Бернард Найт - Иван

Указывая на какие-то метки на высоте пояса, корнуоллец крикнул оставшимся на берегу:

— Здесь свежие надрезы в дереве! Несколько ударов тяжелым острым лезвием, со стороны носа и кормы.

Спрыгнув на берег, он подошел к коронеру и десятнику.

— Что это значит? — проворчал Джон, практически ничего не смысливший в кораблях.

— Обрубили фалы, чтобы спустить парус, — объяснил корнуоллец. — Никто из команды не сделал бы такое со своим судном, так что корабль должны были взять на абордаж и вывести из строя.

Де Вулф помрачнел.

— Значит, это пиратство, не бунт — что было маловероятно с самого начала, ибо зачем команде обычного купеческого судна бунтовать?

— Сколько обычно человек в команде такого судна? — поинтересовался Матфей.

Де Вулф вопросительно посмотрел на Гвина.

— Обычно около пяти-шести. В нормальную погоду могли бы справиться и двое, но нужны еще люди, чтобы нести вахту, стряпать и грузиться и разгружаться в портах.

— Так что, остальные еще будут плавать по Бристольскому заливу, пока их не выбросит на берег?

Гвин покачал лохматой головой.

— Многие тела так и не находят. Трупы либо тонут, либо их уносит в открытый океан. Или в пролив, так что они могут закончить свой последний путь возле Глостера.

Словно возражая ему, в этот момент сверху прозвучал далекий крик, и на горизонте появился человек, размахивающий руками.

Стоявшие у потерпевшего крушение корабля наблюдали, как незнакомец с проворством горного козла быстро спускался по узким тропкам. И только за сто ярдов Матфей узнал его.

— Это Сайуорд, пастух, живущий на утесах. Какого черта ему нужно? У него немного не все дома.

Исходя из того, как уверенно и быстро передвигался пастух, де Вулф ожидал увидеть энергичного юношу, но когда Сайуорд добрался до них, он оказался шишковатым стариком с согбенной спиной и лицом, сморщенным и коричневым, как грецкий орех. На нем была грубая шерстяная туника, с подобранным между ног подолом, заткнутым под старый канат, который был обвязан вокруг пояса. Он был бос, и ногти на ногах закручивались, как бараньи рога. Редкие волосы были полностью седыми, и хотя глаза блестели, как у дрозда, веки были воспаленно красными.

— Вы забрали труп, господа? — внезапно спросил Сайуорд, и стало понятно, что, живя со своими овцами вдали от людей, он редко общался со своими собратьями.

— Когда ты видел труп, старик? — поинтересовался де Вулф.

Матфей открыл было рот, чтобы предупредить, что восьмидесятилетний старик немного чудаковат, но Сайуорд, похоже, был вполне способен постоять за себя.

— Когда я забрал другого — живого, — воскликнул седовласый саксонец.

Все четверо уставились на него.

— Какого другого? — прогремел Гвин.

Сайуорд закатил воспаленные глаза к небу.

— Господь Всемогущий говорил со мной накануне вечером и дал мне задание. Я посмотрел на море из своего жилища и увидел, как это судно несет к берегу.

— Он живет в землянке на вершине утесов, — пояснил Матфей.

— Я зажег фонарь и поспешил вниз. С верхней тропы я увидел корабль как раз перед тем, как тот ударился о скалы. Затем— два тела на палубе, но только одно осталось, когда я спустился туда.

— И что с тем, живым? — спросил коронер.

— Он лежал на гальке, ни живой, ни мертвый. Я вытащил его на траву, затем поднялся за своей лошадкой, на которой езжу пасти дальние стада.

— У тебя там и лошадь есть? — недоверчиво переспросил Гвин.

— Эксмурский пони, он пройдет везде, куда может забрести овца. Я взвалил моряка на пони и повез к себе домой. Когда он задрожал, я понял, что он живой.

— И где он сейчас? — поинтересовался десятник.

— Все еще в моей хибаре. Вчера он пришел в себя, но еще очень слаб.

За время службы коронером де Вулф уже отвык чему-либо удивляться.

— Тогда сию же минуту отведи нас к нему. Показывай дорогу, — потребовал он.

И снова, с поразительной для старика прытью, Сайуорд побежал по тропинке вверх, и коронер, его оруженосец и десятник едва поспевали за ним.

— Почему ты не знал об этом, Матфей? — спросил запыхавшийся де Вулф, когда они достигли вершины.

— Он не принадлежит нашему имению. Работает под надзором десятника из Кум-Мартина — и овцы оттуда. Сайуорд, вероятно, никогда не бывал даже в Илфракуме. На вершине утесов оказался неровный травянистый гребень, и в ложбинке пряталась от ветра убогая лачуга, стены которой были сложены из дерна, усиленного камнями. Крыша тоже была из дерна, и трава на ней росла так же буйно, как и на окружающем пастбище. Из-под ее рваных отвесов струился голубоватый дымок.

Сайуорд отодвинул в сторону ненавешенную дверь из плавника и кивком головы пригласил их войти. Тусклый свет озарил одну-единственную комнату, устланную грязным папоротником, на котором блеяли два осиротевших ягненка. У дальней стены, возле небольшого торфяного очага, обложенного большими камнями, под рваным шерстяным одеялом лежала какая-то бесформенная груда.

— Не понимаю ни единого его слова, — пожаловался Сайуорд. Единственным языком, которым он владел, был английский с сильным местным акцентом.

Гвин и де Вулф склонились над сгорбившимся в углу человеком. Тот поднял голову, и они увидели парня, вероятно, не старше восемнадцати, со смертельно бледным лицом и нарывами на губах. Не успев произнести и слова, он зашелся пузырящимся кашлем и обильно сплюнул в папоротник на полу. Глаза у него ввалились, на обеих щеках, несмотря на призрачную бледность лица, пылали розовые пятна.

Гвин приложил к его лбу ладонь.

— У него сильный жар, коронер.

— Кто ты, парень, и что случилось с твоим кораблем? — спросил де Вулф. Он говорил по-английски, и юноша тупо смотрел на него, дрожа и плотнее кутая в грубое одеяло худые плечи.

— Он не понимает ни одного слова, — пояснил Сайуорд. — Я дал ему немного овечьего молока и трав, которые у меня здесь есть, чтобы сбить жар.

Вдруг, после очередного судорожного постукивания зубами, из потерпевшего кораблекрушение моряка хлынул поток слов. Де Вулф и его помощник обрадовано переглянулись.

— Да он бретонец, — воскликнул коронер и перешел на смесь корнуолльского и валлийского.

Дрожащий юноша с вымученной улыбкой отвечал на собственном языке, и через несколько минут они узнали от него всю историю. Судно называлось «Святой Изан», и владела им группа горожан из Бристоля. Оно совершало регулярные рейсы из Эйвона в корнуолльские порты, а затем через канал в Бретань. Кроме капитана, было еще пятеро человек экипажа: два сомерсетца и три бретонца. Несколько дней назад они шли из Роскоффа через Пензанс, в родной порт, и близ Ланди подул свежий попутный ветер.

— Наше старое корыто всегда было медлительно даже при попутном ветре. Через пару часов после полудня нас обогнало длинное судно с полудюжиной весел по бортам, хотя они были подняты. Оно легко и намного быстрее нас шло под парусом.

Алэн, так звали юношу, вновь закашлялся и на какое-то время прервал свой рассказ.

— Прежде чем мы успели сообразить, они уже были рядом, и с дюжину человек взобрались к нам на борт, — продолжил он, задыхаясь. — Помню, видел, как они снесли мечом голову нашему капитану и выбросили его за борт, а потом принялись за нас. Один из них набросился на меня с дубиной — больше ничего не помню, пока не очнулся на палубе, рядом со мной лежал мертвец. Затем судно ударилось о скалы, и последнее, что я помню, это то, как меня выбросило в море. В себя я пришел только в этой хижине, где этот добрый человек заботился обо мне в меру сил.

— И ты даже не предполагаешь, кем были эти пираты? — спросил Гвин.

— Я очень мало помню. Те пару минут, пока я находился в сознании, была страшная суматоха. Они кричали по-английски, это точно.

— Какой у них был корабль? — спросил Джон, нависнув над моряком, как большой черный ворон. Алэн пожал плечами.

— Ничего особенного, хотя это и не был торговый нарр, как «Святой Изан». Стройнее и быстроходнее, больше похож на ладью — и с большим парусом, а также с целым рядом весел с обеих сторон.

— Никакого названия на носу, эмблемы на парусе? — пробурчал Гвин.

— Ничего. За исключением того, что они говорили по-саксонски. Я понятия не имею, кто они или откуда.

Гвин потянул вниз кончики усов, словно это помогало думать.

— Ты плаваешь в этих водах. Не слышал ли ты о других судах, на которые нападали таким образом?

Алэн устало покачал головой.

— Об этом другие члены команды никогда не говорили, упокой их Господи.

— Какой у вас был груз?

— Смешанный — немного вина, бочонки сушеных фруктов, тюки шелка, не знаю, что еще.

— Ценный товар, хорошая добыча для пиратов, — заметил Гвин.

После еще нескольких вопросов стало очевидным, что Алэн не в силах больше сообщить ничего полезного. Хотя де Вулфу хотелось бы, чтобы он появился на дознании опознать труп, юный бретонец был явно слишком слаб для этого. Они описали Алэну мертвеца, и тот признал в нем парня из Бристоля по имени Роджер, наполовину нормандца, наполовину саксонца.