Золотарь его величества - Александр Владимиров

– Ах да, совсем запамятовал, – хлопая себя по лбу, сказал Силантий Семенович, – князь-кесарь просил тебе передать деньги. Аванс.

Он достал из-за пазухи кошель, развязал его и высыпал на стол несколько медных пятаков.

– Тут тебе денег, и на баньку хватит, и на табак, и на кабак. Золотарь, в государстве самая высокооплачиваемая должность. Сам понимаешь, ни кто не хочет, – тут он вновь произнес слово, не свойственное литературе, – убирать.

Андрес и сам уже это понял. От одной мысли ему стало плохо. Он склонился над деревянным бочонком, но князь сунул ковшик воды, и проговорил:

-.Ты уж потерпи. Я ж все ж князь. Эстонец отхлебнул, и ему стало хорошо.

– А сейчас прими баньку. Я вечерком за тобой зайду, и мы пойдем в кабак. А там не только гончары, но пушкари, кузницы и прочий московский люд собирается. Но ты помойся, а то как-то не хорошо будет, если от тебя дурно будет пахнуть.

Когда Ельчанинов ушел, перед эстонцем встал выбор, как помыться. Ведь на Руси было, как минимум три вида бань.

Баня, отапливаемая «по-черному», в которой имелся открытый очаг, прогревающий не только камни, но и стены. Дым в ней выходил или через двери, или через отдушину в потолке. Обычно в такой бане есть каменка из валунов и котел для горячей воды. Но, увы, этот вариант сразу же отпал. Основная причина, по которой Ларсон отказался, была в том, что вряд ли ее можно было найти на территории Преображенского, а идти в Москву на поиски не было ни желания, ни времени.

Второй вид бань отапливался «по-белому». В этих, обычно была каменная, кирпичная или металлическая печь, хотя в существовании последних, Андрес – сомневался. Если бы он хорошо знал эту эпоху, то тогда с твердой уверенностью мог бы утверждать, но, увы, информацией по этому периоду истории России, а уж тем более мира, он не владел. Такая баня (с каменной или кирпичной печью) вполне могла существовать на территории дворца, и в нее могла ходить царская челядь[17], но и то, скорее всего раз в неделю. Ему же, при его работе, помывка была очень даже необходима. Сжиться с потом и грязью на несколько дней он еще смог, но вот запах, это увольте.

Третьим видом были бани, существовавшие внутри русской печи, которая протапливалась, а в чугунах грелась вода. После топки с пода печи убирается зола и насыпается солома (иногда доски). Жар[18] сгребается в угол печи. После этого можно и мыться, забравшись в печь (куда заранее помещают ведро с водой и березовый веник) и уже осторожно париться.

Сейчас, в общем, его устраивали два последних варианта, правда, в обоих существовали некие «но», мешавшие осуществлению задуманного. Ларсон не был уверен, что сегодня на Руси, или хотя бы во дворце банный день. И так называемая баня «по-белому» натоплена. Вполне возможно (тут он ухватил себя на мысли, что об этом уже думал), что только топят ее по субботам или по воскресеньям. С баней существовавшей в нутрии русской печки, без определенных навыков, а Аким куда-то с утречка убежал, он сам вряд ли справится. Вот уже второй день, как он сюда приехал, с печью по-прежнему возился парнишка. Иногда ворча про себя: «Экий ты свей. В цивилизованной еуропе живешь, а с печью обращаться необучен. Чай, небось, за тебя это слуги делали». А он, Андрес, чего доброго еще пожар учинит, в их скромном жилище.

Сейчас же печь была натоплена так, что ее тепла хватило, чтобы только еду да воду разогреть. Отчего решение было принято совершенно другое.

Ларсон вышел на улицу. Во дворе царского двора, копошился народ. Кто-то спешил в палату к князю-кесарю. Кто, колол дрова. Мимо пробежал парнишка лет десяти. Из сарая раздавался стук. Андрес вздрогнул от холода, и бегом побежал туда. Уже знакомый ему конюх, с ним эстонец познакомился утром, когда шел к выгребной яме, ремонтировал колесо телеги. (Не привычная конечно работа для его, но кто ж ведает, почему-то не позвал кузнеца). Он шустро работал молотком, поглощенный своим делом тот даже не заметил вошедшего золотаря. Ларсон прокашлял, стараясь привлечь к себе внимание. Это ему удалось. Конюх прекратил работу и посмотрел на него.

– Кузнец в стельку пьян, – пробормотал он, как бы оправдываясь, затем разглядел, что это недавно приехавший пленный швед, поинтересовался, – Чего тебе?

– Мне бы бочку, – молвил Андрес, – такую, чтобы человек залезть мог. Конюх потянул носом воздух и сказал:

– Понимаю. Вон там в углу.

Ларсон направился в сторону угла, куда тот показывал рукой. Там ему удалось обнаружить бочку. Он ее оглядел и убедился, что сделана она была добротно.

– Ты не бойся, – раздался голос конюха, – воду она не пропустит. Андрес положил ее на бок и покатил к воротам конюшни.

– Пользуйся на здоровье, – услышал он, вдогонку голос мужичка, а затем вновь раздалось постукивание молотком. Было понятно, что тот вновь вернулся к прерванной работе.

По снегу катить бочку милое дело. Только обода, оставляют за ней приметный след. Андресу даже пришлось пару раз прикрикнуть, появившимся на его пути ребятишкам, чтобы те отошли с дороги. Он даже попросил, чтобы те помогли ему, но мальчишки (младшему из которых, наверное, шел двенадцатый год) лишь рассмеялись и убежали прочь.

У самых дверей дома он остановился, попытался отыскать глазами Акима. Вздохнул. Открыл дверь, подложив небольшую дощечку, валявшуюся тут же рядом, чтобы та не закрылась. Вкатил бочку в сени.

Выругался. В дальнем углу стояла, точно такая же бочка, но только чуть поменьше. Подошел к ней. Там была вода. Причем ледяная. Отчего, когда он сунул в нее палец, перекосило. Явно, решил он для себя, мыться в сенях не с руки. Холодно. Да и посторонний войти сможет. Конечно, такого исключить и насчет комнаты нельзя, но туда хоть холодный воздух с улицы не ворвется, да и таскать горячую воду не очень удобно.

Вкатил в комнату. Поставил в метре от печки. Затем достал четыре чугунка, почему их было так много в доме обычного золотаря, он решил не гадать. Сбегал с ведрами на речку и принес воды (та в сенях еще пригодиться). Залил ее в чугунки и поставил на печь. Когда она закипела осторожно, стал наливать в бочку. При этом делал паузу, и старательно оглядывал «ванну», с целью убедиться, что она не течет. Когда она была заполнена на половину, аккуратно опустил палец в воду. Вода была в самый раз. Налил немного, холодненькой, чтобы не было слишком горячо.

Отыскал, показанный вчера Акимом горшочек, в котором находилось жидкое мыло, сваренное из сала и поташу[19]. Нашел льняную материю и положил на скамью, стоявшую у печи. Разделся и залез в бочку.

Впервые за последнее время он принимал ванну. От удовольствия, Ларсон неожиданно запел арию Георга Отса. После того, как вымылся, выбрался из бочки. Обтерся, и надел чистую рубашку. Затем переоделся в венгерский костюм, а вещи выданные Петром замочил в бочке. В дверь постучались. Затем, не дожидаясь разрешения, она открылась и в образовавшийся проем просунулась голова дьяка.

– Князь Ельчанинов велел принести, – проговорил тот, протягивая чернильницу, бумаги и гусиное перо.

Нарисовать систему канализации Ларсону удалось только со второго раза. Сложнее было изобразить сам унитаз. Сначала он получился каким-то кособоким. Зато третий эскиз он уже начертил уверенно, лишь сделав в нем небольшое изменение. Андрес вдруг засомневался, смогут ли русские умельцы сделать внутри него U образное колено, в котором находится вода, препятствующая возвращению зловонных запахов обратно в помещение. Затем, чтобы набить руку, он на испорченном чертеже изобразил схему труб, что с успехом бы получилось. И только после этого, на оставшихся эскизах позволил себе их более четко очертить.

«Можно будет на крайней случай сделать крышку», – подумал Андрес, затем выбрал два эскиза, запихнул их в карман камзола.

Первый он предложит умельцам из Гжели, второй пушкарям ведь трубы для канализации могут быть, как и керамическими, так и чугунными. Вот только в последнем случае существовало одно «но». В связи с ложившимся положением с армией государя, когда большая часть пушек была захвачена шведами, им сейчас будет не до этого. Третий оставил себе (так на всякий случай, если первые два затеряются, а дело так и не сдвинется с мертвой точки).

Дверь в комнату скрипнула, и на пороге появился запыхавшийся Аким. Он отдышался, окинул взглядом помещение, увидел бочку с замоченной одеждой. Сделал какие-то для себя выводы и спросил:

– Что же вы сударь в баню не сходили?

– Ну, во-первых, – замялся золотарь, пытаясь объяснить свое поведение, – во-первых, я не умею париться в нутрии русской печки.

– Почему? – удивился паренек.

– Боялся обжечься. Ну, и я не способен правильно ее растопить.

– Ну, это не проблема. Эдак и быть я вас выучу. Понимаю швед, в нутрии печи не парились.