Если бы юность знала... - Кэндес Скулер

Впервые увидев ее на киностудии, он ощутил в себе какой-то толчок. Что-то взволновало и задело его. Лишь один взгляд на нее – любимицу Америки, сверкающую чистотой принцессу лучшего экранного времени, – и он решил проверить, сможет ли одолеть стерегущего ее дракона и взобраться на стену ее замка. Частично из-за того, что поначалу она немного раздражала его своей старомодной невинностью и убийственно хорошими манерами. Это просто смешно. Таких невинных уже нет, думал он. Нет сейчас, в 1970-м, тем более – среди выросших в Голливуде в бурные шестидесятые, когда секс, «травка» и рок-н-ролл были скорее правилом, чем исключением.

Но Ариэль – исключение.

Он удостоверился в этом, когда впервые поцеловал ее.

Шла съемка, они находились под жарким светом юпитеров и внимательными взглядами Ханса Остфилда и всей киносъемочной группы. Жужжала камера, и от Ариэль ожидали игры. Но она не играла. Ее колебания и неуверенность были реальны. И такой же реальной была ее капитуляция. Она прелестно смущалась и сбивалась с роли. А он так возбудился, что едва не отлетели пуговицы на джинсах. Он оттолкнул ее от себя, как только сцена закончилась, и сказал что-то грубое, чтобы скрыть собственное смущение, чтобы не выходить со сцены в слезах, подобно Джеймсу Дину.

После этого она перестала быть для него сложной задачкой. Он больше не хотел сносить стены ее замка – он хотел, чтобы она добровольно вышла из него. Он хотел вызволить ее из тюрьмы удушливой благопристойности. В конце концов, сейчас 1970 год – эра свободной любви!

Зик был наблюдательным молодым человеком и быстро понял, почему Ариэль ведет себя так. Она во всех мелочах слушает мать. И ему это совсем не понравилось.

Очевидно, Констанс Кэмерон, актриса с весьма скромным талантом, достаточно рано обнаружила, что у растущей без отца дочери таланта хватит на двоих. Отбросив собственные мечты о приобщении к звездам. Констанс сконцентрировалась на карьере дочери. Ариэль начала потихоньку работать с четырех лет – сначала в небольших коммерческих передачах, а потом и в программах, идущих в лучшее время. Она никогда не ходила в школу вместе с другими детьми, ее обучением занималась мать в перерывах между репетициями. К тому же Констанс была ее менеджером, агентом, наставником, консультантом по костюмам и тексту, а также постоянной спутницей – на сцене и вне ее.

До «Диких сердец».

Тогда впервые в своей карьере – да, возможно, и в жизни – Ариэль вышла из-под всевидящего материнского ока.

И переместилась под восторженный взгляд уже опытного молодого человека с горящими глазами.

Итак, используя свое немалое очарование крутого парня и опыт, накопленный за двадцать два года жизни, Зик начал решительные попытки завлечь юную актрису в свои объятия – и в свою постель – не только на сцене или перед камерой…

– Все в порядке, милая. Можно заходить. Ребят нет.

– Ты уверен?

– Уверен, уверен, – торопил Зик. – У всех сейчас дневная работа. Даже у Итена, – добавил он, зная, что Ариэль того недолюбливает. – Он получил роль в программе «Когда придет время», для которой прослушивался недели две назад. Похоже, теперь у Робертса будет постоянная работа.

– Я рада за него, – вежливо произнесла Ариэль. – Он, должно быть, счастлив. – Да, я думаю… – У Зика совсем не было желания разговаривать о своих соседях и их успехах, когда он наконец привел к себе Ариэль – одну, без съемочной группы и без во все вмешивающейся матери. – Ну почему бы тебе не снять черные очки и этот дурацкий шарф? Здесь некому опознавать тебя. – С этими словами он потянулся к ее огромным солнцезащитным очкам и желто-белому шарфику, завязанному под подбородком.

– Да, наверное, – робко согласилась Ариэль.

– Намного лучше, – одобрительно произнес он, касаясь поцелуем ее губ Ариэль в испуге оглянулась, но Зик уже отвернулся, чтобы положить очки и шарф на кофейный столик.

– Сейчас включу музыку и приготовлю что-нибудь выпить. Что ты любишь? – спросил он, перебирая пачку пластинок на полке. Не услышав ответа, он оглянулся через плечо.

Ариэль стояла в центре гостиной и осматривала беспорядочно украшенную комнату. В своем коротеньком желтом платьице без рукавов она выглядела маленьким застенчивым нарциссом. Платьице украшали белые оборки и огромные белые пуговицы. Чулки сверкали белизной, туфельки из желтой кожи были застегнуты на лодыжке ремешком. Тонкую талию перепоясывал широкий белый ремень в желтый горошек. Что-то в ее позе и настороженном выражении больших голубых глаз напоминало Зику юную лань, готовую в любой момент скрыться в лесу.

Он поставил пластинку и поспешил к Ариэль, обвил рукой ее талию и повел на кухню.

– Выбор невелик, – сказал он, открывая холодильник. – Есть кока-кола и оранжад. – Была еще бутылка вина, но он не стал предлагать, ему совсем не хотелось, чтобы позже она могла сказать, что не знала, что делает. – Что хочешь?

– Думаю, колу.

– Две колы. – Выхватив бутылки из холодильника, он открыл их просто о край стола, вытер горлышки рукой и выбросил пробки. – Хочешь стакан?

Она покачала головой.

– Из бутылки отлично.

Зик усмехнулся.

– Хороший выбор. Тем более я не уверен, что найдется чистая посуда. Эту неделю на кухне дежурит Джек, – сказал он извиняющимся тоном.

Ариэль нервно засмеялась, и они прошли в гостиную.

– Присядем? – пригласил Зик, указывая на застеленную циновкой продавленную софу.

– Отлично, – произнесла она и уселась на среднюю подушку.

Зик улыбнулся: это сигнал. Если бы она собиралась передумать, то села бы на край софы. Но в центре… ему остается пространство с обеих сторон. Он поставил свою бутылку на столик, сел рядом и обнял Ариэль за плечи.

Она бросила на него быстрый взгляд и снова уперлась глазами в зажатую в руках бутылку.

Он наклонился и поцеловал ее голое плечо.

Она отхлебнула из бутылки, но не взглянула на него.

Он провел пальцами по ее руке.

Она вздрогнула, крепче сжала бутылку, однако по-прежнему не смотрела на него.

Он коснулся ее колена, легко передвигая пальцы вверх по затянутому в белый чулок бедру к оборкам желтого платья.

Она прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Но не шевельнулась.

– Ариэль?

– Что?

– Ты боишься?

– Нет, – солгала она.

– Ты передумала?

– Нет.

– Тогда посмотри на меня. Пожалуйста.

Медленно она повернула голову и посмотрела на него. Вопреки ее словам широко открытые голубые глаза были слегка испуганны.

– Ты ведь знаешь, что я тебя не обижу, – прошептал он.

– Да.

– Мы не будем торопиться. И остановимся, как только ты скажешь. Тебе не нужно бояться.