Хроники Священного союза - Карелин Сергей Витальевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возражений не было. Раздав еще несколько орагнизационных указаний лорд распустил совет. Он вышел из палатки, в сопровождении офицеров и Энеи.
– Ты можешь занять мою палатку, – сказал Доргар сестре, кивнув в сторону лагеря, где стояла его палатка.
– Не сейчас. Мне нужно разместить свой отряд, – Энея поклонилась. – Разрешите идти, мой лорд? – серьезно спросила она.
Доргар не выдержал и рассмеялся.
– Не мне тебе приказывать, воину повелителя, – тихо произнес он, улыбнувшись. Офицеры оставили их вдвоем, и Энея снова стала его сестрой. – Иди, конечно, – кивнул Доргар, – кстати можешь найти Тренда, он для тебя в лепешку разобьется, – усмехнулся он, вспоминая как рьяно Тренд ухлестывал за ней.
– Обязательно воспользуюсь вашим советом, генерал, – она загадочно улыбнулась и ушла.
– Моя палатка там, – махнул он, уходя.
– Я не заблужусь, – промурлыкала она ему вслед.
**************
Вечер накрыл равнину и лагерь. Запылали бесчисленные костры, зазвенело на точильных камнях оружие, дым серпантином вился в темнеющее небо. Энея заняла палатку Доргара, развязала ремни и подвязки и устало стянула покрытые пылью доспехи, оставшись во взмокшем в течение долгого дня исподнем. Опрокинув голову назад, она расчесала волосы пятерней руки, пыльные локоны скользили между пальцами рук и были неприятны на ощупь. Она до сих пор не знала, как подступиться к порученному заданию, и в задумчивости опустившись на стул, вытянула меч из меховых ножен.
Идеально заточенное лезвие заиграло бликами на узких долах, отблесками рассыпаясь в изумрудных глазах. Перетянутая змеиной кожей рукоять ласкала ладонь и немного холодила серебром тонкой проволоки. Энея не удержалась и, плавно, в кошачьей грации ступив на мягкий ворс коврика, встала в высокую стойку и сделала выпад по мнимому противнику. Всплески уверенных, звенящих воздухом движений, уклон, финт пируэт, выпад. Она умела оценивать свои возможности и знала, что в тесной толчее пешего строя ей не устоять против рослого крепкого мужчины, но в поединке, один на один, она могла закружить в вихрях своего танца многих умелых фехтовальщиков. Незаметно застыв у входа и любуясь на выверенные выпады, Доргар не удержался и, прыснув смехом, захлопал в ладоши:
– Превосходно, дорогая! Но не идеально… – пожурил он ее, пытаясь разозлить.
– Я знаю, кто поможет мне подтянуть навыки владения клинком, – парировала она, нисколько не смутившись его внезапным появлением, и быстро вложила меч в ножны. – Я скучала по тебе, дорогой! – выдохнула она, бросаясь ему на шею.
– Знаю, – ответил он, заключая ее в объятия и кружа по палатке, так что зажженные свечи пустились всполохами пламени в пляс вслед за ними.
Вот теперь это была его Энея, добрая и любящая сестра. Теплом в сердце звучал ее голос и радовал глаза блеск родных изумрудных глаз. Они были двойняшками, но Доргар в шутку всегда звал Энею младшей сестрицей, ведь она родилась минутою позже Доргара.
– Почему ты здесь? – прямо спросил он ее, отстраняя на длину рук и придерживая за плечи. Он как будто боялся, что она может исчезнуть, раствориться в согретом ее улыбкой и ромашковым запахом вороненых волос воздухе, словно призрак, унося за собой это чувство уюта и родного дома.
– Война, – ответила она и отвела глаза, потому что это была лишь отчасти правда. – И я не видела тебя давно! Ты не рад меня видеть? – она прошлась по палатке, хитро прищурив глаза и сложив руки крестом на груди, посмотрела на него, склонив голову.
– Рад, – тепло ответил Доргар. – Я беспокоюсь за тебя… – тут же бросил он уже давно мучащие его слова.
– Со мной все будет в порядке. Все как всегда, – серьезно ответила она и увидела, как он поморщился ее ответу.
– Ты играешь с огнем! – зло бросил он и протер лицо руками, как бы смывая дневную усталость, что накопилась за день.
– Теперь другого пути нет, – спокойно ответила она.
– Да, – кивнул он.
– Пойми же, Доргар! Я всегда преследую интересы нашего рода! Все к чему я стремлюсь – это наше благополучие, твое и мое!– она быстро подошла к нему и взяла его за руку. – Я достигла много, как и ты. Наше положение сильно, как никогда. Мы не можем подвести его, не теперь, когда мы так близки к абсолютной власти в этих землях! Я.…хочу отомстить им! Всем, чтобы они захлебывались кровью, плевались ей, чтобы вороны рвали их тела и клевали глаза! Кровь можно смыть только кровью! – она в ярости вцепилась ему в плечи, грозно сверкая глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Ты права, Энея, час расплаты близок, – Доргар усмехнулся, попав под влияние ее чувства мести, которое было их общей слабостью.
– Я уйду ночью, когда лагерь заснет, – ответила она, успокаиваясь.
– Посланец Аголорда… – пробормотал Доргар, понимая, что воин, направленный чтобы остановить искателя амулета, это его сестра.
– От тебя ничего не утаишь, – кивнула она, опускаясь на тюфяк. – Его нужно остановить. От этого зависит наше с тобой будущие.
– Будь осторожна, – просто пожелал ей брат.
– Все как всегда, – ответила она.
Он опустился рядом с ней, и положив голову ей на колени, закрыл глаза. Она ласково взъерошила его волосы и мягким бархатным голосом запела:
«Шелест крыльев стих в ночи,
Меркнет свет скупой свечи,
Ворон тенью сел на тис,
Смотрит черным глазом вниз».
Эта тихая песня, сочиненная Энеей у походного костра, стала их уютным пристанищем, единственным напоминанием о былых временах, когда были живы родители. Доргар погрузился в воспоминания. Они никогда не говорили о родителях, словно боясь потревожить оставшиеся в памяти тени, которые легко мог развеять в прах ветер пустых и незначительных слов. Он вспомнил старого мага, что спас их, развалины родового замка и девочку с бледным, но решительным лицом, держащую кинжал в побелевших пальчиках… готовую защищать их жизни до последнего вздоха…
"Расскажи мне, ворон-друг,
Будет ли разорван круг?
В хороводе тусклых дней,
Как мне быть с бедой моей?
Боль, разруха, детский плач,
От меня ты глаз не прячь,
Чую, близиться гроза,
Я уже не вижу зла.
Кровь и боль, сердца в клешнях,
Мною движет месть и страх,
Ты уйми мою печаль,
Сердце к сердцу, к стали сталь.
Но пусты его глаза.
Ворон в ней не видит зла.
Ночь начало всех начал,
Взмах крыла и ты пропал!
Ты живи тоской своей,
Но сомнения не сей,
Сердце встрепенется вновь
Если в нем жива любовь."
Она закончила и осторожно положила голову уснувшего брата на тюфяк. Затем неслышно собралась и выскользнула в ночь. Ее ждал человек, ищущий амулет. Через несколько минут из лагеря выехал всадник, плотно закутавшийся в длинный плащ, скрывающий лицо под опущенным забралом и направился в сторону Драккара
Доргар открыл глаза и с тоской уставился в потолок палатки. Потрескивали свечи, и ночь казалась бесконечной.
Глава 5 «Тайны родового проклятья».
День прошел спокойно. Хэгаст с Алтеем отмахали добрых тридцать миль и в сумерках остановились на ночлег в придорожной таверне, определив лошадей под присмотр рябого тощего конюха, жевавшего табачный лист. Выцветшая под дождями и солнцем вывеска изображала пузатую бутылку и деревянный костыль, а кривая надпись гласила – "У хромого солдата".
Выбеленное глиной двухэтажное здание таверны внутри оказалось уютным. Весело потрескивал камин, обволакивая зал, украшенный свежими пучками полевых цветов и душистых трав, мягким теплом.