Стихотворения - Константин Романов

И проходят пращники, стрелки;

Серебром и золотом сияют

Стражи цезарской полки.

IV

Свищут флейты, и гремят цевницы,

Скачет шут, и вертится плясун.

Вот певцов проходят вереницы

И под звуки сладкогласных струн

Воспевают в песне величавой

Вечный Рим с владыками его,

Их полки, увенчанные славой,

И знамен их торжество.

V

Звонких лир бряцанье заглушает

Грохот бубнов и кимвалов звон.

Горделиво цезарь выступает,

Облеченный в пурпур и виссон.

Скиптр его из драгоценной кости

И орлом украшен золотым;

Дорогой венец на длинной трости

Черный раб несет над ним.

VI

Вдруг кимвалы стихли, смолкли бубны,

И застыл кифар и гуслей звук,

В отдаленьи замер голос трубный,

Все кругом недвижно стало вдруг.

Цепенея в ужасе безмерном,

Цезарь глаз не сводит со стены,

И к стене той в страхе суеверном

Взоры всех устремлены.

VII

Там в окне, над мраморною аркой,

Между двух порфировых колонн,

Полосою света залит яркой,

Полунаг, изранен, изможден,

Словно призрак иль жилец загробный,

Отстрадавший юноша предстал.

Красотой небесной, бесподобной

Ясный взор его сиял.

VIII

Волоса на плечи упадали

Золотистой, шелковой волной,

Кроткий лик, исполненный печали,

Выражал величье и покой;

Бледны были впалые ланиты,

И прошла морщина вдоль чела:

Злая мука пытки пережитой

Как печать на нем легла.

IX

Посреди молчанья гробового

Он, вздохнув, отверз уста свои;

Полилось восторженное слово,

Как потока вешние струи:

"Цезарь! О, возьми меня с собою!

"В Колизее ждет тебя народ...

"Христиан замученных тобою

"Кровь на небо вопиет.

X

"Уж песок арены зверь взрывает...

"Медлишь ты, бледнеешь и дрожишь!

"Иль тебя то зрелище пугает?

"Что ж смущен ты, цезарь, и молчишь?

"Содрогнешься ль ты перед страданьем?

"Иль твой слух еще не приучен

"К детским крикам, к воплям и стенаньям

"Старцев, юношей и жен?

XI

"Мало ль их, смерть лютую приявших!

"Мало ль их, истерзанных тобой!

"Одного из тех перестрадавших

"Ныне видишь ты перед собой.

"Эта грудь - одна сплошная рана,

"Вот моя кровавая броня!

"Узнаешь ли ты Севастиана?

"Узнаешь ли ты меня?

XII

"Но сильней любовь и милосердье

"Жала стрел убийственных твоих:

"Я уход, заботу и усердье

"Близ твоих чертогов золотых,

"Под одною кровлею с тобою

"Находил у праведных людей;

"Я их доброй, ласковой семьею

"От руки спасен твоей.

XIII

"О, как тяжко было пробужденье

"После казни той, когда я ждал,

"Что очнуся в небе чрез мгновенье,

"Осушив страдания фиал.

"Но не мог расстаться я с землею,

"Исцелела немощная плоть,

"И ожившим, цезарь, пред тобою,

"Мне предстать судил Господь.

XIV

"Страха чужд, тебе отдавшись в руки,

"Я пришел принять двойной венец.

"Претерпеть опять готов я муки

"И отважно встретить свой конец.

"Цезарь, там, я слышу... гибнут братья.

"С ними смертью пасть хочу одной!

"К ним иду я кинуться в объятья,

"Цезарь! Я иду с тобой!"

XV

Недвижимо, притаив дыханье,

Как волшебным скованные сном,

Тем словам, в томительном молчанье,

Все внимали трепетно кругом.

Он умолк, и как от грез очнулся

Цезарь, а за ним и весь народ;

Гордый дух в нем снова встрепенулся

И над страхом верх берет.

XVI

"Надо мной ты смеешь издеваться,

"Или мнишь, что кары ты избег!

"Червь со львом дерзает ли тягаться,

"Или с Зевсом смертный человек?

"Испытай же гордой головою,

"Что мой гнев громов небес грозней,

"И что казнь, придуманная мною,

"Когтя львиного страшней!

XVII

"Пусть потрачены те стрелы даром.

"Но палач мой справится с тобой:

"Под тяжелым палицы ударом

"Размозжится жалкий череп твой.

"И погибнешь - миру в назиданье

"Ты за то, что вел безумный спор

"С тем, кто власть свою могучей дланью

"Над вселенною простер!"

XVIII

Он шагнул вперед; и всколыхалась

Словно море пестрая толпа.

В колоннадах снова песнь раздалась,

Свищут флейты, и гудит труба,

Плясуны вновь пляшут по ступеням,

Вновь грохочут бубны и кимвал,

И вдоль лестниц с кликами и пеньем

Лязг оружья зазвучал.

XIX

Но в последний раз борца Христова

С вышины послышались слова,

И мгновенно все умолкло снова,

Как объято силой волшебства.

Над немой, смятенною толпою

Словно с неба слово то гремит

И ее, как Божьею грозою

Разражаяся, громит:

XX

"Ты ужели страхом новой казни

"Возмечтал слугу Христа смутить?

"Воин твой, о, цезарь, чужд боязни,

"Казнь одну успел я пережить,

"Верь! Приму вторую также смело,

"Умирая с радостью святой:

"Погубить ты властен это тело,

"Но не дух бессмертный мой.

XXI

"О, Господь, простивший Иудеям,

"На кресте их злобою распят,

"Отпусти, прости моим злодеям:

"И они не знают, что творят.

"Пусть Христовой веры семенами

"В глубине поляжем мы земли,

"Чтоб побеги веры той с годами

"Мощным деревом взошли.

XXII

"Верю я! Уж время недалеко:

"Зла и лжи с земли сбегает тень,

"Небеса зарделися с востока,

"Близок, близок правды яркий день!

"Уж вдали стекаются дружины,

"Юный вождь свою сбирает рать,

"И ничем его полет орлиный

"Вы не можете сдержать.

XXIII

"Константин - тот вождь непобедимый!

"Он восстанет Божиим послом,

"Он восстанет, Промыслом хранимый,

"Укрепленный Господом Христом.

"Вижу я: в руке его державной

"Стяг, крестом увенчанный, горит,

"И богов он ваших в битве славной

"Этим стягом победит.

XXIV

"Тьму неправды властно расторгая,

"Словно солнце пламенной зарей,

"Засияют истина святая

"И любовь над грешною землей.

"И тогда, в день радости и мира,

"Осенятся знаменьем креста

"И воспрянут все народы мира,

"Славя Господа Христа!"

Павловск

22 августа 1887

Из цикла "Гекзаметры"

I

Любо глядеть на тебя, черноокий приветливый отрок,

В ясное утро, когда ты диском играешь блестящим.

Спину согнув, опершись в колено левой рукою,

Правою ловко ты круг увесистый бросишь далеко.

Если ж никто с тобой не сравнится в уменьи, и диск твой,

С медным звоном в плиту ударяясь, всех мимо промчится,

Стройно ты выпрямишь стан, задорно голову вскинешь,

Кудри встряхнешь и таким заразительным смехом зальешься;

В душу твой просится смех, и думаю я в восхищеньи:

Как хороша ты, о, жизнь! О, юность, как ты прекрасна!

Петергоф

20 июля 1888

II

Счастье ж твоим голубям! Ты снова в дверях показалась

С пестрой корзиной в руках, зерном наполненной крупным.

Все встрепенулись они, все вдруг над тобой закружились,

Близко уселись к тебе и, нежно ласкаясь, воркуют,

Голуби всюду: в самой корзине над лакомым кормом,

Те на плечах у тебя доверчиво так приютились,

Эти у ног и клюют на пороге упавшие зерна.

О, не спешите вспорхнуть! Побудьте здесь, кроткие птицы!

Дайте завидовать мне вашей близости к деве прекрасной,

Дайте хоть издали мне на нее любоваться подоле.

Красное Село

22 июня 1888

III

Завтра вот эти стихи тебе показать принесу я.

Сядем мы рядом; опять разовью заветный я свиток;

Голову нежно ко мне на плечо ты снова приклонишь,

Почерк затейливый мой на свитке с трудом разбирая.

С робостью тайной в душе и трепетом сладким объятый,

Взора не смея поднять на тебя, притаивши дыханье,

Буду безмолвно внимать; угадывать буду стараться

Все, что в этих стихах ты осудишь, и все, что похвалишь.

Каждую темную мысль, неловкое слово, неровность

Голоса звук оттенит, невольное выдаст движенье.

Если ж все до конца дочитаешь ты без запинки,

В очи тебе загляну я и в них приговор прочитаю.

Ласковой, ясной меня озаришь ты, быть может, улыбкой...

Мне ль благодарным не быть вдохновенью за эту улыбку!

О, если б только оно меня осеняло почаще!

Красное Село

26 июля 1888

"Сонеты к Ночи"

I

Что за краса в ночи благоуханной!

Мечтательно ласкает лунный свет;

Небесный свод, как ризой златотканой,

Огнями звезд бесчисленных одет.

О, если б там, в стране обетованной,

Где ни забот, ни слез, ни горя нет,

Душе расцвесть красою первозданной,

Покинув мир страданий, зол и бед!

Но, может быть, там суждено забвенье

Всего того, чем в нежном умиленье

Здесь на земле пленялася душа?

Нет, будем жить! Хоть скорбью и тоскою

Больная грудь сжимается порою,

Хоть страждем мы, но жизнь так хороша!

Красное Село

23 июля 1890

II

За день труда, о, ночь, ты мне награда!

Мой тонет взор в безбрежной вышине,