Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

Жюли тихо приблизилась к нему и погладила его по руке своей маленькой ручкой.

— Спасибо вам, Оракул, — прошептала она.

Слепой провел узкой ладонью по ее голове.

— В этой девочке есть жалость, — сказал он мягко. — Но не жалей меня, дитя мое. Я больше не нуждаюсь в жалости. А ты сможешь помочь тем, кому понадобится твоя помощь. Даже слыша дудку, ты сумеешь поддержать других. Ты очень сильная девочка, запомни. Постарайся это использовать, когда придет время. Прощайте, дети.

И он вдруг исчез. Вот только что стоял здесь — и его не стало, как будто он приснился отродьям.

— А когда придет это время? — растерянно сказал Кудряш.

— Пожалуй, что скоро, — задумчиво ответил Птичий Пастух. — Ты слышишь своих волков?

Все невольно прислушались. Сначала казалось, ветер стонет и бесится в каминной трубе, но через секунду отродья поняли, что это не ветер.

За стенами замка страшно, жалобно, глухо выли волки.

Кудряш рванулся бежать, но Корабельник остановил его властным жестом. Они с Лекарем прислушались, обменялись быстрыми взглядами и, не говоря ни слова, вышли из зала.

— Куда это они? — жалобно спросила Рада. — Я боюсь!

— Сиди, — шикнула на нее Алиса. — Все боятся. Этот Оракул ничего не прояснил, а только еще больше все запутал. Понятно, что Крысолов опаснее горожан…

— У горожан колья, — вставил Лей. — Топоры, арбалеты.

— Ну, у них всего лишь колья, топоры и арбалеты, — отмахнулся Кудряш. Он сильно нервничал и все время прислушивался к волчьему вою. — Можно убежать, улететь, уплыть, наслать на них ос, волков, медведей, орлов, ястребов…

— Мою козу, — ехидно добавила Люция. — И Подорожниковых садовых улиток. Что-то в Приозерном замке отродья ничего не успели сделать. Один Лей уцелел.

— Это из-за урагана, — тихо сказал Лей и отвернулся. — Они подожгли замок и ворвались. Наш Учитель был старый аква. Он не смог никого защитить, и сам не успел добежать до океана. А я… успел взлететь. И тоже никого не защитил. Я дезертир. Сволочь.

Алиса тихонько села рядом и обняла его тощие вздрагивающие плечи.

— Ну-ну, — сказала она. — Ничего теперь не поделаешь. Никакая ты не сволочь. Каждый может испугаться. Ты только не плачь. Хочешь, я тебя поцелую?

— Эй, а как же Умник? — спросил бестактный Кудряш.

— Отстань от нее, — заступилась Рада. — Целоваться никто не запрещал!

— Тихо, барышни! — вдруг воскликнул Птичий Пастух. — Слышите?

Отродья переглянулись.

Волчий вой вдруг оборвался на высокой ноте и мгновенно стих. По коридору раздались коротенькие торопливые шаги, и в зал вбежал запыхавшийся Петрушка.

В растрепанных, стоящих дыбом от ужаса реденьких рыжеватых волосах дурачка застряла паутина и какой-то мусор.

— Нета, — выпалил он, — беги скорее!.. Там Тритон с ума сошел! Лекарь говорит, надо колыбельную… он говорит — Нета, мол, умеет… А всем парням Учитель велел сейчас же идти во двор укреплять ворота. Волки-то ушли! Ушли твои волки, Кудряш!.. А горожане…

Нета, не дослушав, уже неслась по коридору в правое крыло, где за комнатой Лекаря помещался лазарет. Еще в коридоре она увидела пух, кружащийся в воздухе, и дверь, косо висящую на одной петле. Она вбежала в комнату и замерла. Там царил страшный разгром.

Лекарь сидел в углу на перевернутой набок койке и, кривясь от боли, баюкал свою правую руку, замотанную окровавленной повязкой. Ветер и дождь врывались в разбитое окно, с подоконника текло, под окном на голой железной сетке лежал Тритон. Его руки и ноги были привязаны простынями к спинкам кровати, кусок простыни пропущен между зубами и завязан узлом на затылке. Умника в комнате не было, его кровать была пуста.

— Умника мы на всякий случай заперли в чулане, — негромко пояснил Лекарь, поднимая на Нету чистые голубые глаза. — Он не буйствовал, но…

Нета стремительно подошла к Тритону и склонилась над койкой. Тот сверкнул глазами и яростно замычал.

— Что вы с ним сделали? — спросила она, пытаясь развязать узел на его затылке. — Вы рехнулись оба?.. Да?.. Рехнулись?..

— Нета! — Лекарь предостерегающе встал. — Не развязывай. Нельзя. Он же буйный.

Она зло оглянулась.

— Буйный, да?.. Справились, да?.. Корабельник узел завязывал?.. Затянул-то…

— Послушай же, — Лекарь мягко взял ее за руку. — Убаюкай сначала, потом развяжешь. Это же он тут учинил весь этот… разгром. Мы с Корабельником почувствовали… прибегаем — окно настежь, он на подоконнике. Петрушка со страху под кровать забился, мы его еле вытащили. Весь в пыли, трясется… Тритон, говорит, вдруг встал, когда волки завыли. И глаза, говорит, у него были совсем мертвые. Дурачок испугался, а Тритон взял табурет — и в окно. Стекла посыпались, Петрушка под кровать, но тут мы с Корабельником… Поверь, Нета, мы его вдвоем еле скрутили. Не развязывай.

— Отойди, Лекарь, — Нета погладила Тритона по голове. — Ты лучше отойди, не мешай мне.

— Не удержишь ведь, Нета, — безнадежно сказал Лекарь, отступая. — Пойми ты: они же сироты… И, когда они слышат зов… Эта дудка как будто душу вынимает. Крысолов сейчас то ли отвернулся, то ли отдыхает. А вот когда он поближе подберется… и ты к нему пойдешь, Нета, и я пойду. И Корабельник. А Тритон очень сильный, ты же знаешь. И, если ты его не удержишь…

Нета молча распутывала узел. Этот узел назывался «нерушимые узы», когда-то Корабельник сам научил Нету его вязать. Развязать его было невозможно, но, если знать, за что потянуть, нерушимые узы падали сами собой. Однако сейчас, затянутый в спешке, узел не поддавался. И все-таки Нете удалось подцепить нужный кончик, она вынула изо рта Тритона обмусоленную тряпку и отшатнулась: он зарычал нечеловеческим голосом.

— Что это, Лекарь? — голос Неты зазвенел от злых слез. — Что это — кровь?..

— Нета, ну, ради бога, — устало ответил Лекарь. — У него же серьга в языке… прикусил, наверное…

— Я вас обоих с Корабельником прикушу, — горестно пообещала Нета, осторожно вытирая Тритону лицо. — Сейчас, Тош, потерпи…

— Нета! — сказал Лекарь, отступая. — Я тебя в последний раз предупреждаю… Остановись. Ты его не удержишь.

— Я? Тошку не удержу?.. — Нета зло усмехнулась, стремительно распутывая узлы на руках Тритона. Тот не говорил ни слова, только следил за ней узкими тигриными глазами. Он действительно походил на дикого зверя, все его мускулы были натянуты и дрожали под медной кожей. Нета быстро распустила последний узел и тут же с силой обхватила обеими руками яростно извивающееся тело, прижала к себе и ласково зашептала прямо в ухо — это была колыбельная, которая, при правильном использовании, могла укротить самого буйного из буйнопомешанных. А Нета умела ею правильно пользоваться.