Да запылают костры! - Вальтер Литвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Абрихель перевёл взгляд на Гольяса.
– Я вижу, Гольяс, ты заводишь себе странных друзей. Может, ты поведаешь, почему он достоин хоть слово сказать?
Воцарилась мёртвая тишина, люди вокруг даже дышать старались тише.
«Твоё главное оружие – страх, Абрихель? А может быть, и твоя главная слабость…»
– Может, дядюшка Калех прав? – вдруг пропищал Иона. – В жёлтом «Писании» о смирении ничего нет. Только что Спаситель очень любил сушёный инжир.
Прихожане с облегчением рассмеялись.
– Давайте сравнивать детские книжки со Священным Писанием, – фыркнул Абрихель.
– Что то книжки, что то, – отпарировал Гольяс. – Все написаны руками смертных.
– Не всё так просто, сынок, – вмешался старый аптекарь. Он ещё колебался в выборе стороны. – Тех смертных мы знаем, так познакомиться бы и с этим.
Взгляд Гольяса буквально кричал о глупости затеянного, но всё-таки он нашёл в себе силы взглянуть в глаза Куове.
– Ты ведь… расскажешь им?
Пока длилась перепалка, Куова внимательно наблюдал за колдуном, сдерживая напряжение. Теперь, когда все взгляды устремились к нему, он одарил Абрихеля насмешливой улыбкой и встал в центре небольшой группы прихожан.
***
– Я понимаю, вы хотите знать обо мне больше, – медленно начал Куова. – Убеждаете себя, что охотнее поверите слову близкого приятеля, чем незнакомца, стоящего за трибуной. Что же, я человек простой и бесхитростный. – Он помолчал и смущённо улыбнулся. – Ну ладно, немного хитрости никому не помешает, иначе ведь на ярмарке в День Перерождения разориться можно! – По залу прокатились приглушённые смешки. – За стакан горячего лимонада торговцы просят целый ильташи! Обычно мне удаётся сбить цену до сорока агоров, но потом я задумываюсь: что движет этим человеком? – Он выдержал паузу. – Простота. Маленькие земные желание. И оказывается, что торговец – пусть бесчестный, неправедный, но простой человек. Как и уважаемый жрец, забывший о заветах Спасителя, чтобы не нуждаться в деньгах и тёплом крове. Как и я. И даже сам Спаситель, если приглядеться, тоже окажется простым человеком.
– Только ты не Спаситель, – резко заметил Абрихель. – Придержи свою заносчивость.
– Кто бы говорил! – яростно крикнул мясник. – У самого-то под рёбрами один большой кусок высокомерия!
– Ну уж нет! – ревностно выпалил Абрихель. – Моё сердце принадлежит народу Кашадфана. Ему я служу! А этот человек – шарлатан.
– Неужто судишь по одежде? – подловил его мясник, решительно шагнув вперёд. – Чем же ты лучше?
– Я не такой как он! – отрезал Абрихель. – И это не имеет значения. Лучше задайтесь вопросом, что этот фигляр скрывает от вас.
Мясник встал, широко расставив ноги, прямо напротив колдуна. Он выглядел здоровым и разъярённым, точно бык.
– Пока мы слышим только твоё слово против его.
– У-у-у, – издевательски завыл старый аптекарь, – ну уж колдуну-то скрывать нечего!
– Тебе не понять, болван! – громко зашипел Абрихель. – Я хожу тропами, которые ты даже во снах не увидишь!
«И это всё, – догадался Куова. – Нет никакой святой идеи. Он опирается не столько на слова первосвященника, сколько на своё колдовство. То, что позволяет ему по-настоящему чувствовать за собой силу…» Только сейчас Куова заметил неровную осанку колдуна, его подрагивающие веки и неестественно напряжённые мышцы возле правой скулы. Без тёмной магии он был бы обычным человеком, в расцвете сил страдающим от болезни. С ней – живым бичом вероотступников.
– Я пытаюсь добиться ответа от вас, – всё больше распалялся Абрихель, – какое право имеет проходимец вещать о заветах Спасителя?
– Но нас заботит другой ответ! – неожиданно воскликнул Гольяс. – Ответ, почему искажающий реальность колдун говорит нам об истине.
И тут же бросился за спину Куовы, когда колдун метнул в него хищный взгляд.
– Да ты совсем из ума выжил со своими пыльными книжками! Сколько лет я служу первосвященнику? И теперь ты заявляешь, что мне нет веры?!
– Это ты из ума выжил, колдун, – процедил мясник. – Скоро того, кому будет хватать ильташи, чтобы купить у меня кости, можно будет звать зажиточным. А ваша братия призывает подчиниться и кормиться вашей ложью! Да в задницу себе её засуньте!
– Вот как? – вкрадчиво переспросил Абрихель, став вдруг воплощением спокойствия. – Я лгу? А чем ты подкрепишь своё обвинение, мясник?
– Уж искренность от вранья я отличить смогу! Я видел, как бьются свиные сердца. Прямо как твоё, колдун.
Абрихель некоторое время помолчал, придерживая гнев и тщательно взвешивая свои следующие слова. Куова понял, что колдун пусть и не блестяще контролировал свои эмоции, но играть на них долго – бесполезно.
– Так значит теперь твоим ртом говорит Спаситель? Не многовато ли толкователей Его заветов в одном храме?
Вперёд выступил старый аптекарь, который почти всё время перепалки стоял позади.
– Раз богам не интересен наш спор, пусть его рассудит тот, кто стоит в стороне, но на земле.
Старик остановил взгляд на стоявшем в стороне Артахшассе.
– Что насчёт вас, юноша?
Молодой жандарм вытянул голову так, что жилы на его худой шее натянулись. Теперь он на время стал новым центром внимания. На его лице впервые чётко проявилась неуверенность. Тем не менее, Куова осознал, что именно этот парень станет ключевым персонажем в его представлении.
– Может быть, спросить у этого человека, – несмело предложил Артахшасса, – на чём лежит его знание?
Куова одобрительно посмотрел на жандарма, в его полные ожидания голубые глаза.
«Задать правильный вопрос – большего я бы у тебя и не попросил».
– Я пришёл издалека, – Куова решил начать свой рассказ с короткого ответа.
– Так вы чужестранец? – удивился Артахшасса. По его беспокойному взгляду было видно, что он не знает, проблема это или преимущество. – Вы принесли с собой верования другого народа?
– Я несу с собой не верования, юноша, но всего лишь слово. Мой народ очень стар, он берёт начало в предгорьях Эзилкаша. Именно там, в одном из кишлаков, я вырос…
– Кишлаков? – презрительно перебил Абрихель. – Мы будем слушать деревенскую байку, чудесно!
– Господин Абрихель, где ваше терпение?! – возмущённо воскликнул старый аптекарь.
– Из-за череды трагических событий, – продолжил Куова, – мне пришлось оставить горы. Когда лишаешься дома, свобода становится непосильным бременем. Так что я отправился искать новое пристанище. То, что я увидел в дороге, по-настоящему меня поразило.
– Поразило? – переспросил Артахшасса с любопытством. – Но что именно?
– То, каким прекрасным может быть мир, которого никогда не видел.
– И я так считаю, – сказал Артахшасса, и его лицо озарила улыбка.
Куова обернулся на Гольяса, обвёл глазами лица прихожан и вернулся к Артахшассе.
– Так ли это, юноша? В чём-то уважаемый Абрихель прав. Я
