Маттиас и его друзья - Барбру Линдгрен

— Стой, стрелять буду!

Уйти незаметно не удалось! Вот он, этот ненавистный заклятый враг, стоит перед Маттиасом и целится в него громадной веткой дерева:

— Кошелек или жизнь!

У Маттиаса сердце ушло в пятки. Он послушно отдал свою красивую блестящую крону и бросился бежать без оглядки. Довольный неприятель громко смеялся ему вслед:

— Ха-ха, теперь можно купить мороженого на целую крону!

А Маттиас бежал что было сил и плакал навзрыд. Он так громко и горько плакал, что у него закружилась голова. Пришлось сесть на край тротуара. Все пропало! Такой ужасной беды с ним ни разу в жизни не бывало! Блестящая красивая крона, которую дала ему мама! Он не сможет купить подарок папе! А что скажет мама? Ведь она велела ему крепко-крепко держать крону в руках!

Крупные, словно горошины, слезы одна за другой так и капали на его курточку. В это время из пекарни вышел пекарь. Он весело насвистывал, потому что уже спек все сегодняшние булочки и был свободен.

— Эй, Маттиас, ты чего это горюешь? — спросил пекарь.

— У меня отняли мою крону! — всхлипнул Маттиас.

— А ты бы взял и отнял ее обратно, — пошутил пекарь.

— Да… я не мог… Мой враг старше меня и сильнее! — продолжал всхлипывать Маттиас.

Тут пекарю пришла в голову блестящая мысль.

— Давай руку. Мы пойдем вместе и отыщем твоего страшного врага. Пусть-ка он попробует не отдать твою крону!

У Маттиаса мигом высохли слезы, он взял пекаря за руку, и они вместе отправились на улицу Далагатан. Там было на редкость безлюдно и тихо. А врага и след простыл.

— Он живет вон в том желтом доме! — показал Маттиас.

Они прошли в ворота желтого дома и очутились во дворе. Двор был тихий и мирный, с зеленой лужайкой и площадкой, где выбивают ковры… И там на скамейке сидел, болтая ногами, он, тот самый мальчишка, и лизал мороженое — такую громадную порцию, которая стоила никак не меньше кроны!

При виде пекаря и Маттиаса глаза его округлились от страха и стали похожи на монетки по пять эре. Он с такой быстротой соскочил со скамейки, что выронил мороженое. Это его задержало, и пекарь успел железной рукой ухватить мальчишку за шиворот.

— Э нет, так легко ты не отделаешься! — сказал пекарь. — Отдай Маттиасу крону, которую ты у него отнял!

Обидчик Маттиаса стал брыкаться и вырываться, но пекарь крепко держал его.

— Ну, где крона?

— Я купил на нее мороженое, — произнес тот жалобным голосом.

Услышав это, Маттиас не выдержал и снова заплакал. Не видать ему своей новенькой блестящей кроны!

— Да как тебе не стыдно! Отнимать у человека деньги! — Позор! — рассердился пекарь, тряся пойманного мальчишку. — Вот я сейчас же пойду к твоей маме и все ей расскажу.

Тут враг Маттиаса заревел в голос. Такого оборота дел он не ожидал.

— Не надо, не ходите, не ходите, милый, добрый пекарь! — всхлипывал он.

— Нет, пойду!

— Милый, добрый, хороший пекарь! — еще громче заплакал мальчишка. — Я никогда больше не дотронусь до чужих денег. Только ничего не говорите моей маме.

— Даешь честное слово? — спросил пекарь.

— Даю, — ответил враг Маттиаса.

— Тогда ладно! Но ты еще должен попросить прощения у Маттиаса! Ну! — велел пекарь.

— Извини! — не глядя на Маттиаса, буркнул враг.

И пекарь с Маттиасом ушли. Но прежде чем расстаться, пекарь вынул большой кошелек, вытащил оттуда одну крону и протянул ее Маттиасу.

— Это тебе, пойди и купи своему папе подарок ко дню рождения.

Ну какой же добрый человек был этот пекарь!

Маттиас сказал «спасибо» и низко ему поклонился. Крона пекаря была ничуть не хуже той, что дала ему мама, — такая же блестящая и красивая. Теперь Маттиас смело вошел в табачную лавку, чтобы купить подарок папе.

— У вас есть большие трубки? — спросил он.

— Нет, у нас трубки самые обыкновенные, — ответила тетенька, продавщица табачной лавочки, и показала ящик с коричневыми деревянными трубками.

— Такие трубки у папы уже есть, — сказал Маттиас. — Я бы хотел купить большую-большую трубку, чтобы дым шел как из трубы!

— Таких трубок не бывает, — заявила тетенька, продавщица табачной лавочки.

— Придется придумать что-нибудь другое, — вздохнул Маттиас и огляделся. На витрине лежали разноцветные открытки, лотерейные билеты, пачки с сигаретами и ручки. А еще там были закладки для книг и бумажные шляпы. Но не было ничего, что могло бы порадовать папу.

— Сходи-ка ты лучше в посудный магазин на Нортульсгатан. Там наверняка найдется что-нибудь для твоего папы! — посоветовала продавщица.

Крепко сжимая в руке свою крону, Маттиас помчался на Нортульсгатан. Посудный магазин находился сразу же за пивоваренным заводом.

Когда Маттиас отворил дверь и вошел, над его головой тоненько прозвенел маленький колокольчик: динг-донг!

В магазине было очень много разных полок, и они были сплошь заставлены разными фарфоровыми вещицами.

За прилавком стояла красивая тетенька-продавщица. Она, казалось, тоже была сделана из фарфора — личико белое, тонкое, а глаза голубые. В ушах у нее блестели жемчужинки, а на шее висела цепочка с золотым медальоном.

— Что тебе надо, дружок? — спросила она Маттиаса.

— Мне нужен подарок для папы ко дню рождения.

— Сколько же у тебя денег?

— Целая крона!

— На этой полке все стоит одну крону, — сказала продавщица и указала рукой на одну из полок. — Выбери, что тебе нравится!

У Маттиаса разбежались глаза — столько здесь было разных безделушек: вазочки, разрисованные цветами, белочки, всякие птицы, пепельницы, фарфоровые ножи и многое-многое другое.

Наконец Маттиас выбрал маленькую фарфоровую птичку с крючком на спине, чтобы ее можно было вешать на стенку. Птичка была хорошенькая, блестящая и вся раскрашена в голубой и зеленый цвет.

— Это — уточка! — объяснила тетенька-продавщица. — Погляди, какие красивые у нее крылышки.

Она достала шелковую бумагу и завернула в нее уточку. Потом положила безделушку в картонную коробку, обвила ее ленточкой и завязала большой красивый бант.

— Пожалуйста, — сказала она. — Твой папа будет доволен таким подарком!

Маттиас отдал свою крону, получил картонку и совершенно счастливый побежал домой.

Дома он про все, про все рассказал маме: и про своего врага, и про крону, и про пекаря. А под конец достал картонку с подарком.

— Какая красивая коробочка! — похвалила мама. — А что в ней?

— Фарфоровая уточка!

— Ну и обрадуется же папа! — сказала мама.

— Конечно, — подтвердил Маттиас. — Но мне хочется подарить ему что-нибудь еще.

— Знаешь, придумай для него песенку! — посоветовала мама.

Маттиас залез под свою кровать и стал сочинять песенку:

Ура! Ура!День рожденья у нашегоПапа́!Ему исполняется…

— Сколько лет исполняется папе? — закричал он маме, которая возилась в кухне.

— Отгадай! — сказала мама.

— Восемьдесят пять?!

— Ну уж нет, всего тридцать пять, — засмеялась мама.

Маттиас продолжал сочинять свою песенку:

Ему исполняетсяТридцать пять.Скоро он придетДомой опять.Потому что времяУже пять — тра-ля-ля-ля!

В дверь позвонили. Мама открыла дверь, и вошел Пончик.

— Маттиас дома?

— Да, он у себя в комнате, опять лежит под кроватью.

Пончик вошел в комнату Маттиаса и тоже, только с большим трудом, протиснулся под кровать.

— С сегодняшнего дня ровно две недели осталось до школы, — сообщил Пончик.

— До чего хочется в школу! — позавидовал Маттиас.

— Куда тебе! Ты еще слишком маленький для школы! — заважничал Пончик.

— А я сочинил песенку для папы. Можешь записать ее на бумагу, если я пропою тебе слова? — спросил Маттиас.

Пончик все мог. И пока Маттиас пел. Пончик исписал целый лист бумаги большими корявыми буквами. В первом углу листа, на самом верху, он нарисовал желто-голубой флаг[3] и два больших красных тюльпана.

— Хорошо, что мотив не виден на бумаге, — заметил Пончик, — уж очень он у тебя чудной.

И хорошо, что они успели записать песенку — папа Маттиаса как раз вернулся с работы домой. Маттиас торопливо спрятал листок бумаги и картонку с уточкой под кроватью, а сам вместе с Пончиком вылез оттуда. Папа ничего не подозревал и даже не смотрел в сторону кровати. Как обычно, он зажег трубку, сел в кресло и стал читать газету.

Назавтра был папин день рождения! Но утром папа, как будто ничего не случилось, все спал и спал — до тех пор, пока Маттиас с мамой не запели хором: «Ура! Ура! День рождения у нашего папа́!» И так зазвякали, застучали кофейными чашками, что на кухне поднялся настоящий тарарам.