«Стандарты» Любви - Юрий Андреевич Бацуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в это время виновник моего страдания — случайный кавалер моей «цыганочки» бродил по болоту, пытаясь выйти к дороге. Ноги его изрядно промокли, он был налегке, к тому же в ботиночках. И едва выбрался из трясины. А на следующий день заболел.
… «Цыганочка»… Сердце моё наполнялось музыкой и ею, когда я находился рядом в избушке на лугу, где они тогда проживали. Отец и её мама были на работе, и я почти каждый день приходил к ней. И ощущал восторг от одного нахождения рядом с ней. Как только я появлялся, включалась пластинка и звуки, словно и в самом деле «брызги шампанского» проникали в нас, наполняя умиротворяющей тоской и любовью, загадочной и неистребимой. Душа моя ликовала. Я любовался своей пассией и забывал про всё. И даже про то, что мне надо усиленно готовиться к выпускным экзаменам на аттестат зрелости, ведь я претендовал на медаль, и меня к этому готовили, побуждая пересдать кое-какие предметы. Всё забывал я, перебирая руками жгуче-чёрные кудряшки своей цыганочки, глядя в её дерзкие, играющие глаза, целуя их, и всасываясь в чувственные губы. Я должен был восхищаться ею духовно, а когда ненароком коснулся её груди, пощечина отрезвила меня и определила круг дозволенного мне любовного блуждания.
Цыганочку я впервые увидел летом в нашем посёлке. На каникулах. Она находилась с подругой и была внешне необыкновенной. Головка её обрамлялась густыми чёрными мелкими кудряшками, внутри которых высвечивалось странное белое лицо, усыпанное канапушками тёмно-палевого цвета. Это было необычно. Таких девушек в посёлке у нас не было. А её черные выразительные глаза буквально стреляли по сторонам, непременно оставляя незабвенный след в памяти. Что-то, видимо, мне в ней напомнило Кармэн из книги Мэриме, и тотчас определило наиболее подходящее к ней ассоциативно-ласкательное прозвище «Цыганочка». Но сейчас я страдал.
… Прошло больше года. Я вернулся на каникулы из геологической практики, тогда я уже учился в Иркутске на геолога. И в нашем, когда-то сотворённом шахтёрами парке, встретился лицом к лицу с «цыганочкой». Встретились так, будто ничего трагического между нами и не произошло. Она тоже приехала из Устькамана на каникулы. После прогулки по аллеям, удалились вглубь парка, и, расположившись на лужайке, обнимались и целовались. После сумерек я заметно осмелел и позволил себе осязать мою бывшую подругу. Сначала я коснулся её талии, а через некоторое время мои руки уже уверенно блуждали по её телу. «А ты не опасаешься меня?» — вкрадчиво, скрывая иронию, спросил я Цыганочку. — А чего мне опасаться-то?» — уверенно заявила она. — Просто женишься на мне, и всё». Я смутился, припоминая «про себя», как некогда стоило мне лишь коснуться её груди, тотчас последовало памятное возмездие.
Я вернулся в Иркутск, а Люся в Устькаман, где училась в кооперативном техникуме. Весь год мы аккуратно переписывались. Перед окончанием учёбы я дал Люсе телеграмму, чтобы она меня встретила на станции Защита, откуда я уже на автобусе последую далее в родные пенаты. Мы встретились. Был март месяц, но всё ещё было холодно. Мои руки от мороза покраснели, Люся, заметила это, и, понимая, что мне дальше добираться придётся с чемоданом, вручила свои зелёные шерстяные перчатки. Тогда мы распрощались, договорившись о встрече в ближайшую субботу в 9 часов вечера в клубе в Белоусовке, куда она обязательно подъедет.
…Наступила суббота. До встречи было далеко, и, повидавшись со своим очень уважаемым мной дядей Лёней, я за компанию с ним выпил гранёный стакан водки и пошёл в клуб. В просторном зале проходила репетиция хорового пения. Как всегда, компания зевак до начала танцев собралась в углу зала. Завидев знакомых, я присоединился к ним. До встречи было ещё порядком времени. В кинотеатрах в то время популярными были фильмы о мушкетёрах. В Иркутске я занимался в фехтовальном кружке. Там у меня была шпага, которой я озорства ради протыкал, после специальных занятий, стены своей мансарды, которая не отапливалась, но мы в ней мужественно проживали, несмотря на иней внутри жилища. Сейчас же в клубном зале, найдя длинную рейку, я показывал своим знакомым приёмы защиты от ударов противника, которые освоил в фехтовальном кружке. Наш круг оживился настолько, что стал мешать занятиям хористов. Руководитель хорового пения сделал несколько раз нам замечания, но мы не реагировали. Тогда он вызвал милицию, сообщив, что в клубе «один хулиган затеял драку и угрожает палкой собравшимся посетителям». Меня, не вникая в суть, тем более, что от меня ещё разило спиртным, подхватили под «белы рученьки» и отправили прямо в каталажку, а именно в милицию — в камеру предварительного заключения. Там начальства уже не было, и до понедельника меня заперли в кутузку. Конечно же, я бушевал, негодуя, стучал в дверь в неистовстве, сознавая, что «цыганочка» ожидает меня, а я так постыдно исчез. Только в понедельник майор Суриков в присутствии моей матушки стыдил меня и угрожал наказать более сурово, если я не пообещаю больше так не напиваться. Я пообещал, искренне заверив, что «не только пить, но и курить больше не буду». Меня выпустили, а через два дня я уехал в Алма-Ату, чтобы начать новый этап своей жизни — стать работником геологической службы. Перед отъездом, я заехал в Устькаман, и исповедался Люсе, извиняясь за неожиданный безумный инцидент.
…Много лет я ничего не ведал о Люсе. Только каким-то образом узнал, что «цыганочка» живёт в Зыряновске. И уже в зрелом возрасте, будучи женатым семьянином, я был направлен в командировку по служебным делам — с проверкой состояния охраны труда в геологическую экспедицию Зыряновска. Я вспомнил о Люсе и через справочное бюро узнал её адрес.
Подхожу к двухэтажному дому барачного типа и стучу в дверь. Выходит женщина и сообщает, что Людмила Рабина давно здесь не проживает, что у неё двое детей, она теперь живёт в Лениногорске. — Семейное положение? — Отвечу только то, что её муж находится в заключении. Круг замкнулся. Через год я еду снова в командировку, на этот раз в Лениногорск, тоже в экспедицию и с той же целью — проверкой состояния охраны труда.
Тогда я уже не
