный молодой человек, который заваливает меня цветами, как и вы все, утверждает, что он мой муж… — она недоверчиво смотрела в глаза врача.

— Все гораздо хуже, чем я думал. — и снова тишина и никаких объяснений.

— Да, что же тут твориться?! Я не вещь, я хочу понять, что со мной, кто я и что тут происходит, наконец! Почему вы молчите, ничего не объясняете! — она перешла на крик.

— Спокойно, — тихо и сухо проговорил Семен, — я пропишу успокоительное. И никто не относиться к вам как к вещи. Мы боялись вас морально травмировать, когда я ранее находил нестыковки в ваших рассказах.

— Итак, Екатерина Павловна Вельд, — фамилию он произнес с особым нажимом, акцентируя на ней внимание, — вам 25 лет, и тот «сексуальный молодой человек», как вы выразились, по всем документам ваш законный супруг. В противном случае, его бы как вашего ближайшего и единственного родственника не пускали к вам в палату и не отчитывались о вашем лечении. Думаю, что он куда больше вам расскажет о ваших взаимоотношениях, копаться в семье не моя задача. Томограмма вчерашняя, не вижу смысла в новой.

Это было самое длительное объяснение, которое ей давали с момента выхода из комы. «Мне 25? 25! Черт!!! Я не помню почти 5 лет жизни! Он точно мой муж, в нашей стране без сознания не женят. Действительно, мой супруг, как будто в другой мир попала. Другое измерение. Ничего, спокойствие…я во всем разберусь…наверное…».

Теперь она чувствовала себя раздавленной, только сейчас Катя осознала, что безымянный палец опоясывает тонкий рубец от ожога.

— Да, Екатерина, — поднял на нее взгляд Семен, — кольцо пришлось срезать еще докторам скорой на месте ДТП, — зато палец ваш на месте, не переживайте, я читал записи медиков с первичного осмотра. Катя, правильно ли я понимаю, что с момента той аварии, что помните вы, воспоминаний о последующих событиях нет? Или проблески присутствуют или наоборот, может до этого момента что-то не припоминается.

Катя отвлеклась, замерев и уставившись в окно. По небу мерно проплывали облака, было лето, сколько же зим она проспала?

— А? — переспросила она.

— Катя, в каком году вы попали по вашему в аварию?

— В 2016, меня сшибла машина в Петербурге, утром, 3 июля 2016 года, это было воскресенье.

— Нет, причина вашей комы, авария произошедшая в Москве, 12 августа 2018 года, в ночь со среды на четверг.

— Жесть, — все, что смогла выдавить из себя ожившая. — То есть, я не помню последние пять лет?

— А до этого? До этого помните?

— До этого, да. А потом тот наезд и я в обморок упала, пока скорую вызывали и все, дальше чистый лист.

Она нерешительно начала озираться по сторонам, Семен не мог понять, что же она ищет.

— Простите, пока вы не ушли, а можно мне зеркало?

Врач собрал свои записи и направился к выходу, затем остановился у самой двери:

— Катерина, мы ограничили вам доступ к зеркалу, чтобы вас не шокировало то, что вы увидите. Как бы вам сказать, ваша внешность притерпела ряд изменений.

Катя заметалась на койке.

— Прекратите, не беспокойтесь вы так, вы прекрасно выглядите, просто иначе, чем привыкли, мне кажется. Вам будет комфортнее с девушкой вашего возраста это обсудить, думаю. Давайте-ка я вам Любушку нашу пришлю, она к вам и так как к сестре прикипела — он улыбнулся и был таков и только хлопок двери подсказал, что Семен ретировался из палаты.

«Черт…я боюсь…а вдруг то, что я увижу меня добьет?!»

Она медленно вздохнула и начала отсчитывать минуты до прихода Любы.

Глава 6

— Катерина, можно я Катей вас звать буду? Мне Семен Федорович разрешил вам зеркало принести, — радостно пропела появившаяся из ниоткуда Люба. Катя так потонула в собственных мыслях, что не заметила, как та вошла в палату.

— Конечно, Любовь, — закивала она, — вообще, давай на ты, мы ровестницы, я себя и так чувствую неуверенно, если еще и на вы, совсем неловко будет.

Люба просияла и протянула девушке размером с тетрадный лист зеркало. Катя зажмурилась, «гадкое зеркало и почему оно у них такое маленькое…», она мысленно досчитала до 7, на большее ее терпения не хватило, и уставилась на отражение своего лица.

Из отражения на нее смотрело бледное существо, только отдаленно напоминающее ей саму себя.

«Твою ж мать!!! Хоть понятно, что от меня скрывали. И вот это чудовище лицезреет мой пусть и незнакомый, но сногсшибательный муж!»

Черные круги под глазами, полупрозрачные веки и огромный алый шрам на виске, это было первым, что бросилось ей в глаза. Теперь Катя пыталась собрать новый образ воедино.

«Хоть морщин нет и вынужденная диета из искусственного кормления, для тех кто в коме, себя оправдала…фигура стала только изящнее…но этот уродский шрам! И как мне теперь с этим жить! Ужас! Ну просто спящая красавица из фильма ужасов.»

Люба доверительно приблизилась:

— Кать, вы…ой, — она запнулась, — то есть ты не переживай, а то у тебя глаза округлились так, что сейчас выпадут из орбит, — она задорно засмеялась.

— Да уж, не переживать — это хорошо, только я не ожидала, что все плохо-то так, — в ее голосе проскользнула горечь.

— Да как же плохо! Отлично! — запричитала собеседница, а потом тихо-тихо продолжила, — ты не говори только никому, я, ну точнее даже не я, а мы с ординаторами однажды из тамариного кабинета папку с твоими данными свистнули.

Люба настороженно оглянулась, боясь, что ее услышат.

— А то твое дело, оно под замком, нам не показывали, а нам интересно до жути было. Про таких как ты пациентов в медицинских журналах пишут, а тут ты прямо у нас в больнице и посмотреть никто не дает. В общем, там, кроме медицинских, были и данные по клинике в Корее.

Катю пробил озноб и предвкушение, Люба явно боялась, но очень хотела открыть ей тайну.

— Ну и? Что меня из Кореи к вам привезли я и так уже поняла,

— А тебя не удивило, что не из Германии или США?

— Вообще, да, странно, вроде звезд возят лечить в Европу, да и Корея дальше, — девушка задумалась.

— Вот именно! А все потому, что Корея самая передавая страна по пластической хирургии. — голос Любы стал еще тише, — так в твоем деле были выписки и фото: до аварии, сразу после аварии, — она зажмурилась, — это ужас на что ты похожа была, ни одного живого места. А потом были фото в динамике, больше тридцати операций. Тебе даже кожу выращивали! Несколько корейских хирургов даже статью об этом публиковали, о тебе, инновации в области пластики.

Из Катиных легких словно разом выбили весь воздух. Она снова пригляделась к отражению, торопливо ощупывая нос, лоб, брови.

— Серьезно? Не шутишь? Вроде бы на месте ведь все, ну не считая шрамов.

— Абсолютно, у тебя только от ожогов 26 процентов тела пострадало, и шрамы сначала, судя по фото были повсюду, а те что есть, это почти можно сказать и нет ничего. А на лбу, пфф, челку отрастишь и дело с концом. — она протянула руку к зеркалу, — пойду отнесу его, я так-то показала вроде.

Люба собиралась уже уходить, когда Катя окликнула ее.

— Люб, меня завтра забирают домой, но ты не против будешь, если я позвоню тебе после выписки, ну или встретимся где. У меня нет никого в Москве, ну или есть, но я не помню их, даже и поболтать не с кем по-женски. А ты тут самое светлое лицо и заочно больше меня обо мне знаешь.

Люба покраснела и довольно проворковала:

— Ой, а я с удовольствием. И правда, это ты со мной знакома месяц, а я с тобой почти полтора года. Да и друзей у меня, знаешь, не много. Я одна тут, и работа, работа, работа, а так хоть отвлекусь. Все не капельницы ставить. Я тебе завтра утром расческу привезу, приведем тебя в порядок, ну и телефон свой чиркну, а ты там как оклемаешься, звони.