Посылка - Себастьян Фитцек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скальпер – неуклюжее, но гораздо более подходящее слово для преступника, чем Парикмахер, потому что он не стриг своих жертв, а буквально срезал жизнь с головы.
Как всегда, Эмма не могла отличить сон от реальности, когда почувствовала прохладный нож у себя на лбу, – либо из-за усталости, либо из-за наркоза, пульсирующего в ее крови. Она ощущала жужжащий электрический аппарат, касающийся ее лба, и было не больно, когда лезвие ножа двинулось от лба к затылку. Было не больно, но все равно казалось, что она умирает.
«Почему он это делает?»
Вопрос, на который, как считала Эмма, она нашла ответ.
Преступник изнасиловал ее, и ему было стыдно. Вполне осознавая свой поступок, он пытался не загладить его, а перенести ответственность за случившееся на жертву. Эмма не покрывала голову, ее распущенные густые волосы выманили зверя из его берлоги, и поэтому Эмму нужно было не столько наказать, сколько вернуть в благопристойное состояние, чтобы при взгляде на нее у мужчин больше не возникало нелепых мыслей.
«Поэтому он и побрил мне голову. Не для того, чтобы унизить меня. А чтобы изгнать из меня дьявола, который ввел его в соблазн».
Эмма слышала потрескивание, когда ножи упирались в какой-нибудь бугорок, чувствовала, как ее голову повернули в сторону, чтобы удобнее было добраться до висков, ощущала жжение, когда нож подцеплял кожу, чувствовала латексную перчатку, зажимавшую ей рот, вкус резины на губах, которые раскрылись в крике, и задумалась о том, что…
Он выбрал ее. Он знал ее!
Он наблюдал за ней прежде. Как она играет с прядью волос. Как локоны танцуют у нее на лопатках, когда она поворачивается.
«Он знает меня. Я его тоже знаю?»
В ту секунду, когда Эмма задалась этим вопросом, она почувствовала язык. Шершавый, длинный, весь в слюне. Язык облизывал ее лицо, обслюнявив нос, закрытые глаза и лоб, – это что-то новенькое.
Такого еще никогда не случалось.
Эмма ощутила влажное давление на щеке, открыла глаза и увидела над собой Самсона.
Она не сразу поняла, что лежит на полу в гостиной перед письменным столом.
Она была в сознании. Но стрела усталости вошла в нее глубже, чем когда-либо. Тело казалось свинцовым, и Эмма не удивилась, если бы собственная тяжесть увлекла ее в подвал; если бы она провалилась сквозь паркет прямо в прачечную комнату или в кабинет Филиппа, который он организовал себе внизу, чтобы не мотаться в выходные в бюро.
Но конечно же она не проломила крепкий паркет, а осталась лежать на первом этаже, в трех метрах от потрескивающего камина, языки пламени которого шевелились непривычно сильно.
Они колыхались, словно на ветру. В тот же момент Эмма ощутила холодное дуновение на лице, потом почувствовала всем телом.
И судорожно сжалась.
Сквозняк.
Танцующее в холодном воздухе пламя может означать только одно.
Входная дверь!
Она была не заперта.
Глава 10
«Сорри, мне нужно идти.
Всего вам хорошего!»
Небольшой самоклеящийся листок, на котором было мало свободного места, поэтому Салим написал свои прощальные слова мелкими печатными буквами.
Онемевшими пальцами Эмма сорвала желтую записку с деревянной рамы входной двери и зажмурилась. Снова пошел снег. На другом конце улицы, недалеко от перекрестка, дети играли в прятки между припаркованными автомобилями, но почтальона с его желтым грузовичком не было видно.
«Сколько времени я отсутствовала?»
Эмма посмотрела на наручные часы: 11:13.
«Значит, почти четверть часа я была без сознания».
И все это время входная дверь стояла открытой.
Не настежь, всего на несколько сантиметров, но тем не менее.
Эмма содрогнулась.
«А сейчас? Что мне делать?»
Самсон, как кот, терся о ее ногу, вероятно пытаясь на свой лад сказать, что становится чертовски холодно. Поэтому Эмма закрыла дверь.
При этом ей пришлось навалиться на нее, сопротивляясь неожиданно сильному порыву ветра. Ветер взвыл напоследок, в последнюю секунду попытался надуть в прихожую снега, затем дверь захлопнулась, и наступила тишина.
Эмма посмотрела налево. Ее раскрасневшиеся щеки отразились бы в настенном зеркале, не будь оно покрыто упаковочной бумагой.
Возможно, оно бы даже запотело от ее дыхания.
И на нем была бы надпись?
На мгновение Эмме захотелось сорвать бумагу и проверить, нет ли на зеркале тайных сообщений. Но она уже так часто это делала и еще ни разу не нашла никакой надписи на стекле.
Типа «Я вернулся» или «Твой конец близок». И ни разу Филипп не пожаловался, что ему приходится заново все восстанавливать.
– Мне очень жаль, – сказала себе Эмма, точно не зная, к чему именно относятся эти слова. Ее разговоры с самой собой, которые она постоянно вела в течение дня, все больше теряли смысл.
Ей было жаль, что она оставила Салима, не попрощавшись и не дав ему чаевых? Что она доставляет столько хлопот Филиппу? Не слушает его советов, избегает близости и уже несколько месяцев не позволяет прикасаться к себе? Или ей было жаль, что она так распустилась? Конечно, как психиатр, она знала, что паранойя – не слабость, а заболевание, и, чтобы справиться с ним, нужна терапия. Если на это есть силы. И что ее чрезмерные реакции как симптом этого недуга не исчезнут сами собой, если она просто «возьмет себя в руки». Обычные люди часто относятся к психически больным с подозрением. Они недоумевают, как всемирно известный актер или художник, у которого ведь «все есть», мог покончить с собой, несмотря на славу, деньги и множество «друзей», потому что они ничего не знают о демонах, которые поселяются, в основном, в чувствительных натурах, чтобы в моменты счастья нашептывать им об их недостатках. Душевно здоровые советуют человеку в депрессии не грустить, а параноику, как она, не глупить и не перепроверять входную дверь при каждом треске в потолочном перекрытии. Но это то же самое, как попросить человека со сломанной ногой пробежать марафон.
«И что теперь?»
Нерешительно она посмотрела под ноги на почту, которую принес Салим. Узкая белая коробка с контактными линзами может пока полежать в прихожей, как и медикаменты и коробка побольше с тапочками. Только продукты нужно отнести в холодильник, но в настоящий момент Эмма чувствовала себя слишком слабой, чтобы перетащить ящик на кухню.
«Я не могу одновременно нести и бояться».
Самсон у ее ног отряхнулся, и Эмме захотелось сделать то же самое: просто встряхнуться всем телом и избавиться от всего, что тяготит ее в настоящий момент.
– Ты бы ведь залаял? – спросила она его. Самсон навострил уши и наклонил голову набок.
Конечно, он бы залаял.
Самсон рычал на каждого незнакомца, который приближался к дому, так сильно он был привязан к своей хозяйке. Ни за что в жизни он не впустил бы в дом преступника.
Или все-таки впустил бы?
С одной стороны, Эмму угнетало, что она уже не может быть на сто процентов уверена, что находится в доме одна. С другой, не могла позвонить Филиппу и заставить вернуться без причины.
Или все же причина была?
В голову ей пришла идея.
– Сидеть! – приказала она Самсону и открыла стенной шкаф рядом с входной дверью, где была спрятана маленькая белая коробочка сигнализации. Цифры на панели управления засветились, как только ее рука потянулась к ней.
1—3—1—0
Дата их знакомства. На вечеринке по случаю дня рождения Сильвии.
Устройство было так запрограммировано, что в случае взлома Эмме на сотовый поступал звонок. Если она была недоступна или называла неправильное кодовое слово (Розенхан), к дому немедленно выезжала полиция.
Эмма нажала на пиктограмму, изображающую пустой дом, и активировала все датчики движения. А второй кнопкой (1Э) отключила датчики движения на первом этаже.
– Вот, теперь можно. Но мы останемся внизу, слышишь? – Если кто-то незаконно проник в дом, Эмма услышит это, как только он начнет передвигаться на верхнем этаже или в подвале.
Маловероятно, что кто-то спрятался на первом этаже. Здесь нет портьер в гостиной, больших шкафов, сундуков или прочих возможностей укрыться. Диван придвинут к стене, которая, в свою очередь, не имеет никаких выступов или ниш.
Но осторожность превыше всего.
Эмма вытащила сотовый из кармана халата, нажала на кнопку «фавориты» и положила большой палец на номер Филиппа, чтобы в случае необходимости тут же связаться с ним. Затем она хотела пойти с Самсоном в гостиную, но обернулась еще раз, потому что вдруг засомневалась, повернула ли ключ в замке два раза.
Перепроверив дверь и вновь преодолев соблазн посмотреть в зеркало, она последовала за Самсоном, который, шумно ступая по полу, добрался до своего коврика у камина.
«Нужно подстричь ему когти», – подумала Эмма, но не потому, что переживала из-за паркета. Он и так был обшарпан, и его следовало отциклевать сразу же, как только Эмма будет готова к гостям в доме.
Возможно, в следующей жизни.
