Пианистка - Эльфрида Елинек

Парнишка кладет на НЕЕ глаз и советует немножко развеселиться. Почему ОНА такая серьезная? Ей советуют заняться спортом, который дает повод для веселья и вообще влияет положительно. Двоюродный брат громко смеется, радуясь этому, смеется так громко, что из его пасти во все стороны летят крошки хлеба. Парнишка аж стонет от удовольствия. Он потягивается во всю мочь. Он вертится вокруг собственной оси, словно волчок, и падает на луговую траву как подкошенный. И тут же вновь вскакивает на ноги, за него не бойтесь. А теперь настало время показать крошке-кузине, чтобы ее развеселить, один запатентованный приемчик. Кузина этому очень рада, а вот тетя злится.

И вот, прости-прощай, ее уже несет куда-то вниз. Путешествие, из которого нет возврата. Она складывается вдоль своей оси: письмо бросают в ящик, лифт устремляется вниз. В глазах ее стремительно вращаются деревья, маленькая веранда с дикой изгородью из роз, люди, что стоят вокруг. Потом все исчезает из виду. Ее поднимают вверх. От сдавленных ребер перехватывает дыхание, лицо скользит по парнишкиной грудной клетке, покрытой волосами, горизонт смещается, в поле обзора попадают тесемки от плавок, удерживающие мешочек с мошонкой. Сразу за этим перед ее глазами неумолимо возникает маленький холмик, красная гора Эверест, затем, крупным планом, густой пушок светлых волос на бедрах. Лифт резко останавливается. Первый этаж. Где-то сзади, в спине, резко трещат ее косточки, скрипят суставы, сильно сдавленные. Парнишке снова удалось справиться с девчонкой. Во время летних каникул она стоит на коленях перед своим двоюродным братом: одно каникулярное дитя перед другим. Легкая поволока слез блестит на ЕЕ лице, которое она поднимает, чтобы взглянуть на расплывшуюся в смехе маску, готовую вот-вот лопнуть по швам. Этот проказник легко с ней справился и очень радуется своей победе. Ее втаптывают в землю на горном лугу. Мать поднимает крик, как это местные позволяют себе так обращаться с ее одаренной дочерью, которой все восхищаются. Красный мешочек, наполненный плотью, приходит в движение, он соблазнительно колышется перед ЕЕ глазами. Он принадлежит искусителю, перед которым ни одна устоять не может. На какой-то миг она прижимается к нему щекой. Сама не знает, как получилось. Ей хочется ощутить его, ей хочется хоть разок коснуться губами этой сверкающей елочной игрушки. ОНА на одну короткую секундочку становится обладательницей этого мешочка. Ей он адресован. ОНА проводит по нему губами. Или только подбородком? Это происходит помимо ее воли. Парнишка не догадывается, что вызвал в кузине неудержимую лавину. Она смотрит и смотрит. Мешочек похож на препарат, расправленный под микроскопом. Остановись, мгновенье, ну пожалуйста, ты так прекрасно.

Никто ничего не заметил. Все столпились вокруг еды. Паренек сразу отпустил ее и отступил на шаг назад. Из-за некоторых обстоятельств дело сегодня не дойдет до обряда целования ног, чем обычно завершается это упражнение. Он слегка напружинивается, слегка подпрыгивает на месте и огромными прыжками уносится прочь, громко смеясь. Луг проглатывает его, женщины зовут его обедать. Паренек смылся, он выпрыгнул из гнезда. Он не отвечает. Скоро он совсем скроется из глаз, за ним мчатся во всю мочь его деревенские приятели. Дикая охота уносится прочь. В его отсутствие мать мягко журит парнишку за необузданные выходки. Мать так старалась.

Парнишка вновь объявляется только поздно вечером. Повсюду уже царит тишина, и лишь у ручья заливается соловей. Все собрались на веранде и играют в карты. Ошалелые мотыльки вьются вокруг керосиновой лампы. ЕЕ не тянет к свету. ОНА в одиночестве сидит в своей комнате, обособившись от толпы, которая о ней забыла, потому что она весит слишком мало. Она ни на кого не давит. Она тщательно разворачивает многослойный пакет и достает бритву. Она всегда и повсюду носит ее с собой. ОНА осторожно проверяет лезвие, острое, как и положено лезвию бритвы. Потом она несколько раз с силой проводит бритвой по тыльной стороне ладони, однако не слишком сильно, чтобы не перерезать жилы. Боли вообще не чувствуется. Металл входит в нее как в масло. На секунду в мягкой ткани раскрывается узкая щель, словно в копилке, и потом наружу изливается с трудом укрощенная кровь. Всего она сделала четыре надреза. Этого достаточно, иначе она истечет кровью. Она протирает бритву и снова прячет ее в пакет. Алая кровь непрерывно течет из ран и пачкает все на своем пути. Кровь струится теплой и тихой струйкой, это даже приятно. Она такая жидкая, эта кровь. Она течет непрерывно. Она все вокруг окрашивает в красный цвет. Она течет из четырех надрезов, не останавливаясь. На полу и на постели четыре маленьких ручейка сливаются в стремительный поток. Следуй за слезой моей, до ручья дойдешь скорей. Натекает маленькая лужа крови. А кровь все течет и течет. Она течет и течет, течет и течет.

Учительница Эрика, как всегда привлекательная, без всякого сожаления покидает место своих музыкальных занятий. Ее незаметный уход сопровождается звуками горнов и фанфар, разрозненным пиликаньем скрипок, несущимся из окон. Несущимся ей вдогонку. Эрика невесомо порхает по ступеням лестницы. Сегодня мать ее не дожидается. Эрика сразу же целенаправленно отправляется в ту сторону, в которой она бывала уже не раз. Эта дорога не ведет ее прямо домой: вполне возможно, что где-то там ее подстерегает роскошный волк, злой волчище, который стоит, прислонившись к телеграфному столбу, и выковыривает из зубов остатки мяса своей последней жертвы. Эрика намерена установить новую веху в своей довольно прямолинейной жизни и приманить волка взглядом. Она заметит его еще издали, услышит, как рвется ткань и лопается кожа. Это произойдет поздно вечером. Из тумана музыкальных полуистин ей навстречу выступает настоящее приключение. Эрика целеустремленно шагает вперед.

Распахиваются и снова смыкаются ущелья улиц, потому что Эрика никак не решится нырнуть в них. Она лишь неподвижным взором смотрит прямо перед собой, когда какой-нибудь мужчина вдруг подмигивает ей. Это вовсе не волк, и ее тело не реагирует, оно застывает как сталь. Эрика дергает головой, как огромная голубка, и мужчина сразу проходит мимо, не задерживаясь на месте. Мужчина напуган тем оползнем, который он вызвал. Мужчина выкидывает из головы мысль о том, чтобы попользоваться этой женщиной или взять ее под свое крыло. Эрика придает лицу заносчиво-заостренное выражение; все — нос, губы и прочее — превращается в стрелку указателя, который пронзает эту местность и всем своим видом показывает: только вперед! Стайка подростков отпускает нелестные замечания по поводу дамы. Они не подозревают, что имеют дело с госпожой учительницей, и не выказывают ей должного почтения. Плиссированная клетчатая юбка аккуратно и точно прикрывает колени, ни миллиметром ниже, ни миллиметром выше. Еще на Эрике шелковая блузка с пуговицами, которая полностью закрывает верхнюю часть тела. Папка с нотами, как всегда, зажата под мышкой, молния на ней аккуратно застегнута. Эрика закрыта на все мыслимые замки и застежки.

Проедем несколько остановок на трамвае, он идет на окраину города. Маршрут выходит за пределы городской зоны, и Эрика покупает дополнительный билет. Обычно она сюда не ездит. Это район, в который без особой необходимости стараются не попадать. Из ее учеников тоже мало кто здесь живет. Тут не привыкли к музыке, которая звучит дольше, чем крутится пластинка в музыкальном автомате.

Из небольших харчевен на перекрестках улиц уже падает свет на тротуар. На пятачках под фонарями группки ссорящихся людей: должно быть, кто-то кому-то сказал что-нибудь поперек. Эрике предстоит увидеть многое из того, что ей еще не известно. То там, то сям заводят мопеды, и моторы неожиданным и трескучим ревом наполняют воздух. Мопеды стремительно уносятся, словно их седоков где-то ждут. В общинном центре, к примеру, где сегодня проводят культурное мероприятие и откуда владельцев мопедов сразу погонят прочь, потому что они нарушают мир и покой. Чаще всего на слабосильном мопеде восседают два ездока, чтобы место зря не пропадало. Не у каждого есть мопед. Малолитражки здесь, в этих краях, обычно набиты доверху. Частенько в самой гуще родственников гордо восседает прабабушка, ее везут прогуляться по кладбищу.

Эрика сходит с трамвая, дальше она идет пешком. Она не смотрит ни налево, ни направо. Служащие запирают двери супермаркета, перед которым, словно ритмично работающие моторы, гудят последние покупательницы. Обладательница дисканта убеждает обладательницу баритона, что виноград сегодня довольно заплесневелый. Особенно на самом дне пластмассовой упаковки. Поэтому она не стала его брать, о чем во все горло дребезжащим голосом оповещает других, вываливая на них кучу мусора из жалоб и упреков. За закрытыми стеклянными дверями возится с кассовым аппаратом кассирша. Никак не сходится итог дневной выручки. Ребенок на самокате, а за ним другой, бегущий рядом и плаксиво бубнящий, что он теперь тоже, как договаривались, хочет прокатиться. Ребенок с самокатом игнорирует просьбы своего менее респектабельного приятеля. В других районах таких самокатов уже больше не увидишь, — приходит в голову Эрике. Когда-то давно ей тоже подарили такой, и она очень радовалась. Правда, ей тогда не разрешили на нем кататься, потому что улица для ребенка полна опасностей.