Братья - Чен Да

Учитель покачал головой:

— Давайте лучше продолжим третий акт.

Обычно при этих словах мы переглядывались и улыбались друг другу. Но сейчас ее не было. Я прекрасно понимал, что это матушка, словно осьминог с огромными щупальцами, вторглась в мою жизнь. Я слишком хорошо знал свою маму. Скорее всего, к этому времени мать моей подружки уже успели уволить и найти ей замену, а саму Лили усадить в один из поездов, покидающих столицу. Если бы моей маме было нужно, она бы сделала все, чтобы стереть эту девушку с лица земли.

Мой тринадцатый день рождения пришелся на ближайшие выходные. С помощью своих приятелей мама превратила наш дом в сказочное место. Рано утром шофер отвез меня к портному, чтобы примерить новый френч из тончайшей шерсти, выделанной в провинции Юньнань. Потом меня отвезли к личному парикмахеру дедушки Лона, который учился мастерству в одном из салонов старого Шанхая. Я вошел к нему с копной волос, а встал с кресла аккуратно причесанным, с четкой линией косого пробора. Мне мыли голову, делали массаж прелестные девушки, и я даже понял, почему каждую субботу у деда уходит полдня на то, чтобы привести стрижку в порядок.

В полдень — точно по маминому расписанию — мы подъехали к дому, и я увидел вереницу припаркованных лимузинов. Дом был наполнен музыкой. За большим роялем сидела мама, рядом возвышалась фигура известного тенора. В доме собрались сотни гостей — мамины друзья со своими дочерьми. Большинство девочек были моего возраста, они все время стеснялись и громко хихикали. Было несколько девушек постарше, в красивых юбках, с большими бабочками в завитых волосах, — они изучающе смотрели на меня, сдержанно улыбаясь.

При моем появлении мама заиграла и запела поздравительную песню, к ней присоединились гости. Отец, одетый в обычный костюм, курил сигару, опершись о рояль. Затем учительница танцев поставила кассету в магнитофон и стала учить нас вальсировать. Сначала она показывала отдельные шаги, а потом взяла меня за руку и поставила в пару с высокой девушкой. Она была прехорошенькая — стройная, с четко очерченной грудью, — от ее вида у меня перехватывало дыхание, и я спотыкался на каждом шагу. Мы с ней танцевали на сверкающем паркете. Сначала я чувствовал себя неуклюжим, но девушка оказалась искусной партнершей — она деликатно направляла меня и продолжала улыбаться, даже когда я несколько раз наступил ей на ноги. В конце танца она сказала, что ее зовут Ша-ша. Ее отец был главным дирижером Пекинской филармонии, а сама она занималась балетом в консерватории, что было очень престижно. У нее были длинные ноги, тонкая талия; прозрачный бюстгальтер поддерживал полные округлые груди. Я не мог отвести от них глаз.

Мама улыбалась, папа потягивал вино. Заехал потанцевать и дедушка Лон. Он был само очарование. Всем девушкам хотелось танцевать с ним. Он поздравил меня с днем рождения и вручил огромный сверток. Вечеринка удалась на славу благодаря матушкиным стараниям, и она была очень довольна. Она заставила меня танцевать с дюжиной девушек. Воспоминания об их запахах, ощущениях от соприкосновения с их юными телами долго не давали мне уснуть той ночью. Я был в полном смятении. В конце вечера мама сказала, что мне позволено дружить с любой из приглашенных девушек. Она составила список с именами, телефонами, адресами и даже прикрепила фотографии, чтобы было легче сориентироваться, не забыв указать рядом, кто их родители — все как один знаменитости и важные особы. После вечеринки мне стало намного легче, знакомства мне понравились даже сильнее, чем я признался родителям. Но на самом деле думал я только о Лили и надеялся, что однажды увижу ее снова и она станет моей навсегда.

Та зима, когда отец снова вернулся к войскам в Балан, запомнилась своей мрачностью. Вскоре после Нового года пришла телеграмма о событиях на китайско-вьетнамской границе. Была предпринята атака на Вьетнам, но что-то пошло не так, и отец пропал. Мать старалась скрыть от меня эту новость, но угнетенное состояние и печаль в глазах выдавали ее тревогу. Я умолял ее рассказать, что происходит, чувствуя, что творится что-то неладное — ведь на Новый год отец не позвонил и не поздравил меня как обычно, но мама накричала на меня, чтобы я не лез с вопросами. Только от молодого охранника я узнал, насколько серьезна ситуация. Во время боевой операции отец пропал. Его могли убить вьетконговцы. Дедушка Ксиа отправился в юго-западные провинции на поиски.

Дни проходили в ожидании хоть каких-то новостей с юга. Ранним утром девятого января, когда мама была почти на грани безумия от неизвестности, раздался телефонный звонок. Это был отец. Выяснилось, что на него устроили засаду неподалеку от Хошимина, но ему удалось спастись. Все это время он скрывался в пещере. Хотя большинство его солдат погибли, нашим войскам все же удалось нанести сокрушительный удар по врагу.

Правительство чествовало отца как настоящего героя, воина, жертвовавшего собой ради своей страны и председателя Мао. Витиеватым почерком Мао Цзэдун собственноручно подписал почетную грамоту отцу. Как только посыльный ушел, мама плюнула на нее.

Мне давно казалась противной эта местность Балан. В моем представлении это была огромная зловещая территория совсем рядом с врагом. Юг, жара, москиты, неизвестный дьявол, мамины мигрени, отсутствие отца — Балан оставался темой, которую предпочитали не затрагивать в разговорах. Это был долг, которому служил отец, словно у него там находилась еще одна семья, только более значимая, чем наша. Мне часто хотелось оказаться рядом ним, с его храбрыми солдатами, участвовать в сражениях и распивать потом с ними особенное южное пиво, которое отец привозил дедушке Ксиа в подарок. Меня охватывала то ли ревность, то ли зависть всякий раз, когда он с блеском в глазах начинал рассказывать истории про пляски на празднике Воды, в которых было столько романтики, свободы.

Теперь Балан для отца закончился. Пост на границе передали другому храброму генералу, а председатель Мао перевел отца в Пекин и назначил на должность заместителя главнокомандующего.

ГЛАВА 7

Молодой солдат привез меня на джипе к вокзалу Кунмин и посадил на товарный поезд. Он сказал мне, что я поеду в военную школу в Фуцзянь, приграничную провинцию на востоке, и забросил вслед за мной в вагон мои немногочисленные пожитки.

Сидя в товарном вагоне среди глыб угля, я чувствовал себя всеми покинутым: Папой, Мамой и генералом Дин Лоном. Неуверенность в будущем пугала меня. Когда ко мне заглянул проводник, я уважительно поклонился ему. Это был высокий усатый мужчина, который говорил с северным акцентом. В моей теперешней ситуации, когда я оказался один в этом мире, я чувствовал потребность снискать чье-либо расположение. Я знал, что печаль придет позже в виде волн и приливов, а все, что я чувствовал сейчас, было холодной гранью между действительностью и выживанием. Я вообразил себя безвольным, мягким и слабым, как марионетка, ведомая рукой судьбы. Я пошел бы, куда бы мне ни сказали; у меня не было выбора. Я благополучно перенес бы все. Папа и Мама воспитывали меня так, чтобы я мог устоять на чужой земле, одинокий, но сильный. Они учили меня тому, что в один прекрасный день я стану настоящим мужчиной. И этот день настал сегодня.

Поезд казался метафорой моей судьбы, он мог увезти меня в любое место под солнцем. Мог пересечь равнины, взобраться на горы, обойти по краю побережье и достичь самого отдаленного уголка мира.

«Будь храбрым, — сказал я себе. — Держи себя в руках, и все будет хорошо». Несмотря на все, я был благодарен старому генералу, человеку, который дал мне пощечину и отправил в эту военную школу. Я решил взглянуть на это как на данный мне шанс и поклялся приложить все усилия, чтобы достичь максимального уровня совершенства в пределах своих возможностей.