Аффект: практика судебной психолого-психиатрической экспертизы - Коллектив авторов

Словом, аффекты – острые состояния, острые процессы, резко выраженные состояния внешнего поведения – возникают нередко в системе таких как бы непосредственно биологических отношений. Я вношу оговорку – вы понимаете почему, – на основании того, что я говорил о так называемых биологических потребностях человека, они в переработанном виде всегда выступают. Но если верно, что они часто связаны с биологическими отношениями в их переработанном, измененном, превращенном виде, то неверно, что они связаны только с этими отношениями. Ясно? Вот в связи с этими аффектами и возникает особый вопрос о функции аффектов. Потому что эта функция не совпадает с функцией других подклассов эмоциональных процессов. Вначале я упомяну, перечислю некоторые черты, которые известны в отношении аффективных, острых эмоциональных явлений. Прежде всего это черта, которую очень проникновенно описывали некоторые психологи в начале нашего столетия. Я имею в виду мысль Клапареда, по-моему. Это своеобразное их место в течении, протекании идей, или, иными словами, в развертывании событий, характеризующих деятельность человека во времени, так сказать. Это то, что называют иногда «сдвинутостью» собственно аффектов как бы к концу в отличие от других эмоциональных состояний. Я высказал бы в связи с этим такой афоризм. Аффект возникает не тогда, когда вы ждете неприятной телеграммы или, наоборот, очень приятной. Безразлично, в какую сторону идет знак аффекта. В сторону «плюс», в положительную, или в отрицательную, в сторону «минус». Итак, речь идет не о тех эмоциональных состояниях, которые возникают из перспективы или с ожиданием получения важнейшей телеграммы – горькой, страшной или, наоборот, радостной. Речь идет о том, что эти состояния возникают потом. Для того чтобы эти состояния возникли, телеграмма должна быть получена, событие должно совершиться. Постфактум. Если вам не нравится афоризм «телеграмма должна быть получена», то я предлагаю вам более простой афоризм: «Медведь уже должен быть». Джемсовский медведь. Он должен уже проявить агрессию или по меньшей мере агрессивные намерения. Он должен быть здесь.

Несовпадение эмоциональных состояний других подклассов с аффектами очень характерно обозначается прежде всего фактом, что сам аффект может предвидеться и вызывать эмоциональные переживания, эмоциональные процессы. Можно пережить эмоцию страха, может быть, страшно испугаться, то есть пережить «эмоцию аффекта». Это понятно в том смысле, что вы все знаете, что так бывает. И бывает иногда сильная эмоция, то есть ужасно сильное эмоциональное состояние типа «боязни испугаться». Но только один нюанс я хотел бы прибавить: верно, мы это знаем по нашим наблюдениям жизненным. Только вот эти первые эмоциональные состояния, они уж очень ярко, уж очень ясно обнаруживают свою прямую социальную природу. И свою прямую связь с социальной позицией.

Тогда-то и возникает вопрос: в чем же заключается функция аффекта? Ведь если события уже наступили, в чем функция? И вот здесь много исследователей разводили руками. Одни говорили так: позвольте, он же полезен, он оправдан биологически. Этот аффект, возникший постфактум, когда событие наступило, медведь здесь. Чем он оправдан? И дальше строились гипотезы, которые падали, как карточный домик. Почему? Потому, что были противоречивые явления, которые, кстати, очень хорошо констатируются, очень хорошо фиксируются и регистрируются с помощью объективных методов и не вызывают никакого сомнения. Как будто бы аффект должен привести в этой ситуации, реально сложившейся, допустим, опасности – к чему? Сведем это к биологическим отношениям. В ситуации опасности, просто физической опасности мы наблюдаем мобилизацию биологической функции. Адреналин поступил в кровь и так далее, что-то в активации изменилось, и вот вы подготовились.

Хорошенькая подготовка! Рядом с этим вам описывают симптом, то есть явление объективное, которое показывает, что оно дезорганизует. Стало общим местом, что аффект есть дезорганизация поведения. Позвольте, страх, читаю я, есть заторможенное бегство. Ну, как раз бегство – это и есть, вероятно, адекватная реакция. Значит, надо бежать. А страх демобилизует. Значит, ничего не получается. Что же получилось? Чересполосица данных. И самое лучшее эклектическое решение для широких умов есть такое решение – он мобилизует, но и дезорганизует. Он направляет и управляет биологически целесообразным образом, он же и парализует, мешает. Функция какая-то странная. И это относится к положительным аффектам тоже.

Ведь в состоянии положительного аффекта поведение тоже в известном смысле дезорганизуется. Это не оптимальное поведение. Нужно, чтобы аффект перестал бы быть острым душевным волнением. Тогда рождается адекватное поведение. В момент аффекта поведение может дезорганизоваться, то есть стать неадекватным. А иногда и в смысле прямой дезорганизации двигательного поведения. Конечно, очень трогательно, что иногда от радости люди плачут. Впрочем, они плачут и от несчастья, правда? Слезы радости мы отличаем от слез несчастья, но целесообразность этих слез очень трудно объяснить с точки зрения организации, повышения активации каких-то полезных механизмов. Ничего тут полезного нет. Скорее всего этого рода явления, ярко окрашивающие всякий аффект у человека, нужно объяснять, пользуясь тем, что Дарвин называл принципом зависимости от устройства органов, от наличных механизмов. Они есть, они приходят в действие. Но не потому, что они целесообразны, а потому, что они как бы задеваются. Это знаменитый последний принцип дарвиновской теории. Очень мудрый принцип.

Но оказывается, функция есть, только не приспособительная. Скажем, на уровне животного она работает безотказно. На уровне человека тоже, только в своих формах. Это функция, которую я бы назвал функцией следообразования. Это функция особого рода, которая выражается в том, что аффект накапливается, складывается, фиксируется в виде аффективного знака объектов или ситуаций, при этом фиксируется очень быстро (не нужно повторений), не так, как навыки (это особая вещь, особый род фиксаций). В начале нашего столетия был предложен специальный термин для того, чтобы выделить эти особые следы, процесс следообразования, производимый аффектом или аффектами. Он был предложен первоначально, по-моему, Брейером, затем перешел во фрейдовскую литературу, попал в работы Юнга. Словом, целый ряд авторов пользовался этим термином. Это так называемые аффективные комплексы. Или просто комплексы, как их стали называть дальше. Это опять условный термин. Надо проникнуть в смысл, в суть дела. А суть дела заключается вот в чем.

В результате аффекта, характеризующегося ситуацией, из которой, в сущности, уже поздно искать выход, из которой нет выхода (медведь уже налицо), создается своеобразное настораживание по отношению к аффектогенной, возбуждающей аффект ситуации, то есть аффекты как бы метят данную ситуацию. И имеют законы своего распространения по общности ситуаций. То есть эти ситуации, хотя и в малой степени, и совершенно особенным, примитивным способом, могут образовывать какие-то (впрочем, очень конкретные) обобщения. Мы получаем предупреждение.

Итак, существует закон фиксации аффектов на ситуации, обстановке, на отдельных элементах ситуации или отдельных элементах обстановки. Таким образом, при возникновении этой обстановки, или сходной, или сходной частично, аффект появляется вновь. Вернее, открываются барьеры в случае отрицательных аффектов или развертывается деятельность в этом направлении в случае положительных аффектов. Таким образом, хотя аффекты возникают постфактум, но они опережают что? Дальнейший опыт! Поэтому когда некоторые наши исследователи предлагали термин «аффективная метка», которую получает вещь или ситуация, мне показалось, что эта метка – термин меткий, хорошо характеризующий, в чем суть дела.

Вот это и есть один из законов, выражающих функцию аффекта. Аффекты как бы липнут на ситуацию, образуют ее метку, что особенно важно в условиях, когда инстинктивной реакции на данную ситуацию вообще не существует. Просто потому, что эта ситуация не может быть прямо объяснена чем-то заложенным в человеке, скажем, как внезапное падение с инстинктивной реакцией на это. В физическом смысле падение.

Таким образом, функции остается предупредить эти случаи, но только в своеобразном выражении. Предупредительная функция через следообразование, через образование аффективных следов. Поэтому не нужно обязательно врожденных механизмов. Следообразование может быть на любом уровне, и это важно, – на социальном уровне тоже. На уровне социальных отношений человека, на уровне общения с другими людьми, на любом уровне. В этом смысле исследование функции аффекта может быть приведено к исследованию функции аффективных комплексов, следов аффекта. Приведено – это не значит сведено. Приведено – это значит, что исследованию можно придать форму, доступную для решения с помощью изучения следов аффекта. И это действительно делалось, делается, и эти исследования очень поучительны. Я думаю, что могу пропустить изложение опытов; я только резюмирую.