Отель «Танатос» (сборник) - Андре Моруа

В частности, когда мы впервые начали переносить людей из одной точки земной поверхности в другую, мы не учли особенностей их дыхательных органов. Мы переносили их слишком быстро сквозь тонкий слой разреженной атмосферы, окружающей Землю, и они умирали от удушья. Пришлось соорудить настоящую камеру из лучей, внутри которой скорость транспортировки не производила на подопытных пагубного действия.

Точно так же, когда мы только начали разделять на секции и переносить половинки людских гнезд, мы не сразу определили особенности строительных материалов, используемых обитателями Земли. Лишь впоследствии мы научились манипулировать половинками гнезд, предварительно укрепив их соответствующими излучениями.

Ниже читатель найдет схематическую карту той части земной поверхности, на которой, в основном, проводились эксперименты. Прошу обратить особое внимание на два больших людских муравейника, где были поставлены первые опыты: мы назвали их «Нормальный Муравейник» и «Ненормальный Муравейник», и оба эти названия были впоследствии приняты астросоциологами.

Такие названия были выбраны в соответствии с совершенно различными планами обоих людских муравейников: в то время как второй поражает невероятно запутанной сетью улиц, первый отличается почти геометрически правильным рисунком радиально разбегающихся путей. Между «Нормальным Муравейником» и «Ненормальным Муравейником» находится сверкающая ровная полоска, по-видимому, морской пролив. Самое большое на Земле гнездилище — это «Геометрический Муравейник» с еще более упорядоченным планом, нежели «Нормальный Муравейник», но он расположен очень далеко от первых двух муравейников и отделен от них широкой сверкающей поверхностью.

В каком районе Земли выгоднее всего сосредоточить наши усилия? Как повлиять на жизнь земных обитателей, чтобы вызвать наиболее характерную и поучительную реакцию? Должен признаться, что когда я готовился к первому эксперименту, мною владело глубокое волнение.

Рядом со мной находились четыре моих не менее взволнованных ученика, и мы все пятеро по очереди вглядывались в очаровательный миниатюрный пейзаж на экране ультрателемикроскопа. Направив прибор на «Ненормальный Муравейник», мы выбрали наиболее свободный участок, чтобы яснее определить реакцию людей на наше вмешательство. Тоненькие деревца сверкали листвой в лучах весеннего солнца, а под деревцами можно было различить множество крохотных неподвижных существ, выстроившихся неправильными кружками; в центре каждого такого кружка стояло одно изолированное существо. Сначала мы пытались разгадать значение затеянной ими игры, но не придя ни к какому заключению, решили применить луч. Результат был поразительный. В почве образовалась дырка, некоторые существа оказались погребенными под выброшенной землей, и тотчас остальные пришли в движение. Самое удивительное заключается в том, что их действия как будто свидетельствовали о наличии у этих существ разума. Одни из них бросились откапывать своих заваленных землей соплеменников, другие побежали за подмогой. После этого мы еще несколько раз применяли луч в различных точках земной поверхности, выбирая однако ненаселенные районы, чтобы не подвергать объекты наших исследований ненужной опасности в самом начале опытов. При этом мы учились уменьшать интенсивность излучений и действовать ими более избирательно. Только обретя уверенность в результатах нашего воздействия, мы приступили к первой серии экспериментов.

Я разработал программу, согласно которой мы должны были изъять несколько существ из разных муравейников, пометить их и перенести в отдаленные районы, чтобы затем определить, сумеют ли они найти дорогу в свой родной муравейник. В начале, как я уже говорил, мы столкнулись с непредвиденными затруднениями: во-первых, потому что подопытные существа умирали во время транспортировки, а во-вторых, потому, что мы не учли свойств искусственной эпидермы, которую вырабатывают эти создания. Они с необычайной легкостью освобождаются от своей верхней кожи, поэтому мы сразу же теряли их из виду, как только они попадали в чужой муравейник. Впоследствии мы сдирали с них верхнюю эпидерму во время транспортировки, чтобы непосредственно пометить их тела, но и в этих случаях, едва добравшись до другого муравейника, они делали себе новую кожу.

Наконец, приобретя достаточный опыт, мои ассистенты научились с помощью ультрателемикроскопа следить за подопытными существами, не теряя их из виду. И установили, что в 99 случаях из ста они возвращались в то место, откуда были изъяты. Я произвел транспортировку двух самцов из «Ненормального Муравейника» в самый удаленный так называемый «Геометрический муравейник». Через десять земных суток мой достойный ученик Е. X. 33, день и ночь следивший за ними с беспримерным упорством, сообщил мне, что оба подопытных вернулись в свой «Ненормальный Муравейник». Они вернулись, несмотря на полное незнание местности, куда я их перенес, причем это были домоседы — предварительно мы за ними долго наблюдали, — которые наверняка видели столь отдаленный муравейник впервые. Как нашли они обратный путь? Транспортировка произошла почти мгновенно, поэтому запомнить дорогу у них не было ни малейшей возможности. Что же служило им указателем? Разумеется, не память, а какое-то особое чутье, столь чуждое нашей психологии, что мы не можем ни определить его, ни объяснить.

Опыты с транспортировкой вызвали у нас еще один вопрос: будут ли узнаны вернувшиеся индивидуумы оставшимися? По-видимому, на этот вопрос следует ответить положительно. Обычно возвращение подопытного в гнездо вызывает большое волнение. Те, кто оставался в гнезде, обхватывают вернувшегося верхними конечностями, а иногда даже прикладываются к нему ротовым отверстием. Правда, в отдельных случаях такие возвращения вызывали у оставшихся реакцию недовольства или даже ярости.

Первые эксперименты доказали, что некий инстинкт помогает людям узнавать свой родной муравейник. Следующей нашей задачей было выяснить, существуют ли у них чувства, аналогичные тем, которые свойственны уранианам, в частности, известна ли им любовь, супружеская или материнская. Подобная гипотеза с самого начала показалась мне абсурдной: принять ее, значило бы приписать обитателям Земли такую утонченность, какой мы, ураниане, достигли только после миллионов лет эволюции. Однако долг ученого повелевал мне приступить к исследованию без всякой предвзятости и провести все необходимые опыты независимо от их возможного исхода.

Ночи самец-землянин обычно проводит рядом со своей самкой. Я попросил моих учеников разрезать несколько гнезд таким образом, чтобы отделить самца от самки, не потревожив их, соединить половинки гнезд А с половинками гнезд В, а затем пронаблюдать, заметят ли крохотные существа подмену. Для того чтобы соблюсти все условия эксперимента, было необходимо выбрать гнезда как можно более похожие одно на другое, поэтому я поручил моим сотрудникам найти два гнезда с ячейками одинакового размера и одинаковым количеством детенышей. Мой ученик Е. X. 33 не без гордости показал мне два почти идентичных гнезда, одно в «Ненормальном Муравейнике», другое в «Нормальном Муравейнике», в обоих обитали пары взрослых особей с четырьмя детенышами. Тот же Е. X. 33 с непревзойденным искусством произвел разрезы гнезд и транспортировку отдельных половинок. Результат опыта не оставил никаких сомнений. В обоих случаях искусственно соединенные пары не выразили ничего, кроме легкого удивления в момент пробуждения, да и то, видимо, в результате толчка при стыковке гнезд. Затем, также в обоих случаях, эти «пары» остались вместе: ни самцы, ни самки не пытались даже бежать и вели себя, как будто ничего не случилось. Но самое поразительное заключается в том, что обе самки — факт поистине невероятный тут же принялись ухаживать за чужими детенышами, не выказывая ни ужаса, ни отвращения! Они явно не могли понять, что это вовсе не их потомство.