Духи дельты Нигера. Реальная история похищения - Сергей Медалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трубку подняли мгновенно. Я представилась, и Александр Дмитриевич с большим сожалением отметил, что ему жаль быть первым, кто сообщит мне, что Сергея и еще одного парня не нашли после нападения, а в его доме нашли следы взрывов и пуль.
– Кто-нибудь видел мужа раненым или убитым? – спросила я, и мои ноги стали ватными.
Посол ответил, что нет. Скорее всего, это захват заложников, но до момента, пока не выйдут на связь с требованиями о выкупе, говорить, что это наверняка так, сложно. Он пригласил меня приехать в посольство и предложил звонить в любое время…
Я так и не смогла связаться с директором завода (более того, в следующие три дня никто из компании так и не позвонил мне). Рядом были только глаза Джошуа. Он неотрывно смотрел на меня, а я в ужасе смотрела на него. Он извинялся или сожалел.
Проснулись дети, я их покормила, оставила с Дэвидом под присмотром Поликарпа и поехала в посольство. Александр Дмитриевич меня успокаивал, но было видно, что он пребывал в не меньшем шоке от произошедшего. Мы решили пока не сообщать об этом родителям, но уже на пороге я сообразила, что сейчас все передадут по новостям, и они сами будут звонить Сергею – и не дождутся ответа. Будет еще хуже. Мне дали телефон, и я позвонила своей маме.
Что переживали в эти дни мои родители, мне трудно описать. Я была далеко от них, но, думаю, вся эта история сильно укоротила их жизни. Даже по прошествии года моя мама, увидев в журнале StarHit фотографии и статью, расплакалась прямо в магазине. А папе стало плохо с сердцем.
Потянулись бесконечные часы ожидания.
Первой ко мне приехала Богдана – болгарка, которая была замужем за нигерийцем. Она жила в Нигерии уже 25 лет и готовила нашу дочку к поступлению в нигерийскую школу. Она провела со мной все первые дни с утра до ночи. С упорством маньяка Богдана набирала и набирала телефон Сергея. Сама я звонила всего несколько раз до разговора с послом и пару раз в минуты сильной тревоги. Телефон сначала был недоступен, потом звонки стали проходить, но трубку все равно никто не брал. Так прошла пара дней, а потом номер Сергея стал недоступен.
Все вокруг говорили – да и сама я знала, – что иностранных заложников никто не убивает. За них просят выкуп и с миром отпускают. А так как мы работали на одну из крупнейших мировых компаний, это вселяло определенные надежды на благополучный исход этого ужаса.
Следующими моими гостями стали два Вовки. Обоих звали Володя, и оба работали в представительстве «Газпрома», часто общались с Сергеем. Вовки предложили любую помощь, какая только потребуется. Только настоящие Мужчины вот так помогают попавшим в беду женщинам с детьми! Они привезли мне денег и сказали, что, если надо, привезут еще. За свой счет они заправили машины, генератор, оплатили свет и заказали фумигацию всего дома и участка, после того, как узнали про змей – а их, как оказалось, было аж три штуки: двух убили, одна уползла.
От официальных лиц компании по-прежнему ни слуху ни духу…
Муки неопределенности, наверно, слегка помутили мой рассудок. Ни о ком и ни о чем я не могла думать, только о муже. Не ела и не спала, хотя паники не было, ведь я знала не понаслышке, что значит ждать. И я терпеливо ждала вестей.
Беда, как известно, не приходит одна, и в ночь с 22 на 23 декабря сын Федор проснулся со страшным носовым кровотечением. Я вырастила дочь, я проводила время со многими детьми друзей и знакомых, но такого ужаса никогда не видела и даже не слышала о подобном. Мои брюки были пропитаны Фединой кровью насквозь! Она текла из маленького носика сына в два ручья! До сих пор я не знаю, как вся кровь из него не вытекла. Я не могла ее остановить, хотя у меня была полная аптечка, – Федор захлебывался своей кровью. Я в панике разбудила всех обитателей дома, а их было немало, весь нигерийский персонал представительства ночевал со мной. Мы поехали в больницу, где принимал болгарский врач. Богдана по телефону говорила водителю, куда ехать. Федя жалобно спрашивал меня:
– Мама, я не умру? Мама, я не хочу умирать! А если вся кровь из меня вытечет?
Это был кошмар, но, как ни странно, именно он вернул мне способность здраво мыслить и думать прежде всего о детях. Кровь остановилась еще в машине, по дороге. Я поняла, что погорячилась, решив поехать в три ночи по Абудже. На улицах и в центре города было много людей, и все они практически кидались на машину, стучали по ней. Правда, с нами поехал один охранник с автоматом, это немного успокаивало.
В больнице мы очень долго ждали врача; ночью там все спят, не то что у нас. Я многое видела и могу ответить со всей откровенностью тем, кто ругает нашу медицину, что лучше наших советских и российских врачей нет! Работать за такие копейки, как в России, могут только настоящие врачи. А то, что у нас есть «Скорая помощь», – это счастье! В Нигерии вообще нет такого понятия.
Врач появилась спустя 40 минут, посмотрела сына и наутро велела сдать анализы. Ничего критичного не увидела и отправила нас домой. Обратная дорога прошла без приключений.
Утром все вместе, с Дэвидом и охранником, ездили сдавать анализы. В больницу приехала и Богдана. У Феди совсем безболезненно взяли кровь из пальчика. Малярии, слава богу, не было, но обнаружилась кишечная инфекция.
Потом мы всей толпой поехали в магазин, и я накупила детям подарков – а Дэвиду я еще должна была за змею! Все были очень довольны.
Вернувшись в резиденцию, я узнала, что мой дядя в реанимации. Несчастный случай на производстве: у него переломаны и позвоночник, и ребра, и руки, и ноги. Никто не знает, встанет ли он на ноги, да и вообще выживет ли. Да, беда не приходит одна…
Усилием воли я отбросила все плохие мысли. Надо лечить ребенка, надо жить ради этого ребенка, и ради другого, и ради родителей. Нельзя отчаиваться, легче всего лечь и уставиться в потолок. Но для меня это была непозволительная роскошь!
Наконец спустя трое суток раздался первый звонок из компании – от директора по кадрам. Сказать, что звонок был странный, – это ничего не сказать. Дама на том конце провода была холодна, как Москва зимой, откуда она и звонила. Она абсолютно не слышала, что я ей говорила, или не хотела слышать. Тараторила, что ей выпала честь первой сообщить мне такую грустную весть, что муж мой, скорее всего, захвачен в заложники. Она, наверное,