Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Борь, сколько можно дымить? Не надоело?
Он молча смотрел на жену, ожидая, пока та возьмет из протянутой руки ключи. Алла вздохнула.
— Упрямый ты, Глебов!
— Борька, а я ведь где-то видел этого типа, — задумчиво сказал Сергей, когда Алла с Галиной направились к машине. — Что-то вертится в голове, с ним связанное. Неприятное что-то… Нет, не вспомню, заклинило.
Покурили, обсуждая везение Иваныча, и не спеша двинули к машине.
— Далеко оставил, — заметил Сергей, когда они вошли в тихий переулок.
— Забито все, не припарковаться.
И тут раздался тихий свист, их обступило четверо.
Били молча, методично, беззлобно, словно выполняли привычную работу. Под дых, по почкам — жестоко и со знанием дела. Напали беспричинно, внезапно, а потому застали врасплох. Но не испугали. И двое так же молча защищались. Наносили ответные удары, стараясь держаться вместе и не поворачиваться к противнику спиной.
— Помогите! — раздался женский крик, и Галина ринулась к дерущимся, храбро размахивая туфлей с каблуком-шпилькой.
— Сука! — коротко бросил чей-то злобный голос.
И тут Борис испугался — за Галку, за Сергея. От сыпавшихся на него ударов было не больно — противно. И еще злила непонятная беспричинность этой тупой бессмысленной драки. Боковым зрением он вдруг увидел спокойно стоявшую в сторонке высокую мужскую фигуру с идеальным пробором. Негромкий свист — и нападавшие растворились в темноте.
— Сереженька, милый, за что они вас так? — Галина всхлипывала, вытирая прозрачным рукавом блузки кровь с разбитой губы Сергея. — Ты видел, как я долбанула одного каблуком по башке? — похвасталась она сквозь слезы.
— Борь, а я ведь вшпомнил его! — прошамкал Сергей, выплевывая зуб.
— Кого? — не понял Борис.
— Хлыща, который приглашал твою Аллу.
Январь, 2003 год
«4 января.
Вчера — по предварительной договоренности — встречалась с киношниками. Клялись-божились уложиться в полчаса, проговорили сорок минут. Забавные.
Милые. Интеллигентные. Совсем не похожие на моих заполошенных экс-коллег. Пунктуальные, что приятно удивило: явились минута в минуту. О режиссере и говорить нечего, известен всем: умница, море обаяния, в жизни гораздо интереснее, чем на экране. Тамара, подавая чай, пылала маковым цветом — давняя поклонница и фанатка вересовских фильмов. После их ухода все сокрушалась, что сейчас таких режиссеров нет, а потому она и в кино не ходит: смотреть нечего. Оставшиеся полдня моя помощница бродила сомнамбулой, со счастливой улыбкой — автограф взяла. Смешная! Народ сразу просек, что «цербер» сегодня явно не в себе. Актриса — скромна, вставляла робкие вопросы, тихо попивая чаек. Чем-то напомнила меня, десятилетней давности. Такая же молчальница и даже внешне чуть похожа. Вересов пытал, как отношусь к жизни, любви, собственной карьере. Но делал это деликатно, не переступая черту. Интересовался: читала ли сценарий. Я ответила, что без росы трава не вырастет. Озадачился, но виду не подал. Потом ухмыльнулся и смешно почесал нос. Кажется, мы друг друга поняли. Интересно будет поглядеть, что у них вылупится?»
Глава 3
19 августа, 1991 год
— Доброе утро, баба Люся!
— Здрастуй, Василисушка! Ты куда это ни свет ни заря? На работу?
— Ага.
— Молодец! Заря деньги родит, а без них, проклятых, в наше время никуда.
Метла бабы Люси исправно делала свое дело, маятником раскачиваясь туда-сюда и беспощадно загребая окурки, бумажную рвань, огрызки и прочую дрянь, беспечно созданную человеком. Очищенная земля была метле благодарна, расцветала зеленью, охорашивая каждую травинку, выметенный асфальт с наслаждением вытягивался вдоль домов, приглашая людей и машины помассировать собой чистое, гладкое, серое тело.
— Как здоровье, баба Люся?
— Это лодырю, милая, всегда нездоровится, а мне работать надо. Какое здоровье в мои годы? Хожу — и слава богу.
— Баба Люся, — Васса пристроилась хвостом, не спуская глаз с ритмичных движений метлы, — вам дворники не нужны?
— Нет, милая. А тебе зачем?
— Подработать хочу.
— Да ты что, Василисушка! Молодая, красивая, ученая — куда тебе к нам? Хотя, — баба Люся вздохнула, — и ученый у нас есть. Вчера приткнулся. То ли спирант, то ли кто — бог его знает. Я-то сама не видала, а Машка сказывала: молодой, в очках.
— Ага, — невпопад поддакнула «молодая и ученая». — Ладно, баба Люся, пойду я.
— Иди, милая, с Богом!
Робкая попытка приобщиться к дворничьему клану провалилась, и, попрощавшись, Васса зашагала на работу. Шаги эскортировали назойливые мысли. Вот уже почти три месяца, как вернулась, а похвастать нечем. И дело не в том, что моет грязную посуду в кафе — всякий труд в почете, а без сохи да бороны, как известно, и царь хлеба не найдет. Тяжелой работой ее не испугать. Коробило другое: сальные глаза и вороватые руки шеф-повара. Владислав Палыч сразу решил показать свою власть над непохожей на других судомойкой. Его раздражали молчаливая обособленность и невозмутимость новенькой. Казалось, она находится в другом мире — непонятном и недоступном. И это настораживало, злило и притягивало. А уж когда ему стало известно, что Василиса прежде работала на телевидении, и вовсе житья не стало. Он не грубил, не хамил и даже не делал замечаний — был подчеркнуто вежлив и обращался на «вы», называя «звездой экрана». Вот только издевательская усмешка кривила толстые, вечно мокрые губы, когда «нечаянно» задевал локтем гору посуды в ее руках. И «искренне» сокрушался потом над грязными или вымытыми черепками. Высчитывали, естественно, из зарплаты судомойки. Но бедный шеф-повар напрасно старался: унизить Вассу было не под силу обрюзгшему толстяку. Она его жалела и от всего сердца желала поменьше испытаний на жизненном пути. А что-то ей подсказывало: будут.
На работу, как обычно, Василиса заявилась первой — монастырская привычка подниматься чуть свет. Кроме того, ей нравились эти ранние утренние часы: тихо, чисто, спокойно. Ни грохота посуды, ни криков поварих, ни бесконечных объедков. Открыла ключом дверь служебного входа, вошла в узкий коридор. Еще одна дверь — и оказалась в крошечной комнатенке, бывшей подсобке. Директор кафе решил проявить заботу о мелкой сошке и выделил им этот закуток. Васса достала из обшарпанного пенала рабочий халат, клеенчатый фартук, разбитые туфли и не спеша переоделась. Как хорошо, что Михал Семеныч доверил ей ключ, к тому же и доплата за уборку очень кстати.
С улицы послышался странный гул и непонятные лязгающие звуки. Она выглянула в окно и — не поверила своим глазам. Что это?!