Под грязью пустота - Александр Золотько

Сергеев прохрипел что-то утвердительное.

– Отлично. Сейчас ты поднимешь своего приятеля с земли, чтобы он у нас не схлопотал пневмонию, и мы все вместе отправимся в ваш уютный домик. Возражений нет?

Шутник, почти беззлобно подумал Сергеев. Ему легко вот так выпендриваться с пистолетом в руках. В любой момент… Сергеев вздохнул. В любой момент он может просто нажать на спуск и…

Только в этот момент Сергеев вспомнил о своем пистолете, но мысли выхватить его не возникло.

– Кстати, – сказал нападавший, – я чуть не забыл. Достань, пожалуйста у своего напарника пистолет. Только аккуратно, не торопясь.

Сергеев наклонился над Никоненко.

– Без глупостей. Не будем устраивать соревнования в скорости.

– Вот. – Сергеев не оборачиваясь протянул через плечо пистолет.

– Теперь – свой. Очень хорошо. Теперь пойдем греться.

Сергеев взвалил Никоненко на плече и пошел к домику. Пока усаживал его на пол возле стены, нападавший извлек из видеомагнитофона кассету:

– С этим что будем делать? Компромат, как никак. Ну ладно, это потом. Сейчас мы поболтаем.

Сергеев старательно рассматривал свои ноги и пол под ногами. Только не смотреть ему в лицо. Не смотреть. Тогда еще может быть шанс. Шансик остаться в живых.

– Сейчас мы поиграем в вопросы и ответы. Вот если бы я хотел узнать, кто за последний час въезжал на вверенную вам территорию, ты бы мне подсказал?

– Краб. Только Краб. Минут сорок назад въехал.

– И?

– И уехал минут пятнадцать. Двадцать. – Сергеев не знал куда деть дрожащие руки. Только не в карманы. Этот парень держал пистолет в опущенной руке, Сергеев видел ствол, покачивающийся в такт разговора. Только не делать резких движений.

Наконец Сергеев сунул руки подмышки.

– Так, – сказал нападавший, – а что, Краб приезжал один?

– Один, с водителем. Приезжал один с водителем. Я выходил смотреть.

– Приезжал – один, – с нажимом констатировал собеседник, – а уезжал?

– Не знаю.

– Что?

– Правда, не знаю.

– Хочешь сказать, что не осматривал машину на выезде? А мне говорили, что это приличная клиника. Что ж так? Нехорошо.

– Это… – Сергеев облизнул губы, – это… ну это был ведь Краб…

– И тут все делается по блату… Печально.

Сергееву показалось, что пол уходит из-под ног.

– Ну ладно, – наконец сказал нападавший, – а вот если бы мы захотели узнать, что Краб делал в клинике, что бы нам нужно было для этого сделать?

– А, можно позвонить. На пост, в корпусе. Он туда ездил.

– Прекрасно. И кто из нас будет туда звонить?

– Я. Я позвоню! – Сергеев торопливо шагнул к пульту.

– Только спокойно. На дворе ночь, все полусонные, всем хочется спать.

– Да-да… Понял.

– Очень хорошо.

Сергеев несколько раз не мог попасть по кнопкам телефона, застонал. На глаза попала кнопка тревоги. Красная кнопка тревоги. Всего лишь пошевелить рукой и там, в глубине клиники зазвучит сигнал.

А тут. Тут прозвучит негромкий выстрел из пистолета с глушителем, и охранник Андрей Сергеев умрет на работе.

– Да? – наконец-то дозвонился.

– Привет! Это Сергеев.

– Не спится?

– Нет, – Сергеев покосился на пистолет, – мы тут с Мишкой поспорили, зачем это Краб приезжал.

– Не поверишь.

– Поверю, – Сергеев сглотнул, – зачем.

– Мне по яйцам въехал, Игорька отмудохал.

– И все?

– А что – мало? Игорь вон считает, что многовато сделал.

Сергеев несильно постучал кулаком по пульту. Что же он там плетет?

– Так он за этим приезжал? Никого не забирал?

– А ты что, в машину на выезде не заглядывал?

– Не успел. Мы тут решали, кому из нас к Крабу за пиздюлями выходить, – с злостью сказал Сергеев.

В трубке засмеялись.

– Настроение у тебя хорошее, Макс, хоть и по яйцам получил. Что так?

– Меня Краб к себе в группу позвал. Так что я с завтрашнего дня увольняюсь отсюда.

– Поздравляю. Так забирал кого-нибудь Краб?

– Двоих из инфекционного отделения. Гепатитчиков. Своих людей, того, что с Нового года у нас, и Никиту Клоуна.

– Точно?

– Точно. Да что ты в самом деле волнуешься?

Сергеев сжал кулак:

– Не волнуюсь, на всякий случай просто решил узнать. Мало ли, вдруг завтра спросят, за чем приезжал Краб. Мне в отличие от тебя, работу не предлагали. Пока.

– Пока, – Сергеев положил телефонную трубку и вытер рукавом вспотевший лоб.

– Да ты артист, – одобрительно сказал нападавший, – вы когда сменяетесь?

– В восемь утра, – автоматически ответил Сергеев и внутри у него все сжалось. Теперь он может просто выстрелить и уйти. Теперь ему Сергеев уже не нужен.

– Как ты считаешь, если начальство твое обо всем узнает, ты долго еще будешь здесь работать?

Сергеев мотнул головой.

– Не долго, – сказал нападавший. –Как тут у вас с учетом видеокассет?

– С обзором периметра?

– Да. Если вдруг эта кассета потеряется, сможешь отбрехаться?

– Да. Смогу. Их смотрят только тогда, когда что-то происходит. Смогу.

– Ага, а у нас сегодня ничего ведь и не случилось. Правда?

– Правда, – охранник говорил торопливо, ему ясно давали понять, что есть шанс остаться в живых. – Ничего не было.

– Только вот твой напарник…

– Он будет молчать.

– Уверен?

– Уверен. Все жить хотят.

– Вот это правильно. Ну хорошо, кассету я забираю. Теперь мы с тобой весело идем к машине. Только пожалуйста, не споткнись. Не нужно нам портить прекрасно проведенную встречу.

Сергеев, прислушиваясь к шагам за спиной, прошел за ворота к белым жигулям, остановился на обочине, демонстративно повернувшись спиной к машине. Он даже пытался молиться, но молитва вышла однообразной. Господи, спаси! Господи, спаси! Господи…

За спиной завелся мотор, машина развернулась. Господи…

– Спасибо за сотрудничество, – сказал водитель, – пистолетик твой и приятеля твоего, я, извини, в кусты бросил. Придется поискать. Спокойной ночи.

Господи, спаси…

– Чуть не забыл – молчание золото. Начнешь его тратить – расплатишься с процентами.

Сергеев стоял, пока звук двигателя не скрылся за деревьями. На лице застывал пот, холодный воздух обжигал легкие, но Сергеев этого не чувствовал.

– Спасибо, – прошептал он, – спасибо…

Минут пять он ползал на коленях в кустарнике, цепляясь костюмом за колючки, пока не нашел пистолеты.

У него хватило сил дойти до пульта, закрыть ворота. Никоненко завозился на полу. Застонал.

Сергеев сел возле него на пол, съехал спиной по стене.

– Твою мать, – прохрипел Никоненко, – что это было?

Голова болела, и Никоненко не сразу понял, что его напарник смеется. Вначале ему показалось, что напарник плачет.

Наблюдатель

Не спать. Если закрою глаза – мгновенно укачает и тогда точно сблюю. В тридцать три струи, не считая брызг. Нет, оно, конечно, неплохо сделать лишнюю пакость товарищу майору. С другой стороны, как же тогда из себя изображать обиженного крутого. Подчеркиваю, не справедливо обиженного.

Или не стоит так откровенно портить отношения с самим Крабом? Вон даже у Клоуна на лице появилось выражение жалости, когда он услышал, как Гаврилин достает Краба.

Какие все-таки они одинаковые, эти полковники. Даже если они майоры в отставке. Сдержать эмоции он может, а вот простить оскорбление…

Краб чуть зубы себе не сломал, так сцепил челюсти.

Его дело. Пусть попсихует немного. Никто ему не навязывался в попутчики. Чем больше он психует, тем больше вероятность того, что он допустит ошибку.

Если честно, Саша Гаврилин, то шанс у тебя все равно получается маленький. Одноклеточный. Без микроскопа не разглядишь.

Может, не стоило вести себя так? Гаврилин перешел на хамский тон автоматически, когда понял, что все равно придется ехать и отвечать на вопросы. Так или иначе.

А так ему удалось отвоевать хоть несколько минут вольного состояния. Он не пленный пока, а всего лишь попутчик. А это значит, что он свободно может общаться с…

Краб в качестве собеседника отпадает сразу. Не то у него настроение. Никита Колунов. Симпатичный болтливый парень. Герой войны. И, кстати, в отличие от Краба не запсиховал там в коридоре.

Чем не собеседник?

– Ты хоть Ленку успел трахнуть?

– Не успел. На самом интересном месте нас и прервали.

– Так тебе и надо. У меня из-за твоего коньяка в голове черт знает что творится, и рана как огнем горит.

Клоун засмеялся:

– Коньяк, между прочим, фирменный был. Классный был коньячок.

– Ну да, а ты его стаканами…

– Так ведь торопился.

Торопился он, подумал Гаврилин, поглаживая бок, который болел немилосердно.

– Теперь опять придется коньяк покупать.

– Это зачем?

– А когда вы найдете того, с кем меня спутали. Опять придется его спаивать.

– Не придется, – внезапно сказал Краб, не оборачиваясь, – ты все и расскажешь.

– Опять начал? – с угрозой в голосе спросил Гаврилин, – я не с тобой буду разговаривать а с твоим хозяином.