Невольница любви - Мэхелия Айзекс

Словом, с какой стороны ни взгляни, история эта нравилась Джун все меньше и меньше.

На месте Синтии она просто не сумела бы хладнокровно скрывать от Анри беременность. Да и есть в этой скрытности что-то.., недостойное.

Вот почему когда после ужина подруги сидели на балконе, попивая вино, Джун отважилась снова затронуть волнующую ее тему. Ей совсем не хотелось говорить об Анри, но должна же она в конце концов понять, какие побуждения движут Синтией!

— Когда.., когда ты узнала об этом? — спросила она.

Синтия ошарашенно уставилась на Джун. Она явно занята была совсем другими мыслями, и Джун, сообразив это, поспешно уточнила:

— Я имею в виду — когда ты узнала насчет ребенка?

Синтия пожала плечами и небрежно ответила:

— Не так давно. А тебе-то зачем это знать?

— Ну.., понятно зачем. — Джун смутилась. — То есть.., я просто гадала, когда же ты скажешь обо всем.., э-э… Анри.

Синтия одарила ее ироническим взглядом.

— Я ведь, кажется, уже говорила когда, — сухо заметила она. — Когда буду точно уверена, что старая графиня ничего не сможет со мной сделать.

— Но почему ты так уверена, что она станет настаивать на аборте? — не сдавалась Джун. — Она ведь католичка, а католики против абортов…

— Да что ты говоришь? — хмыкнула Синтия. — Если хочешь знать, эти аристократы на все готовы, только бы сохранить чистоту своей голубой крови. Уж поверь мне!

Джун обреченно вздохнула.

— И сколько же ты собираешься ждать? Два месяца, три, шесть? Как долго еще ты сумеешь скрывать свое положение? Ребенка-то никуда не спрячешь!

— А вот и ошибаешься! Я, помнится, читала про одну школьницу, которая ничегошеньки не подозревала, пока не начались роды.

— Ты не школьница, Синтия.

— Да, знаю. Но это не значит, что со мной не может случиться нечто подобное. Понять не могу, с чего ты задаешь мне все эти вопросы… — Она вдруг озабоченно нахмурилась. — Ты ведь ничего не сказала Анри?

— Конечно нет! — В душе Джун порадовалась, что может ответить на этот вопрос без малейшей запинки. — Просто.., тебе не кажется, что ему уже следует об этом знать? У тебя полный рабочий день, частые сверхурочные. Что, если Анри захочет, чтобы ты ушла с работы?

— А если не захочет? — насмешливо осведомилась Синтия и, подняв колено, с досадой потерла крохотную красную точку на коже. — Черт, какая-то тварь меня укусила! Пойдем-ка в дом.

Джун ушла с балкона без особой охоты. Насекомые ей не докучали, а ночной воздух был приятным и чувственно теплым. Сладко и густо пахли ночные цветы, и где-то совсем рядом наигрывали на скрипке. Из темноты доносились голоса, приглушенный смех — кто-то устраивал вечеринку. Впервые в жизни Джун всем сердцем пожалела, что некому в волшебную ночь назначить ей свидание, — такая беспечная, хмельная чувственность была разлита вокруг.

— Пойду-ка я баиньки, — объявила Синтия, когда Джун вошла в гостиную. Одним глотком она допила вино и со стуком поставила бокал на стол. — Ты не против, а? Прошлой ночью я почти не спала.

— Конечно нет! — торопливо солгала Джун, почти злясь на себя за то, что жалеет о решении Синтии.

Подруга ведь не виновата, что она, Джун, весь день безвылазно просидела дома. В конце концов, она приехала отдыхать. Почитает хорошую книжку и, быть может, тоже отправится спать пораньше.

— Джун собиралась принять душ сразу вслед за Синтией, но вот уже перестала литься вода в ванной, хлопнула дверь спальни, а Джун все сидела в кресле. Ее охватило странное, беспокойное нетерпение — непривычное, но вполне человеческое чувство. Ей отчаянно хотелось чего-то… Знать бы еще чего!

Выбравшись из кресла, Джун пересекла гостиную, вышла на балкон и облокотилась на чугунную балюстраду. Глубоко и ровно дыша, она пыталась усмирить странное возбуждение, но вместо этого чувственный аромат ночных цветов лишь сильнее опьянил ее. Быть может, в смеси запахов жасмина, жимолости и олеандра и впрямь таится какой-то загадочный наркотик?

А не выйти ли погулять? Сейчас не поздно и на улице пока полно народу. Если пройтись пешком до набережной, обратно можно будет вернуться на такси.

Эта идея нравилась Джун все больше. Почему бы и нет? — вновь и вновь спрашивала она себя.

Конечно, лучше бы отправиться на прогулку вместе с Синтией.., но можно обойтись и без нее.

Выпрямившись, Джун оглядела себя. Платье на тонких бретелях — черное, с ярким геометрическим узором — идеально подходило для вечерней прогулки, но все же она прихватила легкую шелковую шаль, чтобы набросить ее на плечи, если на набережной окажется чересчур свежо. Затем Джун поправила туго заплетенную косу — и вышла из квартиры, торопясь захлопнуть за собой дверь прежде, чем передумает.

Подошвы ее сандалий громко стучали по мраморным ступеням лестницы, но вряд ли кто-нибудь слышал этот стук. Похоже, сегодня вечером гостей не было только в квартире Синтии. Из всех дверей тянуло восхитительными ароматами, отчего у Джун даже разыгрался аппетит.

Она решила, что вправе угостить себя каким-нибудь приятным десертом. У французов принято ужинать позднее, чем у англичан, так что кафе наверняка еще открыты.

Старый привратник, как обычно, выглянул из своего закутка, чтобы поздороваться с Джун, — и нахмурился, увидев, что она одна.

— Мадемуазель Туайдел? — осведомился он, со значением поглядывая на лестницу, и Джун, подавив тяжелый вздох, знаками объяснила, что уходит одна.

— Нет, мадемуазель, нет!

Старик заволновался, жестами пытаясь объяснить, что его беспокоит.

— Со мной ничего не случится, — заверила Джун, но привратник явно не собирался сдаваться без боя.

Он все говорил, и в потоке слов Джун наконец различила слова «юнцы, мальчишки». Похоже, старик хотел предупредить ее об опасностях ночного города, но Джун, благодарная ему за заботу, все же упрямо сказала:

— Все в порядке. Я возьму такси. Такси.

Старик жестом, указал на свой закуток, где был телефон.

— Нет. — Джуи вздохнула. — Не надо. Все будет хорошо. Спасибо.

Волей-неволей привратник вынужден был уступить, но, когда Джун вышла в город, ей вопреки собственным заверениям стало не по себе. На улицах и впрямь было людно, но — как и предостерегал привратник — в толпе оказалось множество юнцов, которые восторженно таращились на Джун и даже оборачивались ей вслед, а кое-кто и зазывно чмокал губами. Джун упорно делала вид, что ее это не касается.

Не желая испытывать судьбу, она решила наведаться в то самое кафе, где побывала в первый день по приезде, и, лишь усевшись за столик, обнаружила, что обслуживает ее тот же самый молодой официант. Он тоже явно вспомнил Джун — еще бы, позабыть такую дылду!