Горячее лето 42-го (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

В общем, баланс рос, счёт тоже, и тут наконец немецкая авиация появилась. Шесть «Лаптёжников», выстроившись в круг, и понеслись по очереди вниз. Пусть на танках зенитные «ДШК» стояли, а не «КПВТ», но и они неплохо отработали, три штурмовика из атаки так и не вышли, в землю воткнулись, два потянули с дымами к своим, а шестой не успел уйти вниз и испуганно покрутившись в стороне, не прицельно с высоты сбросил бомбы и полетел на аэродром. За сбитых мне сто пятьдесят тысяч на счёт капнуло, это хорошо, денежный резерв есть. Однако пришлось его почти сразу использовать. Дело в том, что склад полностью выбрали, теперь там пусто. Припасы раздали, излеченных бойцов покормили, в двух уцелевших полевых армейских кухнях рис варили, раненых кормить, медикаменты разошлись, оружие и патроны тоже, не хватало именно последних, патронов, да и гранаты нужны. Именно с этой просьбой и подошёл полковник, комдив Песочин. Кстати, дивизия была Четыреста Одиннадцатая, та формировалась в Харькове и в её составе были шахтёры Донбасса и жители Харькова, то-то те так отчаянно бились и не отступали.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — козырнул я. — Старший лейтенант Шестаков, командир третьей роты особого тяжёлого танкового батальона.

— Лейтенант, не знаю как ты это делаешь, но спасибо.

— Враг пришёл на исконно русскую землю, товарищ полковник, вот лешие и волхвы и помогли формированию батальона, да и наши священники внесли свою лепту. Так что уничтожить бою роту нельзя, она как птица Феникс, всегда из пепла возродится. Ну и излечивать может. Да, вы своего особиста уберите. А то крутится вокруг, дырку своим глазами во мне прожёг.

— Если бы своими глазами не видел, не поверил бы. А особиста уберу. Это правда, что патроны и припасы из воздуха появлялись?

— Правда, но в огромных количествах мне их не дают. Если уничтожу танк, могу взять, например, пять ящиков патронов, сбил самолёт, десять. За использование танков в качестве лекарского пункта, за каждое излечение тоже берётся. В общем, сложно всё это объяснить.

— Патроны нужны, медикаменты, гранаты, продовольствие. Помоги чем сможешь.

— Товарищ полковник, могу, но давайте договоримся, до полуночи до которой осталось три часа, я буду вам помогать, раненых восстанавливать, если не успеем, то легкораненые останутся, дальше помогу прорвать кольцо окружения, выведя вас, а дальше расходимся. Вы к нашим, а я громить немцев.

— Договорились. Так ты значит тот самый Шестаков, что пленных в Минске освобождал?

— Тот самый.

— Долго о тебе не слышно было.

— Вышло так, — виновато развёл я руками.

Вообще комбез и форма изорваны были, корка моей крови засохла, двигаться трудно, чесалось всё, но я не менял форму, все средства тратил на восстановление раненых, потом себе куплю всё что нужно, когда расстанемся.

— Спросить хочу вас, товарищ полковник. Я не знаю кто был тот комиссар, что меня привёл к вам.

— Старший батальонный комиссар Дуров. Он у меня был старшим по политработе. Не любил я его, не скажу, что плохой человек, но больно уж инструкции любит.

— Виноват я перед ним, — вздохнул я. — Я тоже думал, гнилой человек, а он с гранатой под танк лёг. Перед тем как мы расстались, тот сказал, что у каждого человека есть место для подвига, теперь я его понимаю. Он герой, а я мерзавец, именно так чувствую.

Полковник заинтересовался, я ему и рассказал, как мы встретились, как матом посылал его и как тот уговорил помочь, как погиб. Дальше я на старом месте где был склад, купил в магазине сорок ящиков с патронами, двадцать с тушёнкой, и десять мешков с сухарями. Медикаментов, часть начали грузить на телеги, готовились отбыть, было шесть телег, но всего три лошади, также я купил три ящика с «ППШ», десять «ПТР», а то всего тридцать штук. Артиллерии у дивизии уже не было. Ещё патронов для противотанковых ружей. А интендант, что всё принимал, попросил вещмешков. Оказалось, это дефицит, имущество нужно куда-то убирать, вот и купил кипами четыреста штук. Дальше умылся, и нас сфотографировали с командирами штаба дивизии, где-то фотоаппарат нашли. Фотографировали на корме танка, тут ещё солнце было, а на земле темнело, и при последних лучах солнца и вышла фотография. Потом политработники опросили меня о том, как погиб Дуров, дальше показал им танк, под который тот лёг. Уже в темноте начали собирать то что осталось, чтобы с почестями захоронить в братской могиле, её копали, а я направился к артам. Нужно перегнать, с этой стороны у немцев я всё выбил, а счёт почти пуст, вот-вот остановится излечение, хочу перегнать на другую сторону, и там по немцам ударить, пополняя кредиты. Окружение было полным, бойцы занимали оборону в небольших опорных пунктах вокруг, чтобы к нам не провались пехотинцы. Как-то те обошли нас по залитым полям. Да немцы и не пытались, после того что было они как-то тихо себя вели, артиллерия голос только подавала, даже авиации не было, после одного налёта не появлялись. Зато наконец разведчик прилетел, но улетел как стемнело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 4

«Рану, нанесенную родине, каждый из нас ощущает в глубине своего сердца».

Гюго, Виктор.

До двенадцати часов, осталось три часа, и полковник явно надеялся, что я излечу всех его людей, но это физически невозможно, слишком их много. Похоже придётся задержаться, просто бросить их я не могу, характер не тот. Подумав и прикинув, я улыбнулся. Меня озарила идея. Аптечки срабатывают, когда внутри техники экипаж, в танках их по четверо, но в артах-то по шесть, за раз во всех четырёх машинах можно излечивать сразу двадцать бойцов и командиров. А это уже другое дело. Так что перегоняя арты к другой стороне нашей обороны, она где-то два километра на полтора была, с медсанбатом в центре, пока те неторопливо катили к позициям, я добежал к тому военврачу третьего ранга и ввёл его в курс дела насчёт арт. Подошедший главврач сразу заинтересовался, и они одобрили предложение. Но так как арты стреляли, то излечение будет проходить между выстрелами. Старшим к артам поставили старшего военфельдшера. Бойцы на носилках бегом несли к артам раненых, те уже встали на позициях, и начали заносить раненых внутрь. Тут не важно устраивать на местах расчётов, хоть штабелем свали, главное по шесть на машину и происходит излечение. Большие аптечки для арт я купил, приписав к машинам, так что первые двенадцать раненые были излечены. Всё работает. Тут арты дали залп, и пока шла перезарядка внутрь подавали следующих раненых. Скорость излечения резко возросла. Больше чем в два раза. Получалось двадцать человек в две минуты, а это шестьсот человек в час на минутку. Медики получили нужный опыт и работали быстро, экономя каждую секунду. Тем более пока шла перезарядка, они вполне успевали затащить раненых внутрь арт или разложить на броне, как у британца, так и американца, и те излечивались, самостоятельно покидая машины, и тут же следовал залп.

На новой позиции я смог рассмотреть дорогу. Та была не пуста. Немцы даже с темнотой двигались, теперь стало понятно, как дивизию обошли и окружили. Немцы мост восстановили. И атаки прекратили по той же причине, зачем терять технику и солдат, когда окружённая часть уже считай в тылу осталась, сами сдадутся. Я нашёл цель, дорога имела из-за взорванной плотины, заболоченные покрытые водой обочины, так что накрыл первым залпом часть техники на выходе из залитой поймы, и в конце, в километре дальше ударил, на границе карты, заперев колонну где было больше сотни машин и разной техники. Вот так арты хлопали, уничтожая немцев и технику, счёт даже слегка расти начал, несмотря на усиленное ускоренное излечение, а так я попросил позвать полковника, а когда тот подошёл, сообщил ему о том, что немцы на дороге двигались, сейчас я им закрыл дорогу своими орудиям. Немцы пытались подвести артиллерию и устроить контрбатарейную стрельбу, но я вовремя их засёк и уничтожил пять гаубичных батарей и две пушечных, больше они таких попыток не делали. А когда начальник штаба полка принёс карту, начштаба дивизии ранее погиб, тот его замещал, то нанёс информацию, что я видел благодаря наведению арт. Ночь мне не мешала. В общем, наши готовились к уходу. К полуночи было излечено ещё две тысячи человек, однако оставалось ещё полторы тысячи, средств хватает, ту колонну я уничтожил, в основном автотехнику, солдаты разбежались, но и среди них потери были немалые. Даже резерв на счету был. Полковник выпросил ещё продовольствия и медикаментов, ну и патронов, подчинённых же стало больше. Часть бойцов у запруды стирали свою форму от крови, зашивали повреждения, в общем, приводили себя в правильный вид, настоящих бойцов Красной Армии. Вода в запруде от такой стирки стала розовой, пузыри плавали розовые от крови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})