Феномен (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

***

Когда Фомина сообщила, что появились гости, я после баньки в одном исподнем сидел за столом, под навесом, и чистил немецкую штурмовую винтовку. Девчата уже отстирали всю немецкую форму, зашили пробоины, и даже погладили, я вернул всё в хранилище. Вот и с оружием заканчивал, остальные трофеи тоже перебрал. Что не нужно хуторянам отдал, те пристроят к делу. Детвора с мячиком носилась, подарил. А так трое суток как я из Новгорода вернулся, запасы, небольшие, на месяц, хозяевам хутора передал, порадовав тех, особенно чаю, врачу медикаментов, та в нирване была, особенно двум упаковкам «Пенициллина» и шприцам, и вот пока обживался тут, готовился к следующему рейду. Есть одна идея, жаль только немцы лагеря военнопленных на наших бывших территориях не держат, сразу в Польшу везут или к себе. А тут гости, да ещё в камуфляжных костюмах, как у меня. И это не Баталов, его группа тут, на хуторе отдыхала. Вчера пришли. Часть как раз в баньке сейчас. Прибрав оружие, вообще всё со стола, что-то мне эти гости не нравятся, чуечка возопила, вообще все вещи прибрал, благо свидетелей нет, гостей убежали встречать. Гости знакомые, из нашего разведотдела, армии Петровского. Приказ доставили, немедленно прибыть в штаб армии. Двое меня постоянно сопровождали, была большая поляна, там сел самолёт следующей ночью, и нас с ранеными отправили на Большую Землю. Под Калинин, его ещё не взяли, в штаб фронта, минуя штаб нашей армии. И сразу в Особый отдел. Колоть на то что врагам продался. Даже не понятно откуда такой поклёп. Не объясняют же ничего. Всё выяснилось, когда на третий день, хорошо меня обработали, живого места не было, нов сознании, направили в штаб Юго-Западного фронта. Аукнулись мои приключения под Винницей. Там ситуация не стабилизировалась, я бы сказал до сих пор кошмарная, не многие из кольца прорвались, но пленные есть. Один офицер, капитан Абвера, подтвердил, что я его завербованный агент. Более того, это благодаря мне киевская армейская группировка и потерпела поражение, и сейчас переваривается в огромном котле. О как? Интересно судьба повернулась. Я ни в чём не признавался, и громко возмущался, своему командиру те не верят, а врагу вполне.

К счастью, всё же вменяемые командиры были, не совпадали показания немца с теми данными, что были на руках. Уже его начали колоть, серьёзно, но тот стоял на своём. И выверт судьбы меня поразил, немца шлёпнули, меня поначалу тоже хотели, два фиктивных расстрела не в счёт, если бы приговорили, я бы сбежал, а так суд, и двадцать лет лагерей. Как немецкому агенту. И вскоре по этапу был отправлен под Нижний Новгород, сейчас он Горький. Кстати, суд был, снова лишение звания, и всех наград, даже из армии выгнали с позором. Ну награды хорошо спрятаны, а насчёт звания мне начхать, я из армии давно бы свалил, если бы не война, не нравится мне служить, немцев бить нравится, а служить нет, так что как не смотри, но со всех сторон плюсы. Вот только в лагерь меня странный доставили, шарашка оказалась на территории горьковского завода. Тут «Су-76» собирали, вот меня и включили в бригаду осужденных, что собирали и устанавливали в бронекорпус движки. Подбирались сюда осужденные технически грамотные. Большая часть, как и я, командиры, но были инженеры, техники и другие спецы. И знаете, что самое смешное, через месяц, вначале августа, меня освободили, выдав бумагу об этом. Блин, ну как так-то? Я уже за пахана был, смотрителем барака.

М-да, не хорошо как-то. Начальник нашей закрытой зоны, тут всего сто шесть заключённых было, скомандовал конвоиру:

- Прикладом ему по пальцам.

Бойцы, что старались меня оторвать от ворот, уходить я категорически не хотел, тут же расступились и один курносый из охраны, замахнулся винтовкой. Пришлось отпустить и сделать два шага назад. Ворота тут же захлопнулись, сверху мне скинули старый вещмешок с моими вещами, что остался на территории, сюда же спланировали две бумаги. А день сегодня так хорошо начинался, только наступило новое утро четвёртого августа, я сидел в бараке с приближёнными, пил чай, с бутербродами, как тут это. Охрана на скудном питании, другие рабочие завода тоже, а мы с колбасой и маслом наворачиваем. Это мои люди, а я не жмот. Тут сразу видно кто есть кто, если нормальный мужик, то я не отталкивал, если мерзота какая, и таких хватало, даже не приближались. Знали, изувечу. Они и стучали на меня что хорошо живём, обыски были частыми. А хорошо было, я с егерей взял походную жаровню, там сухое топливо, можно воду кипятить, супчик сварить, а мы чаи гоняли. Утварь тоже была, чайник и котелок. Ничего в бараке я не держал, доставал из хранилища и после использования убирал. Откуда всё бралось никто не знал, думали у меня свой человек в охране. Снабжает. Это основная версия. План мы даже перевыполняем, нам его подняли, а тут меня выпихнули. Утром под конвоем к начальнику охраны, тот сообщил, что был пересмотр суда, в общем меня оправдали, свободен. Пшёл вон.

- Чтобы вас испанцы залюбили! - крикнул я охране.

Это было тяжёлое оскорбление и те это знали, защёлкали затворами. Зло сплюнув, я подобрал вещмешок, закинув за спину, поднял обе бумаги, одна об освобождении, даже фотографии нет, другая приказ из кадрового отдела Красной Армии явится не позже восьмого августа. Её изучив, смял и выкинул, я гражданский, о да, приказывать те мне не могут, и убирая вторую в карман, об освобождении, направился прочь.

- Бард, почему вторую бумагу выбросил? - спросил капитан НКВД, начальник охраны нашей шарашки.

- Там приказ явится в кадровый отдел армии. Приказать мне они не могут, я гражданский, выгнали из армии с позором судом. Так что, пшли они.

- Ты что, не патриот?

- Б*я, я весь такой патриотичный в вашей шарашке работал. Из всех щелей прёт. Всё, я гражданский и точка!

Развернувшись, я пошёл прочь энергичным шагом. Эта страница жизни перевёрнута. Ладно, афера с дынями не вышла, я связался со смотрящими других ближайших зон, договорился, и те через своих людей на воле нам из Узбекистана три вагона с дынями направляют, первый урожай, один вагон нашей шарашке. Теперь-то уж что. Я хотел на станцию выйти, но потом на рынок свернул. Денег советских немного, мизер, но есть что продать. Хочу яиц свежих куриных купить, хлеба, наверняка кто печёт, пирогов. Потом думать буду. В Москву не поеду. То, что я сижу, девчата знали, письмо отправил, да и получить два успел. У них там норма. Лере рожать или в конце этого месяца, или в начале сентября. Время пока есть. Дом та себе нашла и купила, уже месяц как обживается. А не отправится ли мне на Чёрное море? Тут не только купание, да отогреюсь после сибирских морозов на зоне. Это конечно ирония, но там можно закупить фруктов, персиков, дынь. В принципе за ними и еду. Нормальный план. А тут заметил у военкомата небольшую группу призывников, и услышал от некоторых как те описывали историю создания испанской дивизии добровольцев, что воюет под Ленинградом. Честно признаюсь, это я информационную утку пустил, но та быстро разошлась по заводу, городу и начала расходится по стране. На фронтах наверняка тоже теперь знают, но может и нет, времени мало прошло, чтобы так широко та разошлась. Да и с этими призывниками дойдёт. А тут всё просто, я описал что означает у европейцев словосочинение «голубой», кого они этим метят. Объяснив, что в «Голубую дивизию» испанцы набирали только добровольцев с нетрадиционной ориентацией. В общем, в плен им лучше не попадаться, девушек те сразу убивают, а парней... Лучше гранатой подорвать себя и их. Многие так и делали, когда воевали с этими испанцами. А местные они же как дети, такие описания для них культурный шок, но всё же осознали, вот и расходится. Так что ругань, вроде – чтобы тебя испанцы залюбили, имеют корни отсюда. Также испанская дивизии получила другое название, «Петушиная». Это видимо влияние сидельцев.

Утро, рынок уже работал. Тут вещевые ряды, и с деревенской продукцией свои. Я продал две камуфлированные куртки. Они мне не по размеру, да и пробоины зашиты, одни брюки, ремень и две пары отличных егерских ботинок. Тоже не мой размер. Ушли влёт. Так что пошёл по рядам, купил восемь краюх хлеба у разных торговцев, сала солёного три кило, свежего, чеснока вязанку. Я в бараке жалел, что чеснока у немцев не нашёл. Чесночная колбаса, это не то. Потом яиц лукошко. Думаете ещё что-то? А всё, растратился, тут припасы дорогие. Пришлось ещё обуви продать и формы пятнистой, плюс три пары наручных часов, купил два пирога, сладкие, один с яблоками другой с грушей. Потом два с капустой, один с рыбной начинкой, ещё яиц куриных, копчёного сала три кило, лукошко свежих яиц, и снова всё. Подумав продал немецкий карабин с ремнём и патронами одному продавцу, и приобрёл на эти деньги нательное бельё и походный костюм, а то на мне старая гимнастёрка, и штаны гражданские не по размеру. Вон, патруль документы уже дважды проверял, подозрителен я. У меня же роба тюремная была с номером, собирали что было, чтобы выпустить. Всё на голое тело, на ногах драные галоши. Переоделся, на ноги сапоги, немецкие, не те в которых егеря ходили, портянки тоже из моих запасов, продал с себя всю одежду, вещмешок за спину, справку в нагрудный карман, и направился к окраине города. К чёрту станции, на своих двоих двину, что-то чуечка засвербела, неприятности видит. Жаль нет у меня нашей техники, так бы и покатил, а чтобы на немецкой передвигаться, нужно тёмное время суток. Также и с одеждой было, только немецкая форма. Судя по часам, а я надел наручные из своих трофеев, подвёл по сообщению диктора, слышал в громкоговоритель на столбе у рынка, сейчас десять сорок три. Приметив здание телеграфа, подумав, зашёл и занял очередь, пока та медленно двигалась, продумывал, что отправить Свете. Ларе та сама передаст, они дружат. Вот так моя очередь подошла, и телеграфистка прочитала: