В сетях любви - Сесилия Грант

— Обманом. Вот как. — Она смотрела на узел его галстука, который, следует отметить, был завязан без соблюдений правил геометрии. — Вы можете доказать свое обвинение?

— Вы все отрицаете? — Его дыхание коснулось ее лба. Он наверняка пытается запугать ее своим ростом, своей близостью, своей дерзостью.

Пусть попробует.

— Именно так. У вас нет доказательств. Прощу меня простить.

Она шагнула влево, чтобы обойти его. Но он, быстрый как тень, опять оказался у нее на пути. Отлично. Она уже справилась с первым испугом и теперь не испытывала ни малейшего страха. Лидия сделала несколько шагов назад, к стене, сложила руки на груди и заняла выжидательную позу.

Он шагнул к ней, но на этот раз подошел не так близко, а остановился примерно в двух футах.

— Сегодня во время игры я наблюдал за вами и увидел, как в конце вы не стали прикупать к пятнадцати. Это навело меня на мысль, что вы знали, какой хенд у банкомета или что осталось в колоде. — Наконец она посмотрела на его лицо. В глаза, теплые и внимательные. — Я убежден, что ваши проигрыши в предыдущие вечера были намеренными. Ваша неуверенность, ваше неумение, кусание губ — все это имело целью ввести всех — в том числе и меня — в заблуждение, чтобы потом застать нас врасплох. Никто не считал вас умелым игроком, следовательно, никто не подозревал вас в мошенничестве, когда вы сдавали карты.

— Какая жалость. — На самом деле ей было безразлично. — Возможно, вы расскажете мне, какими именно способами я мошенничала. Между прочим, я склонна отнести ваши проигрыши на счет вашего неумения играть.

Когда она говорила, его взгляд переместился на ее рот. Он склонил голову набок, как обычно делают любопытные собаки.

— Где вы родились? — спросил он, когда она закончила.

— Прошу прощения?

— Судя по речи, вы не с Чипсайда и вообще не из Лондона. Где вы выросли?

— Боюсь, мое положение в обществе привело вас к ошибке, сэр. — От нее веяло таким холодом, что им можно было заморозить воздух.

— Разве? — Он произнес это рассеянно, все его внимание было сосредоточено на изучении ее рта. Как будто он прекратил ломать голову над происхождением ее акцента и стал размышлять, какую выгоду с точки зрения похоти можно извлечь из ее губ и языка.

— Что касается вольности, которую вы позволяете себе, обращаясь ко мне. Задаете интимные вопросы и бесцеремонно называете меня по имени, когда я вам такого разрешения не давала.

— Да. Простите. Меня зовут Блэкшир.

— Я об этом не спрашивала. Мне безразлично. Должна сказать, лейтенант Блэкшир…

— Просто мистер Блэкшир. Я продал свое звание. — Он опустил взгляд на ковер, а когда поднял голову, то олицетворял саму деловитость: его уже не отвлекал ни ее голос, ни ее рот. — Зачем вам понадобилось обманом отнимать у меня выигрыш за целый вечер?

— Эти расспросы утомили меня. — Она выразила свое мнение четко и ясно, слова повисли в воздухе, как шеренга выстроившихся во фрунт солдат. — Если вы не можете представить никаких доказательств моего жульничества, предлагаю отказаться от обсуждения этой темы.

Воцарилось молчание. Он сменил позу и, опершись рукой о стену, принялся разглядывать свои пальцы. Мужчины и их руки. Прямо как Эдвард, который тоже озабочен состоянием своих ногтей. Такое впечатление, что они мечтают отрастить их и превратить в… Не дай Бог!

— Это имеет отношение к библиотеке?

И опять это мгновенное ощущение полной обнаженности.

— Не представляю, о чем…

— Избавьте нас от этого, мисс Слотер. Меня и себя. В его голосе появились жесткие нотки, хотя взгляд был устремлен в стену. Обычно таким тоном разговаривают со своими однополчанами. — В этом причина вашей враждебности? А вам не приходило в голову, что я первым оказался в комнате? Что я занимался там своими делами и что у меня не было желания смотреть эротический спектакль?

Он думает, что теперь ей станет стыдно? Ну, если так, то он просчитался.

— Прошу вас, мистер Блэкшир. — Она повернулась лицом к нему. — Я обладаю неповторимой способностью ставить эротические спектакли, если у меня есть желание. А то, что вы видели, спектаклем не является.

С этими словами можно было бы и уйти. Но она осталась. Возможно, в этом были виноваты его глаза. Он посмотрел на ее лицо, и их выражение… Что там Элайза говорила насчет угля? Когда у человека такой взгляд, легко представить, как за его глазами сидит маленький человечек и раздувает угли.

— Поверю вам на слово. — Огонь во взгляде угас и лишь слабо тлел. Он привалился плечом к стене и, опустив руку, чуть выдвинул ее вперед. Она все заметила: и неизменившееся расстояние между ними, и движения руки. Она не могла не обратить внимания: будучи благородной дамой, она успела изучить уловки мужчин. — Я только прошу вас подумать над тем, что это я мог оказаться оскорбленной стороной в той ситуации, — продолжил он. — Вы не допускаете, что напугали меня своим вторжением и я пожелал одного: поскорее убраться оттуда, чтобы не попасть в неловкое положение?

— Насколько я помню, вы не очень спешили.

— Да. Вы абсолютно правы. — Она увидела, что кожа на его щеках и подбородке темнее, чем в верхней части лица. Представив, какова на ощупь щетина, Лидия ощутила покалывание в ладонях. Сейчас три утра — вероятно, он не брился уже почти сутки. — Я собирался спешно уйти, но меня… отвлекли. Вероятно, мне следует извиниться.

— Действительно, следует. — А не придвинулся ли он? Придвинулся. Вот почему ей кажется, будто его низкий, обволакивающий и даже, можно сказать, задушевный голос отдается у нее во всем теле.

— Отлично. — Его глаза вдруг лукаво блеснули. — Я прошу прощения, если нарушил те рамки благопристойности, которые позволяют даме развлекать своего джентльмена-покровителя в публичном месте. Так вы вернете мне мои деньги?

— Боже правый. — Ее голос поднялся на октаву. — Кто научил вас так извиняться?

— Суровая гувернантка, которой я старался как можно чаще выражать свое пренебрежение. А кто научил вас ругаться, как мужчина?

— Не ваше дело. А разве настоящий солдат считает ругательством выражение «Боже правый»?

— Я же сказал, что продал звание. Сейчас я живу по джентльменским правилам, а джентльмены не произносят «Боже правый» в присутствии дам. — Его рот вдруг растянулся в кривой усмешке. Обнажились неидеальные зубы: между двумя передними была небольшая щель. Он дразнит ее, дает понять, что она, по сути, из тех, в чьем присутствии эту фразу как раз и произносят. А еще, возможно, показывает всю абсурдность соблюдения подобных правил с такой, как она.

Порочный, неосмотрительный человек. Кто дал ему право дразнить ее, улыбаться с таким нескрываемым добродушием? Такое впечатление, что он ждет добродушия в ответ. Солдат должен уметь отличать друзей от врагов.