Вирус «Мона Лиза» - Тибор Роде

Хелен торопливо пролистала дальше. На глаза попался снимок множества мертвых пчел. В Бразилии неизвестный вирус уничтожил целые пчелиные колонии. Странно, но в данный момент похожие сообщения поступали и из Китая. Ужасно. Она отложила газету в сторону, не в силах сосредоточиться на чтении, и закрыла глаза.

Хелен провалилась в тревожный сон, полный мрачных сновидений.

12. Акапулько

Даррен, которого благодаря его сходству с президентом Обамой команда называла исключительно Бараком, сидел на ящике с бутылками колы. По прибытии в Акапулько они почти сразу же заказали восемь ящиков колы у ближайшего торговца. В отличие от США, в Мексике колу делали из настоящего тростникового сахара и продавали в настоящих стеклянных бутылках. В Вашингтоне за мексиканскую колу в первоклассных ресторанах или барах приходилось платить в десять раз больше обычного.

Нельзя сказать, чтобы у них не было забот поважнее. Но если уж приходится нести службу в нескольких тысячах миль от родины, в заброшенном много лет назад полицейском участке, то надо создать хоть в какой-то степени привычную атмосферу. И сахар с кофеином были как раз тем, что нужно.

Миллнер, который только что вернулся из больницы, вытер рукавом пот с лица, взял одну из теплых бутылок, открыл зажигалкой. Из горлышка хлынула пена.

– Вот дерьмо! – выругался он, держа бутылку в вытянутой руке, подальше от себя, чтобы не испачкаться. – Нам необходимо электричество.

– Вчера утром я еще раз надавил на местных. Сказали, что сегодня во второй половине дня придет техник из городской службы. И тогда холодильник наконец-то заработает, – отозвался Барак, которого забавляли попытки Миллнера справиться с извергающимся из бутылки вулканом.

Лицо Барака помрачнело, когда он увидел на поясе у Миллнера запечатанный в пластик пропуск с плохой фотографией, сделанной «Полароидом». Серыми буквами там было написано: «Госпиталь Галениа».

– Ты был у малышки? – поинтересовался он.

Миллнер кивнул.

– Она пришла в сознание, но ничего не помнит.

– И что от нее осталось?

Миллнер ответил не сразу, осторожно поднес ко рту бутылку, с которой все еще капало, сделал большой глоток и издал стон наслаждения.

– Очень классная, – наконец отозвался он.

– Мисс Флорида?

Миллнер покачал головой и сделал еще один глоток.

– Кола, идиот! У малышки дела неважнецкие. Выглядит как после драки на ринге.

– Главное, что она жива. И кто знает, чего ей удалось избежать, – спокойно отозвался Барак.

Миллнер кивнул.

– Значит, мы не продвинулись ни на шаг, – недовольным тоном произнес его коллега.

– А где остальные? – Миллнер обвел рукой комнату, в которой они были только вдвоем.

– Сержио в федеральной полиции, а Томас пошел купить поесть.

Миллнер кивнул, ослабил галстук на шее и рухнул в одно из потрепанных офисных кресел. Несколько секунд он смотрел на наполовину опустевшую бутылку колы, которую все еще держал в руке.

– Не понимаю… – покачав головой, произнес он. – Они поставили заграждение на дороге, словно ждали именно этот автобус. Бесследно исчезли вместе с ним и не дают о себе знать. Не требуют ни выкупа, ничего. А ведь заложниц много, и их нужно где-то держать.

Барак задумчиво почесал подбородок и ничего не сказал.

– Или это все же торговцы. Может быть, они надеются получить особые барыши за таких красивых девушек, – продолжал Миллнер.

Мускулы его челюстей напряглись, словно он пытался раскусить что-то особенно твердое.

Вдруг Барак хлопнул себя по лбу.

– Кстати, позвони в главный офис. Примерно три часа назад тебя пытался разыскать Келлер.

Миллнер достал из кармана брюк мобильный телефон, проверил экран.

– Я выключил его в больнице…

– Келлер считает, что ты в Бразилии ориентируешься, – весело заявил Барак.

– В Бразилии? – с тревогой переспросил Миллнер, залпом допил колу и пристально вгляделся в красно-белую этикетку, словно не веря своим глазам. – Ничего хорошего это не предвещает, – задумчиво произнес он.

Взяв смартфон, он набрал номер Келлера.

13. Флоренция, около 1500 г.

Незнакомец с нами уже три недели. У него очень сложное имя. Я называю его lo straniero – иностранец. Леонардо тоже полюбил его с самого начала. Что, конечно же, не нравится музе Леонардо, Салаи.

– У него черная душа, – сказал мне вчера Салаи, так пылая ревностью, что с него можно было писать ее аллегорию.

– То же самое другие ученики говорят о тебе, – ответил я ему и бросил в него тряпкой.

Lo straniero, слава Господу, ничего этого не видел. Он был в полях вместе с Леонардо. Чтобы подвести его ближе к истине, как он сказал. «Чтобы показать ему свой анус», – заявил Салаи.

Он поразителен. Несмотря на то что lo straniero намного моложе нас с Леонардо, он кажется кем-то вроде учителя. А мы – его ученики. Все, что он говорит, очень похоже на истину. Он много рассуждает об истине. О правдивости.

И о некой мере Господней, в соответствии с которой Он создал этот мир. По словам lo straniero, если ты стремишься к истине, ее необходимо постичь. Пока что я до конца не понимаю этого, но он спрашивал меня о разведении пчел, чтобы объяснить это. Завтра с самого утра мы пойдем к моим братьям-монахам на пасеку. Кроме того, lo straniero просил меня достать для него Helianthus annuus, однако они не цветут в это время, подсолнухи-то. Неужели он этого не знает?

14. Варшава

Фуражка шофера была ему маловата и именно поэтому привлекла внимание Хелен. Казалось, его голова чуть выросла с момента ее приобретения. Может быть, несколько шоферов пользуются одним и тем же головным убором? Сидя в роскошном лимузине, она разглядывала его изнутри, и эта мысль казалась абсурдной.

Водитель забрал ее прямо со взлетной полосы и приветствовал от имени мистера Вейша. С самого момента прибытия она тщетно проверяла телефон, надеясь получить сообщение. Ни клиника, ни полиция, ни сама Мэйделин не написали ей ничего. Еще целая вечность без единой весточки от Мэйделин…

Добрых полчаса спустя они оставили позади скоростное шоссе и с тех пор ехали по проселочным дорогам среди почти незаселенной местности, что показалось ей удивительным. Время от времени в полях встречались обрамленные рядами деревьев хутора. Деревни, которые они проезжали, казались лишь случайным скоплением домов. День клонился к вечеру, вокруг клубился туман. Дома, в Новой Англии, осень была красива, а здесь ее мрачный наряд действовал на Хелен угнетающе.

Внезапно водитель притормозил и свернул на узкую дорожку. «Не официальная дорога», – отметила про себя Хелен. Красно-белый знак запрещал въезд.

На душе у нее стало неспокойно. Она снова уставилась на фуражку водителя.

Словно почувствовав ее взгляд, тот склонил голову набок.

– Мы почти на месте, – произнес он.

Голос его вызывал доверие. Хелен заставила себя улыбнуться и кивнула, благодаря за сообщение.

«Конечно же, к дому Павла Вейша ведет частная дорога», – сказала она себе. Личный реактивный самолет, шофер – все это ее уже не удивляло. После приземления она немного почитала в интернете об этом Павле Вейше. Разбогател он в девяностых годах на ативирусном программном обеспечении; если верить «Форбс», его состояние оценивается в десять миллиардов долларов. После того как несколько лет назад он оказался единственным пассажиром, выжившим после падения вертолета, он расстался с последними акциями своего предприятия и полностью уединился.

О его сыне, Патрике Вейше, Хелен нашла немного информации. Фото с университетской гребной гонки. С этого снимка, робко улыбаясь в камеру, на нее смотрел молодой человек в окружении своих сокурсников. Еще была фотография на Фейсбуке, на которой его лицо почти полностью закрывали расставленные пальцы.

Ощущение складывалось такое, что семья Вейш, несмотря на богатство, избегала внимания общественности.

Дорога вильнула, переходя в узкую аллею, деревья на которой уже сбросили листья, и закончилась сплошными железными воротами. По обе стороны от них возвышалась стена высотой с добрых три метра, по верху которой для надежности была протянута еще и колючая проволока.

«Похоже на тюрьму», – подумала Хелен.

Водитель остановил машину и потянулся за мобильным телефоном. Набрал номер, сказал пару слов по-польски. Обе створки ворот распахнулись, словно по мановению невидимой руки, и они въехали внутрь.

Они медленно двигались по широкой дороге, под колесами рядом с сиденьем Хелен скрипели мелкие камешки.

И, словно высокая стена образовывала искусственную границу, они оказались среди совсем другой природы. Серое уныние польского осеннего пейзажа сменилось сочной парковой зеленью, газоны напоминали ковры, экзотические виды деревьев хвастались яркими нарядами. Хелен заметила даже несколько пальм.