Благородство ни при чем - Люси Монро

Ненавидел ли он ее? Ему было бы бесконечно проще сейчас, если бы он действительно ее терпеть не мог, но его тело все еще слишком сильно реагировало на ее присутствие. Он презирал ее за предательство, за бесчестный поступок, был уязвлен тем, что она его бросила, но ненависти в нем не было.

– Я тебя не ненавижу.

– Не лги мне. В этом нет смысла. Я не знаю, почему ты не сказал Клайну о том, что случилось в «Си-ай-эс», но я все равно тебе благодарна. Если бы я могла как-то возместить ущерб от своего поступка, я бы это сделала.

Ему очень хотелось ей поверить. Но зачем снова наступать на те же грабли? Приняв за чистую монету ее слова, он попадет в ловушку. Нет, черт возьми! Не на того напала. Однако Маркус не стал показывать свой скептицизм. Надо вести себя так, чтобы завоевать ее доверие. Только так он сможет завершить расследование в кратчайший срок.

Кроме того, он не лгал. Возможно, если бы он мог ее возненавидеть и перестать воспринимать как часть себя, он давно положил бы конец затянувшемуся воздержанию. Он презирал ее и хотел одновременно. Какой жеон дурак! Его осенило внезапно – он должен освободиться от наваждения. Изгнать бесов – избавиться от неотступно преследовавшего его желания.

Он еще не знал как, но пока он будет проводить свое расследование, он должен найти способ перестать ее хотеть.

Он направился к стоянке машин перед рестораном.

– Пошли.

Она последовала за ним – молчаливая тень в весенней ночи.

Он остановился возле ее машины.

– Нам все еще надо поговорить. Она удивила его, кивнув в ответ.

– Но не сейчас.

– Я тебе позвоню.

– У тебя нет номера моего телефона.

– Так дай его мне.

Она прикусила губу, а затем сказала:

– Мы увидимся на работе в понедельник. Тогда и поговорим. – Она не хотела, чтобы он ей звонил.

– Твой бойфренд будет против?

Он почувствовал облегчение и досаду на себя за это чувство, когда она сказала, что у нее нет бойфренда. Но она все же не хотела, чтобы он ей звонил. Собственно, этот факт его не удивил. У нее были все основания его остерегаться. Она даже не знала, насколько он для нее опасен.

– Мы завтра поговорим. Дай мне свой номер.

Она не ответила, но вытащила из сумочки блокнот и ручку. Быстро нацарапав что-то в нем, она аккуратно оторвала листок и протянула ему:

– Вот.

Он взял его из ее пальцев.

– Завтра.

– Хорошо.

Он дождался, пока она заберется в машину. А затем стоял и смотрел, как она повернула ключ в замке зажигания и тронулась со стоянки. Лишь после этого он с помощью пульта открыл дверь «ягуара».

Чувство радостного нетерпения, которое он в себе отнюдь не приветствовал, охватило его и не отпускало всю дорогу, пока он ехал в снятую для него Клайном квартиру.

Крохотные пальчики на ногах Эрона восторженно сжимались. Ему нравилось купаться.

Вероника улыбалась. Она обожала сына и любила его купать. Смочив мягкую губку гелем для младенцев, она осторожно натирала ею детское тельце. Он весь стал скользкий, как мокрый тюлень, и ее рука, державшая малыша за предплечье, соскользнула. Он заурчал от восторга, погрузившись по шею в теплую воду.

Воспользовавшись моментом, она ополоснула малыша и была вознаграждена радостным плеском – вся ее футболка покрылась мелкими мыльными брызгами. Эрон весело фыркал.

– Ах ты, маленький негодник! Хочешь маму всю намочить?

Эрон бил по воде крохотными кулачками, расплескивая воду по ванной – большая часть попадала на Веронику.

– Мама.

Дженни зашла в ванную:

– Тебе звонят.

Вероника наклонилась и вытащила Эрона из ванночки. Завернув его в мягкое канареечного цвета полотенце, она спросила:

– Кто?

Внутри у нее образовалась неприятная пустота. Она и так могла догадаться, кто ей звонит.

– Я думаю, это Маркус. Он захотел знать, кто я такая.

Нежные младенческие ладошки шлепали Веронику по лицу. Она улыбнулась, несмотря на дурное предчувствие. Как это похоже на Маркуса! Он полагает, что имеет право задавать такие вопросы. И требовать ответа.

– И ты ему сказала?

– А почему ты спрашиваешь? Ты и меня тоже собираешься от него прятать?

Вероника вскинула голову, как от пощечины. В голосе сестры слышались осуждающие нотки.

– Нет. Ты просто ни разу раньше не подходила к телефону. Маркуса не интересовала моя жизнь за пределами «Си-ай-эс» и наших с ним отношений.

Веронике нелегко далось признание сестре в том, что она позволила втянуть себя в ни к чему не обязывающие сексуальные отношения, в интрижку, одним словом. Она, возможно, так ничего и не сказала бы Дженни о связи с Маркусом, если бы не беременность. Но тут уж деваться было некуда.

Вероника не стала ничего приукрашивать. Правда, и только правда. Может, узнав о том, как это бывает, во всех горьких деталях, Дженни постарается избежать подобной ловушки – опыт старшей сестры окажется ей полезен.

Ореховые глаза Дженни сверкнули, и на щеках выступила краска.

– Я сказала ему: кто я такая – не его дело. Мне не нравится, когда меня допрашивает тот, кого я ни разу не видела.

Нагнувшись над ванной вытащить пробку, при этом прижимая Эрона к бедру, чтобы не уронить, Вероника спросила сестру:

– Ты ему и об этом сказала?

Дженни растерянно заморгала.

– Да, что-то вроде того.

Вероника могла представить себе, как отреагировал Маркус. Она засмеялась и порывисто обняла сестренку.

– Дженнифер Ричардс, ты у меня просто чудо! Дженни вернула объятия и чмокнула в щеку племянника.

– Мне нравится, когда ты смеешься, Вероника. Раньше тебя рассмешить ничего не стоило. Тебе палец покажи, и ты готова прыснуть. Мама называла тебя Солнышком. Помнишь?

Лучше бы ей об этом забыть. Мысленный экскурс в те времена, когда она была беззаботно счастлива, не делал существование одинокой матери с ежедневной борьбой за существование легче. Хотя Вероника не стала говорить этого вслух.

Она лишь кивнула и, дабы не расстраивать сестру, сказала:

– Да, помню.

Дженни взяла Эрона на руки и принялась его вытирать.

– Пойди пообщайся с мистером Всюду-сую-свой-нос. Он уже и так заждался, а терпением его, похоже, Господь обделил. Мне кажется, он уже был не в настроении, когда звонил. А сейчас, видно, готов от злости лопнуть.

Отлично. Впрочем, ей плевать на расположение его духа.

Вероника уже собралась ответить на звонок, но обернулась к сестре и громко сказала:

– Мне не стыдно ни за тебя, ни за Эрона, Дженни. Дженни улыбнулась сестре. Никакого раздражения вней больше не было.

– Я знаю. Он просто о нас не спрашивал. Возможно, и так. Но если Маркус не такой эгоист, каким она его рисует, то самой себе можно признаться, что она, Вероника, не решалась рассказать ему о Дженни, потому что просто опасалась увидеть его реакцию. Как он воспримет тот факт, что ей суждено нести на своих плечах огромную ношу ответственности? Она не хотела его потерять. Вероника приняла решение и расправила плечи.