Добродетельная вдова - Анна Грейси

— Хорошо. — Она примостилась поближе, водрузила коробку на его колени и принялась знакомить со своими куклами.

Он догадался, что коробка из-под сыра — самодельный кукольный дом. Всё в нём было сделано маленькими неуклюжими пальчиками или искусными мамиными руками. Некоторые куклы были сделаны из желудей, колыбельки и всевозможные крошечные предметы — из шляпок желудей и скорлупы грецких орехов.

Он улыбнулся про себя. Действительно, такое пришлось бы медведям по вкусу. А малышка просто очаровательна. Глаза у неё такие синие… почти такого же цвета, как у него. От этой мысли ему стало совсем не по себе. Он всё же надеялся, что Элли не соврала насчёт того, кто приходится отцом Эми. Ведь если это он наградил Элли этим прелестным ребёнком… и оставил расти, не дав своего имени, расти в нищете, иначе и не назовёшь… тогда он — не он.

Все мысли сводились к одному и тому же вопросу: кто же он, чёрт возьми, такой? И есть ли у него жена?

— Его так сильно избили, что он ничего не помнит, — объясняла Элли единственному человеку, которому могла довериться и не опасаться, что он расскажет сквайру о её неожиданном госте.

— Позор, какой позор! — возмущённый викарий мерил шагами комнату. — Эта шайка грабителей наглеет с каждым днём, а что же наш сквайр? Ему разве есть до этого дело? Разумеется, нет! Он слишком ленив, не пошевелит и пальцем! Он должен закрыть «Ангела». Уверен, что этот притон их логово. Может ваш гость опознать кого-то из злодеев?

— Нет, он даже имени своего не помнит, не говоря уже о том, что произошло.

Почтенный викарий задумчиво сморщил губы.

— И при нём не было ничего, что помогло бы определить, кто он такой?

— Ничего, — покачала головой Элли. — Грабители даже стянули с него плащ и сапоги. Я-то надеялась, вы что-нибудь слышали об этом.

— Нет. Никто не рассказывал ни о чём подобном. Э… а у вас с ним нет никаких, э, затруднений?

— Нет, всё это время он вёл себя как джентльмен… — Если не вспоминать о том, где блуждали его руки сегодня утром, заметила она про себя, заливаясь краской. Викарий и секунды не потерпел бы такого положения вещей, имей он хоть малейшее понятие о том, как располагаются спальные места в её коттедже.

— А где маленькая мисс Эми? — нахмурился вдруг викарий, оглядываясь по сторонам.

— Я оставила её дома. Она только оправилась от тяжёлой простуды, а на улице такой жуткий холод. Это… это же всего на несколько минут… — голос Элли затих.

— Вы оставили её с незнакомцем? — в голосе викария прозвучало недоумение.

Элли внезапно почувствовала себя дурой. Дурой и преступницей.

— Я не думала… мне не показалось, что он может обидеть Эми… или меня. — Она в расстроенных чувствах закусила губу. — Но… вы правы. Он, чего доброго, может быть убийцей.

— Уверен, тревожиться не о чем, — проговорил викарий, в голосе которого вовсе не слышалось уверенности. — Будь у вас подозрения насчёт этого парня, вы бы взяли Эми с собой. У вас хорошее чутьё.

С каждым подбадривающим словом, Элли всё больше одолевали сомнения. И страх.

— Вижу, вы засомневались, — кивнул он. — Предоставьте разбираться с этим делом мне. Если парня разыскивают, рано или поздно мы об этом узнаем. Ступайте домой, милая. Позаботьтесь о дочке.

— Ох, да-да, иду. Благодарю вас, викарий, что одолжили мне вещи, — сказала Элли, поднимая выше небольшой свёрток в руке. — Я скоро их верну.

Почти всю дорогу домой Элли пробежала бегом, страх нарастал в ней с каждой минутой. Как она могла позволить своим… своим чувствам возобладать над здравым смыслом! Оставить Эми только потому, что на улице холодно и сыро! Поверить на слово человеку, что он потерял память. Поверить лишь потому, что он ей нравился — слишком нравился, по правде говоря, — что заслуживает доверия по этой причине. Да он же запросто мог оказаться настоящим негодяем!

Викарию легко было рассуждать о её безупречном чутье, он-то ничегошеньки не знал, в какую неразбериху она превратила собственную жизнь. Она безоглядно доверяла своим внутренним ощущениям и чувствам. А они не стоили доверия! Боже правый, она умудрилась оставить дочку с незнакомцем! Она же с ума сойдёт, если с Эми что-то случиться.

Элли подбежала к коттеджу и распахнула дверь. Нижняя комната оказалась пуста. Никаких признаков дочери. Сверху раздались голоса, однако Элли не смогла разобрать слов. И тут услышала, как тревожно взвизгнул тоненький голосок.

— Нет, нет! Перестань! — пронзительно кричала Эми.

Элли понеслась вверх по крутой лестнице, перескакивая через ступеньки, едва не падая. Она с грохотом ворвалась в комнату и остановилась, тяжело дыша, уставившись на открывшуюся перед ней картину.

«Убийца», которому она вверила свою дочь, сидел на кровати, где она его и оставила. Он, слава Богу, нашёл и надел свою рубашку, прикрыв широкую, волнующую грудь. Вдобавок на нём красовались одна из её шалей и самая лучшая шляпка, которая, надо сказать, сидела криво и ленты её были завязаны неуклюжим бантом на щетинистом подбородке. Руки мужчины были заняты куклами. На его коленях, поверх простыней, расстелено кухонное полотенце, на котором устроено чаепитие в миниатюре — тарелками и чашками для воображаемой еды и напитков служили желудёвые шляпки.

Элли встретил довольно робкий взгляд синих мужских глаз, блеснувших насмешливо-весёлым огоньком.

— Ой, мамочка, мистер Мишка не сидит смирно и всё время опрокидывает чашки и тарелки моих кукол. Вот, погляди! — Эми сердито указала на несколько перевёрнутых «чашек». — Плохой мистер Мишка! — строго отчитала малышка.

— Прости меня, принцесса Эми, но ведь я предупреждал, что мы, медведи, — звери большие и неловкие и неподходящая компания для пикника с дамами, — оправдывался «убийца».

Элли разразилась слезами.

Остальные потрясённо смолкли на мгновение.

— Мамочка, что ты? Что случилось? — Эми сползла с кровати и крепко обняла ручонками мамины ноги.

Элли опустилась на табурет, подхватила Эми на руки и стала укачивать её, прижав к себе и продолжая плакать. Из груди рвались громкие, болезненные рыдания, которые она была не в силах остановить.

Она слышала движение со стороны кровати, однако оставалась во власти слёз и только и могла, что крепко обнимать дочь и плакать. Она понимала, что проявляет слабость и бесхарактерность, что её долг — быть сильной и заботиться об Эми… Эми, что сейчас рыдала от испуга, поскольку никогда прежде не видела, чтобы мама плакала…

Но Элли была не в силах совладать с безудержными всхлипами. Они рождались где-то глубоко внутри и с болью вырывались, едва давая вздохнуть. Так, навзрыд, она ещё в жизни не плакала. И это ужасало.