Отряд скорби - Тим Хэй

— Ну, что ж, по крайней мере, ясно, что мне следует позвонить Стиву. Я ведь даже не знаю, хочет ли Карпатиу только поговорить со мной по телефону или встретиться со мной лицом к лицу.

— Вы не могли бы дождаться понедельника?

— Конечно, могу. Я могу сказать ему, будто подумал, что он ждет от меня звонка в рабочее время. Но я не могу поручиться, что до этого он сам мне не позвонит.

— У него есть ваш новый номер телефона?

— Нет, Стив звонил мне на мой автоответчик в Нью-Йорке.

— Тогда вы свободно можете подождать. Бак пожал плечами и кивнул.

— Если вы так считаете, я так и сделаю.

— С каких это пор я стал вашим советником?

— С тех пор как вы стали моим пастором.

Вернувшись утром домой после своих тренировочных полетов, по жестам и резким репликам Хлои Рейфорд понял, что она обижена.

— Давай-ка поговорим, — предложил он.

— О чем?

— О том, что между нами образовалась трещина. Я никогда не умел хорошо справляться со своими родительскими обязанностями, а теперь у меня не складываются отношения со взрослой дочерью. Прости, что я назвал тебя школьницей. Поступай с Баком так, как ты сама считаешь нужным и не обращай на меня внимания, ладно?

Хлоя улыбнулась.

— А я и так уже давно не считаюсь с тобой. В таких делах мне твое разрешение не требуется.

— Значит ты прощаешь меня?

— Не переживай из-за меня, папа. Даже если я иногда обижаюсь, я не могу сердиться на тебя долго. Мы так нужны друг другу. Кстати, я звонила Баку.

— В самом деле? Она кивнула.

— Телефон не ответил. Я догадываюсь, что он не ждал меня у телефона.

— Ты оставила ему сообщение?

— Мне кажется, там еще не установлен автоответчик. Завтра я увижу его в церкви.

— Ты скажешь ему о своем звонке? Хлоя ответила ему озорной улыбкой.

— Скорее всего, нет.

Весь остаток дня Бак посвятил шлифовке своей статьи для «Глобал уикли» о теориях, объясняющих исчезновения. Статья ему нравилась. Он даже подумал, что она может оказаться лучшей из всех, написанных им ранее. Она содержала все — начиная от намеков в духе таблоидов[9] на призрак Гитлера, влияние УФО, инопланетян, вплоть до уверений, что это своего рода космическое очищение Земли, ведущее к выживанию наиболее приспособленных.

В самый центр своей статьи Бак поместил то, что он сам считал истинным, — разумеется, не представляя это как точку зрения редакции. Это была, как обычно, строго аналитическая статья, написанная от третьего лица. Никто, кроме его новых друзей, не мог бы понять, что он согласен с точкой зрения, высказанной летчиком, пастором и еще несколькими респондентами, будто исчезновения — это не что иное, как восхищение Христом Своей Церкви.

Наибольший интерес для Бака представляли толкования этих событий, которые выдвигались членами других церквей. Большинство католиков были в растерянности, поскольку оставленными оказались очень многие, хотя число исчезнувших тоже было немалым. Среди них был новый папа, избранный буквально за несколько Месяцев до исчезновений. Он внес в церковь разлад своей новой доктриной, которая соответствовала скорее «ереси» Мартина Лютера, чем исторически установившейся ортодоксальной традиции. Когда папа исчез, ряд католических ученых выступили с заявлением, что это на самом деле было деянием Господа.

— Те, кто выступают против ортодоксальной доктрины, принятой Матерью-Церковью, должны быть изгнаны из наших рядов, — сказал Баку авторитетный архиепископ штата Цинциннати, кардинал Мэтьюз. — Священное Писание утверждает, что последние дни перед концом света будут подобны временам Ноя. Вспомните, что во времена Ноя добрые люди остались, а порочные утонули.

— Тогда, — сделал вывод Бак, — тот факт, что мы здесь, свидетельствует, что мы — хорошие люди.

— Я не стал бы утверждать это в столь категоричной форме, — ответил архиепископ Мэтьюз, — но в целом я придерживаюсь этой точки зрения.

— Что же тогда можно сказать обо всех вполне добродетельных людях, которые оказались в числе исчезнувших?

— Вероятно, на самом деле они не были столь добродетельными.

— А как же дети и младенцы?

Епископ попытался уклониться от ответа.

— Это решает Бог, — ответил он. — Я склонен верить, что, по-видимому, Он защищает невинных.

— От кого или от чего?

— Я не понимаю апокрифы буквально, но там содержатся зловещие предсказания насчет того, что произойдет в будущем.

— Значит вы не связываете исчезновение детей с проделками дьявола?

— Нет. Многих из исчезнувших малышей я крестил лично, так что я знаю, что они были во Христе и с Богом.

— Тем не менее, они исчезли?

— Да, они исчезли.

— А мы остались?

— И в этом мы должны найти утешение.

— Немногим это приносит утешение, ваше преосвященство.

— Мне это понятно. Вообще мы переживаем очень трудное время. Я сам скорблю об утрате сестры и тетушки, хотя они и вышли из церкви.

— Они покинули церковь?

— Они не во всем были согласны с вероучением. Замечательные женщины, очень добрые, честнейшие, но я боюсь, что их тоже отсеяли, как плевелы от зерен. Те из нас, кто остался, должны быть как никогда тверды в своей вере в Бога.

У Бака хватило смелости спросить архиепископа, как «и истолковывает стих из Библии: «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».[10]

— Как видите, — сказал архиепископ, — я как раз и стою на этой точке зрения. В течение многих столетий люди вырывали отдельные стихи из контекста и пытались строить на них целостную доктрину.

— Но есть и другие стихи, относящиеся к этому вопросу, — сказал Бак.

— Я знаю, но вы ведь не католик, не так ли?

— Нет, сэр.

— Вы не понимаете широты кругозора Католической церкви.

— Простите меня, но могли бы вы объяснить, почему, если ваша гипотеза верна, среди оставшихся так много некатоликов?

— Это ведает только Бог, — сказал архиепископ Мэтьюз. — Он сердцеведец и знает больше нас.

— Безусловно, — согласился Бак.

Конечно, Бак не включил в статью собственные замечания и оценки. Но он смог добавить кое-что из Священного Писания и отметить попытку архиепископа сослаться на доктрину Божьей благодати. Бак посчитал, что сможет передать законченную статью в Нью-Йоркскую редакцию «Глобал уикли» в понедельник.

Во время работы Камерон все время прислушивался к телефону. Его новый номер был известен лишь немногим людям. Его знали Хлоя и Рейфорд Стил, Брюс, а также Алиса, секретарь Верны Зи. Он предполагал, что его автоответчик, настольный компьютер, факс и другая офисная аппаратура будет доставлена в Чикагское бюро в понедельник. Вот тогда, оборудовав в квартире рабочий кабинет, он будет чувствовать себя в ней по-настоящему дома.

Бак ожидал звонка от Хлои, хотя и не слишком рассчитывал на него. Когда они прощались, он сказал, чтобы она позвонила, когда ей будет удобно. Но, может быть, она принадлежит к числу тех женщин, которые не станут звонить мужчине, даже если пропустят его звонок. С другой стороны, ей еще не исполнилось двадцати одного, и он должен был признать, что не знаком с обычаями и нравами ее поколения. Возможно, она относилась к нему, как к старшему брату, и ей была неприемлема сама мысль, что он может заинтересоваться ею. Правда, это не соответствовало ее поведению и тому, как она смотрела на него, когда они встретились накануне. Но ведь он ее не поощрял.

Он решил сделать так, как теперь ему представилось правильным: поговорить с ней, объяснить, что сейчас неподходящее время, что они должны стать близкими друзьями и соратниками в общей борьбе. Но тут он почувствовал нелепость своих рассуждений. А что если она сама не думает ни о чем большем, как только об этом? Тогда окажется, что он ломится в открытую дверь, хочет предотвратить то, чего на самом деле вообще нет.

А может быть, она уже звонила, когда он был утром у Брюса? В конце концов, он может сам позвонить ей сейчас, пригласить посмотреть его новую квартиру, если у нее есть время, и тогда поговорить. Он будет улавливать ее интонации, пытаясь определить, чего она ожидает. А там — или мягко расставить все по своим местам, или вообще обойти вопрос, если его и не следовало поднимать.

К телефону подошел Рейфорд.

— Хлоя! — крикнул он. — Тебя спрашивает Бак Уильяме!

Он услышал в трубке ее голос.

— Скажи ему, что я позвоню сама попозже или лучше скажи, что мы увидимся завтра в церкви.

— Я все слышал, — сказал Бак. — Все ясно. Увидимся завтра.

«Она явно ни о чем не переживает», — решил Бак. Он набрал свой автоответчик в Нью-Йорке. Единственное сообщение было от Стива Планка:

«Бак, в чем дело? Сколько времени нужно тратить на согласование? Что же, мне звонить в Чикагское бюро? Я и туда отправил сообщение, но старый Бейли сказал мне, что ты работаешь у себя на квартире Ты получил мое известие о том, что Карпатиу хочет поговорить с тобой? Такие люди не любят, чтобы их заставляли ждать, дружище. Я тяну канитель, говорю ему, что ты в разъездах, что ты переезжаешь и все такое прочее, но он не отказался от намерения увидеть тебя до конца недели. Говорю тебе честно, я не знаю, чего он хочет. Я знаю, что он по-прежнему высоко ценит тебя. Он не держит на тебя обиду за то, что ты не принял его приглашения на то собрание, если тебя это беспокоит. Говоря по правде, Бак, ты должен был стремиться попасть туда и быть там, но окажись ты там, ты был бы так же травмирован, как и я. Публичное самоубийство — не самое приятное зрелище. Позвони мне, чтобы я мог вас соединить. Бейли говорит мне, что ты делаешь последние штрихи в своей теоретической статье. Если вы тебе удалось вскоре увидеться с Карпатиу, ты мог бы включить в статью и его идеи. Он не делает из них секрета, но пара эксклюзивных цитат никогда не помешает. Ты знаешь, как застать меня в любое время дня и ночи».