Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская - Маркиз Сад

— Сударыня, — воскликнула Батильда, — вы опасаетесь гнева супруга, но ведь он ищет вас; разве стал бы он вас искать, если бы хотел погубить? Ведь когда вы были в Торгау, он мог поступить с вами, как ему заблагорассудится.

— Мой побег наверняка входит в его планы, — ответила принцесса. — Он хочет убить меня, но не намерен пятнать моей кровью свой трон, а потому решил выманить меня из своих владений, чтобы удобнее было расправиться со мной. Оставляя же наместником возлюбленного моего, он разлучил нас навсегда.

— Если бы он подозревал маркиза Тюрингского, разве стал бы он убивать Кауница?

— Когда речь заходит о мести, ничто не может его остановить. Но по крайней мере, до тех пор, пока возлюбленной мой находится у кормила власти, он в безопасности.

— Что ж, сударыня, — промолвила Батильда, — тогда не отправиться ли нам в Дрезден?

— Избрав пристанищем столицу Саксонии, мы можем нанести вред маркизу Тюрингскому, а мне ошибка эта может стоить жизни. Небо свидетель, я не слишком держусь за жизнь, она дорога мне лишь потому, что я лелею надежду когда-нибудь соединиться с возлюбленным своим. Поэтому поверь мне, Батильда, сейчас нам лучше покинуть Саксонию; когда гроза стихнет, мы сюда вернемся.

Взяв прежний экипаж, они решили отправиться во Франкфурт, а оттуда в ту страну, где пребывание казалось им наиболее безопасным.

Проехав целый день, они остановились на ночлег в убогой гостинице в Марбурге, у подножия гор, отделяющих Гессен от Франконии. Утром им предстоял переезд через горы, где дорог не было вовсе.

Когда они сидели за столом, к ним подсел приятного вида мужчина.

— Сударыни, — обратился он к ним, — полагаю, завтра вы намерены отправиться во Франкфурт? Я еду туда же; дорога очень трудная, а вы, я вижу, одни, поэтому я прошу дозволения сопровождать вас, дабы в случае необходимости оказать вам посильную помощь.

По доброте душевной Батильда, никогда ни о ком не судившая дурно, а о бесчестных людях знавшая только понаслышке, от имени хозяйки с радостью согласилась на предложение незнакомца.

Однако Аделаида остудила пыл девушки.

— Дитя мое, — сказала она ей, — боюсь, вы поступили легкомысленно, приняв предложение незнакомца. Если мне не изменяет память, я видела его в крепости Торгау, и там он носил солдатскую одежду.

— Я тоже видела его там, сударыня.

— Тогда почему ты приняла его предложение?

— Я согласилась, не подумав; теперь, после должных размышлений, я понимаю, что была не права.

— И как нам от него отделаться?

— Не знаю; если он действительно опасен, наш отказ только разозлит его. Хотя, — добавила Батильда, — я не помню, чтобы за ним числились дурные поступки; быть может, он действительно предложил свои услуги от чистого сердца, а так как он, очевидно, рассчитывает на вознаграждение, мы можем попытать счастья. Через перевал ходят разные люди, а наш новый спутник кажется мне храбрым малым.

Однако когда настал час отъезда, уверенность в правильности принятого решения мгновенно испарилась, и, когда явился новоявленный провожатый, обе женщины затрепетали от страха. Совладав с дрожью, Аделаида заявила, что они изменили свое решение и предпочитают не затруднять незнакомого человека и ехать самостоятельно.

— Сударыня, — ответил незнакомец, — как вам угодно. Я не намерен уговаривать вас принять помощь мою, и надеюсь, вам не придется в этом раскаяться.

С этими словами незнакомец исчез, а наши дамы сели в экипаж.

Подъехав к подножию гор, возница сказал, что лошадям тяжело перебираться через крутой перевал, поэтому он просит дам выйти из кареты и немного пройтись пешком. Наши героини согласились и, взяв с собой драгоценности и деньги, пошли по тропинке. Они шли так быстро, что вскоре опередили экипаж; не прошло и четверти часа, как они окончательно потеряли его из виду.

Оставшись одни, они в испуге остановились у корней раскидистого дуба и в ожидании повозки решили отдохнуть в его густой тени. Едва они устроились под деревом, как на лесной тропинке в сопровождении двух всадников появился незнакомец из трактира.

— Вот они, — произнес он, обращаясь к всадникам. — Я был уверен, что они от меня не скроются. Ну что, сударыни, вы по-прежнему не жалеете, что отказались от моих услуг?

— О, — воскликнула Аделаида, заламывая руки, — мы погибли!

— Пожалуй, вы правы, так оно и будет. Кстати, если вы думаете, что мы вас не знаем, вы ошибаетесь. Вы — принцесса Саксонская, и из-за вас ваш необузданный супруг убил вашего любовника. А вас, Батильда, дочь майора из Торгау, ожидает награда за заботы, коими вы окружили свою госпожу, хотя та и не считает нужным выразить вам свою признательность.

Сударыня, — продолжал Шиндерс (так звали главаря разбойников), — мы друзья и родственники погибшего по вашей вине Кауница: я его брат, а эти два господина — его кузены. Ваша кровь смоет пятно, оставленное кровью Кауница на репутации его убийцы; только такая цена нас устраивает.

— Что ж, — содрогнувшись при виде обнаженных кинжалов, ответила принцесса, — тогда пролейте эту кровь здесь. Зачем идти дальше?

— Нет, нет, — возразил Шиндерс, — такая смерть была бы слишком легкой. Мы хотим отомстить, поэтому искупление должно соответствовать совершенному преступлению, за которое мы мстим… Идемте.

Всадники посадили дам на крупы своих коней, и по той же тропе, по которой и приехали, направились в лес. Чем дальше они продвигались по узкой тропинке, тем извилистей и непроходимей она становилась; старые деревья, обрамлявшие ее с обеих сторон, давали такую густую тень, что среди бела дня всадники едва могли различить друг друга. Наконец они выехали на поляну, где посредине был вырыт пруд, а в центре его, на окруженном со всех сторон водой островке, высилась старинная башня. В лодке разбойники переправились на остров и вошли в башню, с шумом захлопнув за собой железную дверь. Невзирая на темноту, они уверенным шагом прошествовали в мрачное просторное помещение, более напоминавшее темницу, нежели жилую комнату.

— Вот здесь вы будете жить, сударыни, — сказал Шиндерс. — Конечно, для принцессы, привыкшей к придворной роскоши, жилье это неказисто, но оно вполне соответствует вашим проступкам. Когда из-за вас перестанут убивать, тогда, быть может, вы удостоитесь менее мрачного помещения. Пока же вас ожидает заслуженное наказание. Видите пеньку и инструменты, что лежат на столе? В наказание вы сплетете пеньковую веревку длиной в сорок футов. Как только управитесь, я разделю эту веревку на две части и повешу на ней вас обеих, одну и другую, — вон на той балке. Так что считайте, дни ваши сочтены. Будете вы работать быстро или же медленно, нас не интересует, ибо, смирив жажду мести, мы будем знать, что каждый миг вашей жизни неумолимо ведет вас к гибели. Конец ваших бед будет зависеть только от вашей работы. Но, понимая, что столь невеселое занятие нагоняет скуку, мы решил предоставить вам кое-какие развлечения: идемте, посмотрите, как вам предстоит развлекаться…

С этими словами Шиндерс провел узниц в сад и там, вручив каждой по заступу и указав на большой кипарис, сказал:

— Здесь вам предстоит вырыть себе могилу; если вам угодно вместе уйти из жизни, можете завершить свой труд единовременно. Итак, работайте, сударыни; каждый месяц я буду навещать вас, а когда настанет срок, я избавлю вас от жизни, которая к тому времени станет для вас столь ужасна, что вы сами пожелаете сократить дни ее.

С этими словами Шиндерс вышел, столь громко хлопнув дверью, что башня содрогнулась.

— Ах, милая Батильда, — воскликнула Аделаида, обращаясь к своей верной спутнице, — почему мы такие несчастные!

— Не падайте духом, сударыня, — ответила девушка. — Если нам удалось улизнуть из Торгау, мы постараемся сбежать и отсюда.

— Дорогая, это невозможно!

— Не стоит отчаиваться, сударыня, лучше давайте плести веревку; как знать, вместо того, чтобы прервать дни наши, она, быть может, продлит их…

И вот, содрогаясь, принцесса Саксонская нежными ручками своими принялась плести орудие собственной казни; медлительность удваивала ее мучения, быстрота же приближала ее конец.

— Ах, — вздыхала принцесса, — почему людям уготованы такие муки? Ведь и труды, и удовольствия, в коих проводят они дни свои, равным образом приближают их к смерти.

В семь часов вечера несчастным для восстановления сил принесли черствый хлеб и дурно приготовленные овощи; после жалкой трапезы обе устроились на жестком ложе, расположенном в сыром углу мрачной темницы, и забылись спасительным сном. Тяжкий, изматывающий душу труд не позволил им предаваться бередящим душу размышлениям, а потому ночь принесла им отдохновение.

Утром Батильда окружила Аделаиду заботами, оказывая все те услуги, кои оказывала прежде, когда ее приставили прислуживать принцессе… Во времена несчастий подобные знаки внимания поистине бесценны, ибо на них неспособны грязные души, готовые ласкать только тех, кого возносит фортуна.