Антихакер - Алексей Сабуров

Долгие месяцы Марк боролся за возможность снова стать полноценным человеком. В федерации плавания ему помогли: обеспечили лекарствами по длинному списку, выделили возможность бесплатно тренироваться в отличном спортивном центре со всем необходимым оборудованием. Вот только нервы оказались не мышцами, которые можно натренировать усердными занятиями, они вели себя по собственным законам, которые медицина еще до конца не изучила. Вкалывать Марк умел, а когда-то даже любил, но безрезультатный труд выводил из себя, заставлял ненавидеть каждое занятие. Тем не менее с ненавистью к тренажерам, к своим бесполезным ногам, к деду, который возил и таскал его в спортзал, но Марк выполнял все указания физиотерапевта. Гора отчаяния увеличивалась по мере истраченных килокалорий и доросла до состояния, когда обвалилась на Марка, смела напрочь его надежду и силу.

За год друзья, сильно поддержавшие его сначала, расползлись, решая свои повседневные дела. Они подрывались на его клич, если нужно было помочь, но стали относиться к нему, как к задаче, а не как к другу, с которым хочется провести время. Подружки, кружившие вокруг Марка-атлета, нашли другие, здоровые предметы чувств. В итоге Озеров остался один на один с дедом, который стал для него всем: поваром, шофером, собеседником, зарядником и носовым платком. Но Марк видел, как тот, уже далеко не молодой, устает на двадцатичетырехчасовой вахте вдали от родного дома.

Пока разбирались с наследством, магазин родителей перестал существовать, ведь все дело держалось только на них. Степан Иванович еле сумел вытащить коробки с одеждой из запертого бутика и продать за смешные деньги соседям. К концу года закончились и все накопления Озеровых-старших. Существовать на мизерную пенсию деда по старости и внука – по инвалидности было невозможно. Оставался еще зеленый «Субару», но без него Марк не попадал бы на тренировки и приемы врачей. В католическое Рождество, когда по телевизионному экрану неслись вереницы украшенных к Новому году грузовиков с кока-колой, федерация плавания неожиданно объявила, что не сможет больше снабжать Марка лекарствами: нет бюджета на предстоящий год, ведь в следующем году он уже не сборник. Все сходилось в одну жирную точку.

В один из последних дней этого страшного года, когда люди, словно сговорившись, начали носиться за подарками по украшенным торговым центрам, Марк сдался. Ему не с кем было жить, на что жить и для чего жить. Он взял коробку своих болеутоляющих таблеток, высыпал их все на ладонь и проглотил, запивая несколькими большими глотками.

Глава 5

Зазвенел мобильный и вернул Озерова в реальность из порванного в клочья прошлого. Это был вызов по сотовой связи от неизвестного абонента. Знакомые Марка давно перешли на общение в мессенджерах, по сотовой связи звонили в основном колл-центры банков, навязывая свои никчемные услуги или притворяющиеся ими же мошенники. Из стоящих звонков, бывало, набирали курьеры, когда терялись на территории поселка, и сотрудники заказчиков его услуг, когда что-то требовалось решить срочнее, чем в переписке по электронной почте. В целом полезные звонки были редкостью, как и хорошо настроенный файрволл.

– Алло, – нехотя ответил Марк, ожидая очередной рекламы.

– Марк Александрович? – осведомился мужской голос. По опыту Озерова женщины отвечали за рекламный спам, а мужчины – за жульнический развод.

– Да.

– Меня зовут Виктор. Виктор Решетников, – голос в трубке волновался. – Я вам писал.

– Что вы мне писали? – не понял Озеров.

– Письмо, – сказал Виктор удивленным тоном, как будто кроме писем не существовало других вариантов сообщений. – Вчера. Вы мне на него ответили. Про самоубийство девушки.

– А-а, я понял. А где вы взяли мой номер? – Марк начинал злиться.

– Все там же, в договоре.

– К хранению данных у вас в компании всегда так безалаберно относятся?

– Простите, я же описал вам причину этого. Мне кажется, что ситуация экстраординарная.

– Виктор? Вы же прочитали мой ответ? Что в нем непонятно?

– Марк Александрович, выслушайте меня, пожалуйста. Я бы не стал к вам обращаться, если бы видел другую возможность. Но я просто уверен, что есть виновный в ее смерти. Такого стечения обстоятельств не бывает просто так!

– Ну так поделитесь вашим мнением с компетентными органами.

– Мне не с чем к ним прийти. Только догадки. Смотрите сами: в феврале Марина страшно поссорилась с мужем. Она пришла на работу с синяком, замазанным косметикой, выглядела отстраненной от всего, как зомби, – страшно смотреть. В итоге рассказала, что с мужем у нее по ходу все. Тот ушел из дому, слава богу, ее пока не выгнал. Но это, скорее всего, только вопрос времени. А через пару недель Марину увольняют. Резко и грубо, точно мусор выкинули. Всем объявили, что за слив закрытой информации. Запретили с ней общаться под угрозой увольнения, но я на следующий день с ней договорился втихаря встретиться. В кофейне в совсем другом районе города. Она и рассказала мне про письмо с отчетом, что якобы отправила его со своей корпоративной почты в ту инвестиционную компанию. Понимаете, она даже не понимала, как на этом заработать можно было, хоть и была экономистом. Поэтому я ей верю. Да и слить информацию при желании можно было менее заметно. Поэтому это кто-то выместил на ней свою злость.

– И вы считаете, что ее муж?

– Да, а больше некому. Сделал нарочно, чтобы отомстить, чтобы ее с работы выгнали. Только пока не понимаю как. Я помню ту встречу как сейчас. Ненакрашенная, бледная. Она была обескуражена. Как так можно поступить с человеком, который не виноват ни в чем? Более того, добросовестно трудился много лет за их, в общем, мизерные оклады. Я чувствовал, что ее раздавили, потому что в ее словах ощущались обида и боль, но не ненависть. Каково это – за пару недель потерять и семью, и работу?

– И вы никак не помогли ей?

– Я видел ее живой тогда в последний раз. На следующее утро меня вызвал к себе сам Кольцов. Это зам генерального по безопасности. Спросил, хочу ли я за Зайцевой отправиться на биржу труда без шансов найти работу по специальности и до конца жизни торговать пирожками на вокзале? Он откуда-то знал о нашей встрече. И я… да, я испугался.

– Сейчас вы немного осмелели.

– Когда я узнал о смерти Марины, то почувствовал себя гнидой. Я тоже участвовал в ее убийстве, когда стоял себе в сторонке. Я наплевал на все и пошел на похороны. А там прямо шептались, что Марину никак кто-то сглазил. И