Сокровища чистого разума - Вадим Панов

– Непонятная активность в форте Карузо продолжается уже четыре месяца, а я узнаю о ней сейчас?

Тон губернатора не изменился, оставшись мягким, как травы Сочности, однако докладчик мгновенно вспотел, нервным жестом вытер лоб и со страхом покосился на сидящего справа от Рубена Саймона Фила – начальника лекрийской контрразведки. На тихого одноглазого парня, которого вся Менсала называла Собакой Лекрийского. В настоящий момент Фил увлечённо заполнял лист бумаги геометрическими фигурами, делая вид, что разговор его совершенно не касается, но докладчик прекрасно знал, что ни одно слово не упущено и каждое тщательно взвешено.

И ещё он знал, что Филу частенько доводилось вешать людей, вызвавших неудовольствие губернатора. Не допустивших ошибку, а вызвавших неудовольствие.

– Камнегрядка далеко, – пролепетал офицер, повторно вытирая лоб. – Валериция на ней нет, поэтому она не вызывает интереса…

– Мне интересно всё необычное, что происходит на Менсале! – неожиданно рявкнул Лекрийский. – Абсолютно всё!

– Да, Ваше превосходительство…

– Я хочу узнавать о событиях до того, как эти события случаются!

– Да, Ваше…

– Заткнись!

– Да…

– Идиот!

Саймон оторвался от бумаги и бросил на докладчика короткий взгляд. Словно отмеряя веревку необходимой длины. Офицера едва не стошнило от ужаса.

– Итак, что ты знаешь? – вернулся к расспросам Лекрийский. – И постарайся не дрожать: пока тебе ничего не грозит.

– Да, Ваше…

– Докладывай!

Внешность Рубена была под стать его репутации – неприятной.

Годы – а Лекрийский был самым старым из губернаторов Менсалы – не облагородили его черты, а сделали их отталкивающими, словно отпечатав на лице Рубена всю мерзость его внутреннего мира. Переполненную пигментными пятнами кожу испещряли глубокие, похожие на шрамы, морщины. Крючковатый нос с каждым днём опускался всё ниже, а выдвинутая вперёд нижняя челюсть, наоборот, поднималась, и казалось, что очень скоро кончик носа и выпяченная губа сольются в вечном поцелуе. Остатки седых волос Рубен зачёсывал назад. Блёклые, как болотная вода, глаза часто гноились – последствия перенесённой в молодости лихорадки Шмурла, – и раньше это обстоятельство заставляло Рубена носить тёмные очки с диоптриями. Сейчас же ему было плевать.

Он знал, что отвратителен, что маленькие дети некоторых придворных дрожат при одном лишь взгляде на него, но Лекрийскому это нравилось.

– Неделю назад под Альволо наша рейдерская группа разгромила вошедшую с Мритии «свободную сотню», – запинаясь, рассказал офицер. – Согласно указу Вашего превосходительства, всех свободян должны были повесить, но командир сотни попытался купить жизнь важными сведениями и рассказал, что мритский форт Карузо расконсервирован, к нему переброшена импакто, два рундера и большое число рабочих.

– Что свободянин делал в Камнегрядке?

– Рекрутировал добровольцов в Сочности.

– Понятно… – Лекрийский пожевал губами. – Информация уточнилась?

– Мы допросили уроженцев Сочности, и все они подтвердили слова главаря, – передохнув, кивнул докладчик. – И даже больше: от них мы узнали, что в Карузо командует луегарский инженер Холь, свояк Вениамина…

– Сколько рабочих? – перебил офицера губернатор.

– Человек триста, не меньше.

– И четыре месяца трудов… – Рубен побарабанил по столешнице распухшими пальцами. – Свободянина повесили?

– Ещё нет. – Докладчик вновь заволновался, опасаясь, что совершил непоправимую ошибку. – Мы…

– И не надо пока. Может пригодиться…

– Да, Ваше превосходительство.

– Убирайся! – Счастливый офицер выскочил из кабинета, а губернатор повернулся к Саймону: – Что скажешь?

– Импакто, разумеется, принадлежит Вене, пришёл из Мритска для охраны, а вот рундеры чужие, – тут же произнёс Фил. – Но через Шпеев они не проходили.

– Точно?

Лекрийский не сомневался в полковнике, но имел привычку переспрашивать, требуя доказательств или оснований, на которых базировались выводы.

– Рундеры строят крайне редко, и только по специальному заказу, мой господин. Во всём Герметиконе их не больше двух десятков, и если бы два таких цеппеля пришли в наш сферопорт, об этом говорила бы вся Менсала.

Уверенный тон, а главное, взвешенные слова заставили губернатора признать правоту Фила.

– Пожалуй, соглашусь.

– А это значит, – продолжил контрразведчик, – что рундеры навели не на Сферу Шкуровича, а прямо на планету, что весьма опасно и в разы повышает вероятность катастрофы. А это значит…

– Веня и его свояк готовы пойти на всё ради сохранения тайны, – перебил помощника Рубен. – Сай, ты невероятно зануден в объяснениях.

– Зато точен, мой господин.

В ответ – диковатый оскал, который у Лекрийского считался дружелюбной улыбкой. Саймону старый губернатор доверял и позволял гораздо больше, чем всем остальным приближённым, вместе взятым. Возможно, так бы он относился к сыну, если бы сумел им обзавестись.

– Что мы знаем ещё?

– Около форта Карузо находится точка перехода, – припомнил Фил. Он не готовился к совещанию специально, но обладал великолепной памятью и помнил множество необязательных, а то и просто ненужных на первый взгляд фактов. – Алоиз Холь – известный исследователь Пустоты, можно предположить, что его очередной эксперимент будет связан с нею.

– То есть ты считаешь, что Холь готовит эксперимент? – Рубен промакнул платком правый, особенно загноившийся глаз. – Не получится так, что Мритский нанял свояка для создания какого-нибудь оружия?

В настоящее время между главными провинциями севера – Лекрией, Мритией и Трибердией – действовало перемирие, однако Рубен не сомневался в коллегах по суматошному губернаторскому цеху: если у них появится возможность нанести сильный удар, они нанесут его, невзирая на подписанные договора.

Фил же, как выяснилось, не разделял опасений Лекрийского:

– Рундеры – весьма занятные цеппели, мой господин, они слишком неуклюжи, громоздки и медлительны, чтобы ставить на них серьёзное оружие. А вот в качестве платформ для опытов они зарекомендовали себя великолепно, собственно, для того их и придумали. – Одноглазый полковник выдержал паузу и объяснил источник познаний: – Я читал об этом в каком-то цепарском журнале.

– Ты слишком много читаешь.

– Беру пример с вас, мой господин.

Лекрийский снова оскалился, помолчал, потирая плохо выбритый подбородок – слишком старая кожа сводила на нет все старания лучших цирюльников, – после чего заметил:

– Раньше Алоиз проводил эксперименты на Луегаре.

Что он имел в виду, угадывалось без труда.