Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

«Возможны ли осложнения, — не унимается корреспондент, — Дудаев заявляет о переносе войны на территорию России, о целой серии террористических актов».

«Это типичный блеф», — отвечает премьер. Взгляд становится жестким, желваки пробегают по скулам, но это лишь миг, он снова улыбается. Подобное развитие Черномырдину представляется нереальным. Он не говорит этого, но дает понять: мы контролируем ситуацию. Это интервью Черномырдин дал утром 14 июня. А спустя четыре часа в городе Буденновске Ставропольского края группа боевиков в количестве 50 человек захватила районную больницу, в которой находилось до полутора тысяч больных. Отряд террористов возглавлял Шамиль Басаев, один из ведущих полевых командиров, лицо, приближенное к генералу Дудаеву. Басаев даже отвечал за охрану чеченского лидера.

Вечером, когда трагичность случившегося была очевидна, у нас уже был видеоматериал по Буденновску, встал вопрос: давать или не давать в эфир сочинское интервью Черномырдина, подтверждающее малоутешительный вывод, что руководители МВД, ФСБ и Минобороны нереально представляют ситуацию в Чечне и фактически дезинформируют руководство страны. Делая выбор между своей симпатией к премьеру и правдой, я встал на сторону правды. В вечернем выпуске «Вестей» мы дали это интервью. Это был рискованный ход. С точки зрения моей должностной карьеры убийственный, но мы были противниками военного решения чеченской проблемы, мы предупреждали о последствиях, и доподлинно предупреждали именно о таких ситуациях, которая случилась в Буденновске. Власть не считала нужным реагировать на точку зрения, не совпадающую с ее действиями. Меня упрекали в антипатриотизме. Президентский указ о моем отстранении был уже подписан, но затем аннулирован, так как информация об этом вызвала громкий резонанс.

О событиях в Буденновске написано слишком много, чтобы по часам отслеживать случившееся, хотя хронометраж событий очень интересен.

Начнем с неутешительных выводов. Свидетельства Басаева и органов МВД России расходятся практически по каждой детали. Кто-то скажет: это вполне правомерно. Свидетельства противников не могут совпадать. Да, это так. Задача одних — завысить свою значительность. Задача других — преуменьшить совершенные ошибки. Но факты — вещь упрямая.

Вывод первый: отряд вооруженных людей, вооруженных не петровскими мушкетами, а экипированных по высшей градации спецчастей, беспрепятственно проходит все контрольные посты как на территории Чечни, так и на территории Ставропольского края. Ссылки на то, что бандиты закамуфлировали свой груз под тела погибших солдат, которых везут к месту захоронения, а такой груз не подлежит досмотру и поэтому им была предоставлена зеленая улица, — на грани нелепости и безрассудства. С точки зрения норм военного времени объяснение преступное. Именно такое объяснение позволяет нам сделать первый вывод. Мысль скрыть таким образом истинный груз пришла Басаеву никак не накануне. Можно себе представить, какое количество машин с такими партиями проследовало через Ставропольский край на территорию России и сколько тайников с оружием было создано при помощи нашей милиции, которая якобы нас бережет.

Все рассказы Басаева о том, что они не собирались захватывать больницу, конечно же, вымысел. В подвалах больницы, факт дикий и невероятный, заранее складировалось оружие. Психологически ход беспроигрышный. Никому не придет в голову проверять больницу, переполненную людьми, как оружейный накопитель. Идея захвата больных и калек в качестве заложников говорит об ужесточении психологии чеченской войны, ужесточении идеологии терроризма, превращении его в терроризм массовый. Терроризм такого масштаба прямо пропорционален масштабу страха, порожденного им.

Согласно информации, поступающей от военных, положение Дудаева к середине июня становится безвыходным. Операция федеральных войск близится к завершению. Российские войска наконец освоились с обстановкой и действуют эффективно как на равнине, так и в горах. Боевики оттеснены к дагестанской границе. Рухнули последние оплоты дудаевской обороны: Аргун, Шатой, Шали. Близится финал. Превосходство в силе и технике федеральных войск не могло не сказаться. Главным итогом действий федерального центра в этот момент можно было считать не успешность завершения военной операции как общемасштабной, а в большей мере нераспространение чеченского конфликта на другие кавказские республики. Рассуждая логически, у Дудаева оставалось реально три варианта. Вариант первый: покинуть республику и на правах политического беженца оказаться либо в одном из мусульманских государств, либо в Европе, либо в одной из бывших Прибалтийских республик. В конце 80-х годов Дудаев служил в Эстонии. У Дудаева перед глазами судьба бывшего президента Грузии Гамсахурдия, политическое убежище которому предложил он сам. Неврастеническая самовлюбленность, вирус вождизма, уже поразивший сознание чеченского лидера, как и амбиции в прошлом боевого летчика, прошедшего Афганистан, исключали возможность подобного самозаточения.

Вероятность вторая. Выбросить белый флаг и пойти на полномасштабные переговоры, но уже на правах побежденного, а значит, выполнять ультимативные требования, которые будут неминуемо выдвинуты другой стороной, как стороной, одержавшей победу. Дудаев, сформировавший свою политику с момента прихода к власти как политику шантажа и ультиматума, раз и навсегда лишался, говоря шахматным языком, игрового пространства. Одним из таких условий в этом случае могло оказаться требование при лояльном развитии событий покинуть пределы республики, то есть практически вернуться к первой вероятности — изгнанию.

Вероятность третья, самая реальная. Перенести практически конфликт за пределы республики, взорвать Кавказ, иначе говоря, начать вторую Кавказскую войну. Дудаев постоянно претендовал на роль всекавказского лидера. Именно поэтому он скрыто наращивал военный потенциал маленькой Чечни. Располагая нефтяными месторождениями, Чечня на Северном Кавказе становилась самой богатой республикой.

Этот вариант в настоящий момент Дудаеву не под силу, но поиск загнанного в угол чеченского лидера будет в пределах этого тактического пространства, поиск внезапного обострения, при котором выброс энергии страха за пределы Чечни вполне реален.

Не понимать этого, не просчитать психологического рисунка ответных действий чеченской стороны, оказавшейся в крайних обстоятельствах, — столь очевидная ошибка всех надлежащих российских служб: разведки, МВД (если операция перешла в стадию полицейской операции) и прочих подразделений, имеющих устрашающие названия: войска специального назначения, СОБР, ОМОН, группа «Альфа». Как уже однажды сказал генерал Варенников, «такое впечатление, что военные вообще разучились делать все…».