Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня - Василий Песков

— А рыба как?..

— Рыбу из озера Неро раньше возили на царский стол, — говорит Валерка Жигаржевский.

— Рыба и сейчас… Ребята, а ну, кому ближе?..

Никак невозможно отговорить, что поздно, что я и так верю. Костя Флягин садится на велосипед и мчится за удочками. И вот мы уже на берегу. Костя, прыгая с лодки на лодку, выбирает местечко. Другая удочка — в руках у Люды Егеревой.

— Она как мальчишка, — говорит Середа Вася, — барабанит лучше меня и в футбол, в баскетбол… Вот посмотрите, она раньше Кости поймает.

Люда прыгает с лодки на лодку, и следом за ней боязливо прыгает пес Дружок.

Как всем хотелось, чтобы клевало в тот вечер! Но клева не было. Костя ухитрился поймать двух ершей.

— Это рыба? — сказал он, и зло зашвырнул ершей далеко в воду.

* * *

Поздно вечером я говорил со старшей вожатой, с классным руководителем Верой Николаевной Малоземовой, с директором школы. А утром сидел на уроках, вместе с ребятами ходил проведать заболевшего Витю Балакина.

Мы сидели на скамейке у дома. Витя искал соринки на пиджаке. Вите было неловко. Голова болела «чуть-чуть». Он не пошел в школу, но ходил на занятия в гимнастической секции. Вите неловко, но никто из ребят и виду не кажет, что недовольны. Витя сам понимает, он ищет соринки и говорит, что полдня учил геометрию и физику повторил… На стадионе напротив готовятся к празднику. Слышно, как поют песню «Прощайте, голуби». Песню знают и ребятишки. Мы прощаемся с Витей. Ребята идут, насвистывают песню. Потом мы идем молча. Потом кто-то сказал:

— А Витька хороший, правда ведь, а?

И все громко заговорили: «Витя Балакин очень хороший. Сегодня это так просто, ну, с кем не бывает. Витя — гимнаст, и горнист, и поет, и самый лучший диктор в отряде — читает заметки по школьному радио. И самое главное — он веселый. Видали, какие глаза у Витьки?..»

Двадцать четыре мальчишки и шестнадцать девчонок. Семиклассники. Это как раз тот возраст, когда девчонки на переменах перестают бегать сломя голову за мячом, а, взявшись за руки, со значительным видом ходят, ходят, о чем-то говорят или петь начнут. Ребята тоже особняком.

Голоса погрубели. У кого чуб, этот в узких сверх меры брюках пришел, этот украдкой записки в парту кладет. Такой уж возраст у семиклассников. И в этом классе появились признаки «возраста». Но по-прежнему ребята зовут себя пионерами, хотя вместе с галстуком кое-кто носит уже комсомольский значок. По-прежнему Витя Балакин не стесняется сидеть вместе с Сыровой Гелей, на переменах по-прежнему шум и гвалт.

«Они не из тихих», — улыбаются и вожатая, и директор.

Двадцать четыре мальчишки и шестнадцать девчонок… Вот Киселева Света. У нее доброе в веснушках лицо и улыбка, готовая полететь.

У Светы в прошлом году умерла мать. Улыбка пропала и, может быть, никогда б не вернулась — у Светы целый месяц не высыхали глаза. Отряд — двадцать четыре мальчишки и пятнадцать девчонок — вернул Свете улыбку. Сорок друзей.

У них есть своя отрядная песня — «Орленок». Они до сих пор навещают мать погибшего летчика.

Носят ей воду, дрова, ходят за хлебом и молоком. Сорок друзей вместе ходили в походы. Они пешком шагали вдоль Волги, они ходили по ярославским местам и читали стихи «Опять я в деревне, хожу на охоту…» — в лесу, где охотился сам Некрасов. Друзья умеют разжечь костер, а все девчонки умеют и на плите приготовить: и борщ, и пудинг, и даже пирожное. У них были специальные сборы: «А что я умею?». Они стали гимнастами и баскетболистами, они поставили пьесу «Павлик Морозов» и еще восемь других пьес. Они писали письма в Чехословакию, рыли картошку и выступали с концертами в подшефном колхозе. У них много друзей на швейной фабрике. Они научились… Многому научились.

Когда мы прощались, Жанна Никифорова положила на стол картонку, на которой нитками был укреплен наконечник стрелы.

— У нас пока не делают сувениров. Это на память о нашем городе.

— Но эта дорогая для вас находка…

— Мы еще найдем! — зашумели мальчишки.

А первый знакомый Кирпичев Юра вызвался проводить:

— Автобус через два часа. Пойдемте на берег. Наш кремль еще никто не снимал с озера. Я мигом доставлю.

Был ветер, грести было тяжело. Я сменил Юрку на веслах. Волны шлепали о бок плоскодонки.

— А вы держитесь вон на ту колокольню, это как раз против ветра — тогда заливать не будет…

На Юрке были кирзовые сапоги, и я только теперь сообразил: надел он их для того, чтобы подтащить лодку к берегу, чтобы я ноги не замочил.

— Юра, а тебе в комсомол скоро?

— Через год…

* * *

В автобусе я достал наконечник стрелы. Кусочек кремня, тысячи лет назад обточенный человеком, по форме напоминал сердце.

— Это что ж, настоящее? — спросил моряк, сидевший рядом со мной, и потрогал пальцем острую сторону камня. — Сами нашли?

— Да нет… — Я опять вспомнил Юрку, представил почему-то, как будет он волноваться перед дверью в райком, как будет говорить биографию: «Ну, родился… Был в пионерах…»

Прощаясь с галстуком, ребята толком не знают еще, какую интересную часть человеческой биографии заключают два слова: «БЫЛ ПИОНЕРОМ»…

Фото автора. Ростов Ярославский, 3-я средняя школа.

18 мая 1962 г.

Знаки на камне

Вы помните васнецовского «Витязя на распутье»? Степь. Белый конь. Тревожный закат. Всадник. Древние буквы на камне: «Как пряму ехати — живу не бывати, нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному». Это слова из древних легенд, преданий и сказок. Но живут на Руси и поныне древние камни. Столь древние, что на них даже не буквы, а таинственные, поросшие каменной зеленью знаки: рука и ступня человека, геометрические фигуры, следы рыси, косули, медведя. Знакам — тысячи лет. Камень еще тысячи лет пролежит.

Самое удивительное — мы почти не знаем этих камней. Может быть, недостаточно любознательны, может, потому, что камни не у дороги лежат.

В новгородских, калининских, ярославских, смоленских лесах лежат древние камни, позеленевшие, вросшие в землю. Их не знали ни ученые, ни туристы. Пастухи садились на них пообедать, змеи в жаркие дни выползали погреться на камни. Нашелся человек, которого камни заворожили. Прошлым летом зашел он в редакцию.

— Я из Шуи… Ильин Сергей Николаевич… — Человек поставил у двери тощий рюкзак, присел. Тонкая хворостинка стучала по сапогам.

На пыльном голенище оставались следы. Человек прошел пять тысяч верст. Не сразу, конечно. Верст триста — каждое лето. Человек положил на стол облезлую папку.

— Извините за канцелярский прием — на каждый камень я завел дело. Тут все: точное место, когда нашел, кто указал, фотография обмеры, зарисовки следов. Камни называю «следовиками».

Вот камень Щеглец — по имени ручья в Новгородской области. Вот Крестовик — по характеру знаков. Клевеческий камень. Всего двадцать два…

С Сергеем Николаевичем мы подружились. Он из породы людей, которых зовут: одержимый, фанатик, чудак. Такие думают, ищут, изобретают. Такие могут сидеть на хлебе и квасе, не спят по ночам, в стоптанных сапогах идут и идут. Такие находят, что ищут.

Почти мальчишкой, как Гайдар, Ильин Сергей «поступил в революцию». Семнадцати летнего приняли в партию коммунистов. Орден Ленина Сергей получил в то время, когда этот орден носили не на колодке, а на подкладке из красного банта. Он был политруком полка, хотя имел три класса церковной школы. Он был в первой тысяче советских парашютистов. Захотел поглядеть на землю с высоты Эльбруса. Поднялся с альпинистами и поглядел.

В тридцать седьмом году его свалил жестокий ревматизм. Пришлось распрощаться с полком.

Казалось: постель, ну там сад, огород — не дальше дорога у человека. А он именно дорогой решат победить нездоровье. Поступил к туристам инструктором, а потом сам начал ходить по лесам. И вот уже в тысячи верст за плечами дорога.

Вышел на пенсию, казалось бы, хватит; теперь — сад, огород. Нет, ходит! «На месте, как камень, обрастешь мхами», — это его слова. Ему 63, но встретите, скажете: сорок — сорок пять человеку. «Дорога продляет жизнь» — это тоже его.

Ему не платят ни суточных, ни проездных. — Пенсия — весь мой бюджет».

Ходит один. В рюкзаке — хлеб, ножик, болотные сапоги, фотокамера, блокноты, рулетка, бинокль и компас. Милиционеры на него косятся, пастухи принимают за искателя кладов. Ученые снимают шапки и говорят: СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ. Уважение человек заслужил добросовестностью, точностью наблюдений, неутомимостью, бескорыстием. Его статьи и доклады печатали серьезные журналы, наши и зарубежные…

Что же это за камни и знаки на них? Ученые гадают, просматривая папку «каменных дел».

Камни и небольшие, и весом в многие тонны. Лежат камни в верхних районах Волги.