Путеводитель по англичанам - Дэвид Бойл

Кое-кто считает, что расцвет английского завтрака случился совсем недавно, в 1960-х годах: в то время каждая маленькая гостиница типа «ночлег и завтрак» южнее шотландской границы предлагала английский завтрак в списке стандартных услуг.

Возможно, вам покажется, что английский завтрак не так хорош, как вездесущий континентальный завтрак — в наши дни он состоит обычно из круассана, кофе и йогурта, — но встав из-за стола, вы по крайней мере можете быть уверены, что позавтракали.

Плотный английский завтрак миссис Битон:

Следующий список поможет нашим читателям понять, какие блюда можно приготовить для полноценного питательного завтрака. Жареная рыба, например скумбрия, хек, селедка, сушеная пикша и проч.; бараньи отбивные и вырезка, жареные бараньи почки, почки à la maître d’hôtel, сосиски, ломтики бекона, бекон с яйцом пашот, ветчина с яйцом пашот, омлет, яйца вкрутую, яичница-глазунья, яйцо пашот на тосте, маффины, тосты, апельсиновый джем, сливочное масло и проч. и проч. …

15

Живая изгородь

О тополя, качавшие в ветвяхИгру теней и солнечных лучей,Вы пали, пали все до одногоИ юноши, и старцы, и мужи —Погибли все.

Это стихотворение английский поэт Джерард Мэнли Хопкинс написал в 1879 году, когда были вырублены тополя, тянувшиеся вдоль Порт-Мидоу со стороны Оксфорда. Кроме тополей там по-прежнему можно найти живые изгороди и ряд деревьев, обозначавший старинную границу между Оксфордширом и Беркширом (самой границы больше не существует, ее перенесли на новое место в 1974 году). Живые изгороди воспевают, и вполне заслуженно, за экологические достоинства (хотя начиная с 1950-х годов их количество сократилось вдвое), однако именно их роль в обозначении границ делает их особенно важными для английской психики.

Границы очень важны для людей, ценящих уединение так же высоко, как англичане, поэтому их соблюдают со всей строгостью в сельской местности, где порядки отражают как минимум один из типов английского характера. Границы так важны, что в прежние времена городских детей специально приводили туда пороть, чтобы они запомнили это место. Церемония называлась «околачивание границ», и в ней соединились два наименее привлекательных английских порока — ревностная охрана границ и пристрастие к телесным наказаниям.

В одних местах живые изгороди остались на месте исчезнувших лесов, в других их высаживали специально, чтобы обеспечить защиту для дорог, которые, по выражению Г. К. Честертона, кружат и петляют, как проторивший их английский пьянчуга. Изгороди по-прежнему стоят вокруг общинных земель и полей, охраняя урожай жителей окрестных деревень или (по крайней мере, в Кенте) защищая посадки хмеля от ветра. В наши дни они также служат пристанищем для птиц и насекомых, играющих важную роль в сельском хозяйстве и сохранении местной экосистемы. И конечно, они превращают поля в подобие лоскутного одеяла, разглядывая которое можно представить себе процесс огораживания общинных земель.

Если вы свалитесь на Землю из космоса, главным признаком, по которому вы поймете, что попали в Англию, будут живые изгороди. Они придают сельской местности неповторимый, легко узнаваемый облик. Даже если мы никогда не выиграем международный турнир по крикету, писал поэт Эдмунд Бланден в 1935 году, «у нас останутся лучшие в мире живые изгороди».

Несомненно, он прав. Англичане — склонный к ностальгии народ. Их психика поделена на части зелеными изгородями, определяющими границы их жизни и отношений. Они испытывают нежную привязанность к живым изгородям и искренне скорбят, когда эпидемии и вредители уничтожают старые деревья. В 1970-х годах они оплакивали исчезающие вязы, так же как Хопкинс оплакивал свои тополя. Они будут оплакивать дубы. Но по какой-то причине (и это тоже свойство английского характера) они ничего не делают, чтобы исправить положение.

Растения для живых изгородей:

Падуб

Ольха

Ива

Вяз

Орешник

Клен

Крушина

Дикая яблоня

Бузина

Кизил

Калина обыкновенная

Бирючина

Калина ольхолистная

Ежевика

Тамариск

Фуксия

Шиповник собачий

Шиповник колючейший

Шиповник красно-бурый

Ракита

Терновник

16

Генрих V

Довольно сложно симпатизировать Генриху V из шекспировских пьес, где он изображен как король и ранее как расчетливый принц Хэл (в двух пьесах, посвященных его отцу), да и вообще непросто его любить после того, как он, став королем, перебил цвет французского дворянства при Азенкуре. Хотя за речь в духе «Криспинова дня» и другие моменты, полные героизма и очарования (и вообще за «облик Генриха в ночи»[6], как это назвал Шекспир), можно простить многое. И все же в поступках этого человека прослеживается неприятная расчетливость.

Несмотря на благотворную внутреннюю политику Генриха V, восстановление в правах опальных дворян и в целом доброжелательное отношение к людям, он не просто проигнорировал бедного сэра Джона Фальстафа в день своей коронации, заявив, что не знает этого старика (пьеса «Генрих IV»). Человек, послуживший прототипом шекспировского Фальстафа, предводитель лоллардов сэр Джон Олдкасл был сожжен на костре между Оксфорд-стрит и Тотенхэм-Корт-роуд, на том месте, где сейчас высится небоскреб Centre Point. Предположительно именно публичная казнь Олдкасла навлекла на это место проклятие, по вине которого небоскреб так и не был до конца заселен. Впрочем, не будем суеверными.

Несомненно, Шекспир вложил в текст свое личное отношение к Генриху. В красках описав великую битву при Азенкуре, победу над французами и свадьбу с прекрасной Екатериной Валуа, он заканчивает пьесу «Генрих V» кратким эпилогом, где говорится, что король умер молодым, оставив престол Англии и Франции своему младенцу-сыну, и что «за власть боролись многие при нем, / Отпала Франция в разрухе дикой».

Возможно, кто-то разглядит в фигуре Генриха отблеск легендарной славы короля Артура. Генрих стоял в одном шаге от величайшего исторического свершения, создав все условия для объединения Франции и Англии (второй такой случай имел место только в 1940 году), однако не успел это сделать: в 1422 году во время военного похода он скоропостижно скончался. Недавно были обнаружены его внутренности, захороненные на месте смерти в сундуке. Они все так же дурно пахли.

В истории рождения Генриха имеются некоторые неясности. Никто не записал дату его появления на свет, поскольку он не должен был стать ни наследником, ни тем более королем: он ведь был Генрихом Монмутским, а значит, не английским, а валлийским лордом. В шекспировской пьесе Генрих признается, что иногда украшает себя пучком порея в память о победе, и добавляет: «Ведь я уэлец, добрый мой земляк». Что и требовалось доказать.

Однако не будем слишком строго судить Генриха ни за его странную прическу, похожую не то на горшок, не то на пудинг, ни за его незавидное место в анналах истории. Он по-прежнему служит для англичан примером в тех делах, где требуются дерзость и отвага, особенно когда шансы неравны — как при Азенкуре, где французов было гораздо больше, чем англичан. К тому же этот король вдохновил Шекспира на прекрасную пьесу.

Фильм 1944 года, в котором Генриха V сыграл Лоуренс Оливье (а в массовке снимались военнослужащие ирландской армии, причем тем, кто приезжал на съемочную площадку на своих лошадях, платили больше), вызвал в английской культуре яркий всплеск, а у публики — душевный подъем. Успеху фильма немало способствовало то, что его выход совпал с «Днем Д» — высадкой десанта союзников в Нормандии; сыграла свою роль и классическая музыка Уильяма Уолтона. Все это помогло воодушевить измотанную войной нацию и вызвало к жизни колоритный английский дух, сохранившийся до наших дней.

И может быть, среди нас все еще есть те, кто готов от чистого сердца подписаться под словами: «И проклянут свою судьбу дворяне, / Что в этот день не с нами, а в кровати: / Язык прикусят, лишь заговорит / Соратник наш в бою в Криспинов день».

Стоите, вижу, вы, как своры гончих,На травлю рвущиеся. Поднят зверь.С отвагой в сердце риньтесь в бой, крича:«Господь за Гарри и святой Георг!»

17