Кровавый апельсин - Гарриет Тайс

– А если признаю?

– Вам сразу вынесут приговор.

– Вот так я и поступлю.

Мадлен поднимает голову и встречает мой взгляд. Вид у нее спокойный, решительный. Даже слишком. Интересно, что она скрывает?

– Мадлен, настоятельно рекомендую вам не принимать решений, пока мы не изучим все доказательства. Не думаю, что на данном этапе самое правильное – занять принципиальную позицию.

Мадлен упрямо стиснула зубы, но, по крайней мере, слушает меня.

– Я знаю, что́ совершила.

– А вот я пока нет. Правовые аспекты тоже нужно учитывать, так что давайте не будем спешить.

Краем глаза я вижу, что Патрик кивает.

Мадлен встает, идет к окну, потом обратно. На миг мне кажется, что она сядет рядом со мной на мягчайший кожаный диван, но в последний момент она разворачивается и снова идет к окну.

– Напрасно вы под залог меня вытаскивали. Мое место за решеткой.

– Судимостей у вас нет, проблем с законом прежде не возникало, – после небольшой паузы замечает Патрик. – Суд согласился, что опасности вы ни для кого не представляете. Да и защиту в таких условиях строить гораздо проще.

Мадлен вздыхает, но с Патриком не спорит. Она снова усаживается на диван.

– Все разговоры с нами, адвокатами, носят конфиденциальный и доверительный характер. Следовательно, разгласить их содержание нас не заставят. Проблема возникнет в случае, если при встрече с нами вы скажете одно, а во время судебного разбирательства – другое. Возникнет профессиональный конфуз, означающий, что мы не сможем далее представлять ваши интересы. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивает Мадлен.

Я достаю ручку и блокнот:

– Пожалуйста, расскажите, что случилось в те выходные. Начнем с субботы.

– Выходные мы провели с Джеймсом. Он приехал поездом в Лондон еще в пятницу вечером. Для субботнего ланча я приготовила сырные тосты, а ужинали мы в мясном ресторане в Клапем-коммон. Потом Джеймс отправился на вечеринку в Бэлем, которую устроил его школьный приятель, а мы с Эдвином на такси домой. – Мадлен делает паузу, чтобы перевести дыхание. Я записываю услышанное и кивком прошу ее продолжать. – Мы посмотрели фильм и легли спать.

– Какой фильм? – уточняю я.

– Это имеет значение? – Мадлен пожимает плечами. – «Славные парни»[11]. Эдвину такие нравятся. – Осознав сказанное, она вскидывает голову: – Нравились. – Мадлен прижимает ладони ко лбу, делает глубокий вдох, потом выдох. – После этого мы легли спать. Джеймс вернулся около одиннадцати. То есть я так думаю, потому что очень устала и не слышала.

Я открываю рот, чтобы удивиться, – подростку позволяют разгуливать по Лондону в столь поздний час, – но прикусываю язык. Сейчас это в порядке вещей.

– Джеймс часто ходит на поздние вечеринки?

– Ходит, когда их устраивают. Насчет «часто» трудно сказать. Он то ходит, то нет – за ним не уследишь.

Матильде, когда подрастет, поздние вечеринки не светят. Не пущу. Ни за что не пущу!

– В воскресенье мы встали поздно. Я поджарила курицу, – продолжает Мадлен. – Потом мы отвезли Джеймса на вокзал Лондонский мост. Когда вернулись домой, Эдвин заявил, что хочет со мной поговорить. Он сказал, что уходит от меня.

Ручка едва не выскальзывает из пальцев: такого расклада я не ожидала.

На языке вертится вопрос, но Мадлен рассказывает дальше:

– Я выпила почти целую бутылку джина и отключилась. Разбудили меня крики уборщицы. Подняв голову, я увидела, что Эдвин мертв, а у моих ног лежит нож. – Мадлен говорит так тихо, что я едва слышу. – Я не хотела… Не помню, как у меня получилось. Простите…

Мадлен бледна, но к концу рассказа на щеках у нее появляется тусклый румянец.

– Пожалуйста, расскажите мне о Джеймсе, – прошу я мягче мягкого. Думаю, проще начать с этого, а потом перейти к ее отношениям с Эдвином.

Румянец сходит, лицо расслабляется.

– Что вы хотели бы знать?

– Какой он? Нравится ли ему в школе? Давно он учится в пансионе?

– В пансионе Джеймс второй год. Уехал перед самым тринадцатилетием. Говорит, ему очень нравится.

– А вам без него не трудно?

– Сначала было трудно, но к такому привыкаешь. Ездить туда-сюда каждый день было бы тяжеловато. Джеймс так поздно возвращался домой. Он и спортом много занимался… Не то чтобы я тяготилась его присутствием… Эдвин думал… – Мадлен осекается.

– Что думал Эдвин? – уточняю я тихо, чтобы не напугать.

– Эдвин думал, что Джеймсу будет очень полезно опериться. Еще он думал, что я чрезмерно опекаю сына, что Джеймсу нужно учиться самостоятельности.

– Вы соглашались с Эдвином?

Плечи расправлены, подбородок приподнят – так Мадлен реагирует на вопрос.

– Разумеется соглашалась. Эдвин был абсолютно прав. Он знает, как растить мальчиков. То есть знал.

– Понятно. Вы сказали, Джеймсу нравится школа. Что ему нравится больше всего?

– Спорт конечно же. А еще там царит порядок. Джеймс любит порядок. Ему нравилось, когда жизнь шла своим чередом, когда я держала себя в руках, когда мы вовремя ужинали, и так далее.

Я делаю запись.

– Получается, временами вы не держали себя в руках?

– Постоянно держать себя в руках не удается никому. Я порой не справлялась… – Мадлен судорожно стискивает руки. – Вот еще одна причина того, почему Эдвин хотел отправить сына в пансион. Это разгрузило бы меня, и мы получали бы больше удовольствия от встреч.

Я записываю ее ответ.

– Как вы отнеслись к желанию мужа?

– Опять-таки Эдвин, наверное, был прав. Я вечно как белка в колесе. За всем следить непросто. – У Мадлен дрожит голос.

– За чем вам приходится следить? Чем вы заняты? – Я старательно сдерживаю эмоции.

– Помимо спортзала, пилатеса и сбора средств для галереи? Я стараюсь заниматься собой. Эдвин не позволил бы… – Мадлен снова не договаривает.

Я дергаю пояс юбки, чувствуя, как она впивается мне в бок. На пилатес времени хронически не хватает – вот в чем проблема моей семейной жизни. Я перечитываю свои записи. Пора закрутить гайки.

– Мадлен, расскажите, как складывались ваши отношения с Эдвином в последнее время?

– Что именно вы хотите знать?

– Вы ладили? Много времени проводили друг с другом? Эдвин часто бывал в отъезде? Такие вещи.

– Разумеется, он часто бывал в отъезде. Он каждую неделю летал в Нью-Йорк.

– Каждую неделю? В самом деле часто, – говорю я.

– Так вы не знаете, как работают в Сити? Для топ-менеджеров это совершенно в порядке вещей, – ледяным тоном заявляет Мадлен, выпрямившись.

Замерзнув, я плотнее запахиваю жакет костюма от «Хоббс». Пусть он не от кутюр, зато куплен на свои кровные. Зубы Мадлен показывает мне впервые, и я представляю ее с ножом в руках, склонившейся над бездвижным телом мужа. Тут она вздыхает, сутулится, и страшный образ тает.

– Чем вы