Несущая огонь - Стивен Кинг

— Папочка? Как ты себя чувствуешь?

— Да пока ничего, — сказал он, хотя это было не так. Он не обманывал себя и сомневался, обманывал ли он Чарли.

— Далеко еще?

— Ты устала?

— Нет пока, но, папочка... Он остановился, тревожно посмотрел на нее.

— В чем дело, Чарли?

— Мне кажется, плохие люди опять где-то рядом, — прошептала она.

— Ладно, — сказал он. — Наверное, лучше сократить путь, малышка. Ты можешь спуститься с этого холма и не упасть? Она взглянула на откос, покрытый увядшей октябрьской травой.

— Попробую, — сказала она нерешительно. Он переступил через натянутые тросы ограждения и помог Чарли перелезть. Как случалось в моменты особенно острой боли и напряжения, его мозг попытался уйти в прошлое, избежать стресса. Бывали и хорошие времена, перед тем как тень стала постепенно наползать на их жизнь — сначала только на него и Вики, затем на всех троих, отнимая понемногу счастье с неумолимостью затмения, постепенно скрывающего луну. То было...

— Папочка! — внезапно закричала Чарли. Она поскользнулась. Трава была сухой, скользкой, обманчивой. Энди потянулся к ее взлетевшей руке, упустил ее и упал сам. Удар при падении на землю вызвал такую боль в голове, что он закричал. И оба они покатились по склону к Нортуэй с мчавшимися по ней автомашинами чересчур быстро, чтобы иметь возможность остановиться, если один из них — он или Чарли — скатится на проезжую часть.

Ассистент затянул резиновый жгут вокруг руки над локтем и сказал: "Сожмите кулак, пожалуйста". Энди сжал. Вена послушно вздулась. Он отвернулся в сторону, почувствовав тошноту. Даже за двести долларов у него не было желания видеть, как воткнут шприц.

Вики Томлинсон лежала на соседней кушетке, одетая в серые брюки и белую кофточку без рукавов. Она натянуто улыбнулась. Он вновь увидел, какие у нее красивые рыжие волосы, как хорошо они гармонируют с ясными голубыми глазами... Затем болезненный укол и пульсация в руке.

— Готово, — успокаивающе сказал ассистент.

— Ничего готового, — ответил Энди. Он волновался. Они находились наверху, в комнате 70 Джейсон Гирни Холла. Туда из лазарета колледжа притащили дюжину коек. Двенадцать добровольцев лежали на них, привалившись к подушкам с синтетической антиаллергической набивкой и зарабатывали свои деньги. Доктор Уэнлесс сам не колол, но прохаживался между кушетками с ледяной улыбочкой, находя слово для каждого. Мы сейчас начнем усыхать, меланхолически думал Энди.

Когда все собрались, Уэнлесс произнес короткую речь. Сказанное им сводилось к следующему. Не бойтесь. Вы находитесь в надежных руках Современной Науки. Энди не очень-то верил в Современную Науку, которая дала миру водородную бомбу, напалм и лазерное ружье, наряду с вакциной Солка и клиразилом.

Ассистент в это время занимался делом. Зажимал щипцами трубки капельниц.

Раствор состоит из декстрозы и воды, говорил Уэнлесс... Он называл это раствором Д5У. Ниже зажима торчал кончик трубки. Если Энди вольют "лот шесть", это сделают шприцем с иглой через эту трубку. Если он окажется в контрольной группе, это будет обычный соляной раствор. Орел или решка, как повезет. Он снова взглянул на Вики.

— Как дела, малышка?

— Хорошо.

Подошел Уэнлесс. Стал между ними, посмотрев сначала на Вики, затем на Энди.

— Немного больно, да? — Он говорил без акцента, во всяком случае без местно-американского, но строил фразы таким образом, что Энди показалось — английский был для него вторым языком.

— Давит, — сказала Вики. — Слегка давит.

— Да? Это пройдет. — Он доброжелательно улыбнулся Энди. В белом халате Уэнлесс казался очень высоким. Очки его выглядели очень маленькими. Маленькие и очень высоко. Энди спросил:

— Когда мы начнем съеживаться? Уэнлесс продолжал улыбаться:

— Вы думаете, что съежитесь?

— Съеееежжусь, — сказал Энди и глуповато ухмыльнулся. Что-то происходило с ним. Боже, он воспарял. Он взлетал.

— Все будет в порядке, — сказал Уэнлесс и улыбнулся во весь рот. Прошел дальше. И снова в путь, как в тумане подумал Энди. Он взглянул на Вики. Какие яркие у нее волосы! Как-то глупо они напомнили ему медную обмотку нового мотора... генератора... прерывателя... легкомысленную женщину... Он громко засмеялся.

Слегка улыбаясь, словно шутке, ассистент открыл зажим, ввел еще немного раствора в руку Энди и снова ушел. Теперь Энди мог смотреть на капельницу. Она его не тревожила. Я — сосна, думал он. Видите мои прекрасные иглы. Он снова засмеялся.

Вики улыбалась ему. Боже, она такая красивая. Ему хотелось сказать ей, какая она красивая. Ее волосы похожи на горящую медь.

— Спасибо, — сказала она. — Какой приятный комплимент. Неужели она сказала это? Или ему померещилось? Собирая последние остатки сознания, он произнес:

— Вики, я, кажется, слинял на дистиллированной воде. Она безмятежно сказала:

— Я тоже.

— Приятно, правда?

— Приятно, — согласилась она сонно.

Где-то кто-то плакал. Истерически рыдал. Звук нарастал и затихал какими-то необычными периодами. Он размышлял, как ему показалось, целую вечность. Энди повернул голову — посмотреть на происходящее. Все стало интересным, все находилось в замедленном движении. Замедло — так пишет всегда в своей колонке авангардистский кинокритик из их колледжа. В этом фильме, как и в других, Антониони достигает самых выразительных эффектов, используя замедлосъемку. Какое интересное, действительно умное слово; оно напоминает змею, выползающую из холодильника: замедло.

Несколько ассистентов-выпускников замедло бежали по комнате 70 к одной из коек, поставленной около грифельной доски. Парень на кушетке вроде бы что-то делал со своими глазами. Да, он определенно что-то творил с глазами, его пальцы были запущены в них, и он, похоже, норовил вырвать глазные яблоки из глазниц. Оттуда замедло текло. Игла замедло выскочила из его руки. Уэнлесс бежал замедло. Глаза у парня на койке теперь выглядели, как расплывшиеся яйца всмятку, хладнокровно заметил Энди. Да, в самом деле.

Затем вокруг кушетки собрались белые халаты, и парнишка исчез из виду. Прямо над ним висела схема. Она показывала полушария головного мозга. Энди некоторое время с интересом смотрел на нее. "Оч-чень ин-тер-р-ресно", — так говорил Арт Джонсон в телепередаче "Обхохочешься".

Из толчеи белых халатов поднялась окровавленная рука, подобная руке тонущего. Пальцы были в крови, с них свисали кусочки ткани. Рука хлопнула по плакату, оставив кровавое пятно в форме большой кляксы. Схема с чмокающим шумом поползла кверху и навернулась на валок.