Введение в Ветхий Завет. Конспект лекций - Лев Шихляров

Если вначале Ной выступает как праведник, а перед потопом — как пророк, то для новой человеческой расы, которая от него происходит, Ной является спасителем и в этом смысле — прообразом Христа. Бог устанавливает с Ноем завет, в котором повелевает людям жить праведно и не допускать пролития человеческой крови (см. 9, 1-17). Символом завета становится радуга — красочный «мост», соединяющий небо и землю.

В Быт. 8, 21 и 9, 11 читаем: «сказал Господь Бог в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его … не будет более истреблена всякая плоть водами потопа». Вскоре из повествования станет ясно, что очищение всемирным потопом помогло ненадолго. Во-первых, первородный грех коренится не во внешнем поведении, а в самой природе человека, и уже сын праведного Ноя совершит вопиющий грех. Во-вторых, из общих наблюдений мы знаем, что ужас несчастья лишь на время замораживает греховность, но не исцеляет ее.

«Ной начал возделывать землю и насадил виноградник. И выпил он вина, и опьянел (быть может, Ной не знал силы вина, а может, решил заглушить переживание страшной катастрофы), и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам … наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду, и … покрыли наготу отца своего (не оглядываясь на него) … Ной проспался от вина своего, и узнал, что сделал над ним младший сын его» (9, 20-24). С древности существует представление о высочайшем статусе родного отца, как бы образа Отца Небесного, и о священной тайне отцовства, связанной с креативными органами отца (с этим мы еще встретимся), и потому поступок Хама, посмеявшегося над наготой отца, приравнивается к богохульству. Это первый «хамский» поступок, еще одна грань каинитского поведения. Ной сказал: «Проклят Ханаан (самого Хама нельзя проклясть напрямую, т. к. над всеми детьми Ноя ранее Бог произнес благословение, но собственные имена Сим, Иафет, Ханаан, Моав, Эдом и др. относятся также и к их потомкам, к целым народам и землям, ими населенным, поэтому проклятия и благословения устремлены в будущее); раб рабов будет он у братьев своих … Благословен Господь Бог Симов; Ханаан (читай: Хам) же будет рабом ему. Да распространит Бог Иафета; и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему». (9, 25-27). Это интереснейшее пророчество имеет как исторический, так и духовный смысл. В истории ВЗ так и случилось: Ханаан был порабощен, потомков Иафета стало на свете больше всех других, и они к III — II вв. завоевали семитов. К сожалению, толкователи нового времени не избежали соблазна продолжить исторические аналогии, и, в частности, приравняв чернокожих африканцев к хамитам, доказывали действенность пророчества на примере негритянского рабства. На самом же деле важен духовный смысл пророчества Ноя о своих сыновьях. Это не столько три расы, сколько три религиозных типа. «Благословен Бог Симов»: стало быть семиты — это те, кто веруют в благословенного Бога, люди истинной религии. Это и Израиль, и в будущем христиане. Иафетидов больше всего — так это язычники, которым суждено в определенное время «вселиться в шатры Симовы» (шатер — образ храма, осенения Божия). Такое «вселение» начало происходить, когда языческий мир стал открывать для себя Божественность веры Израиля, и появились первые прозелиты (обращенные); но окончательно это относится к НЗ-ным временам, когда массы язычников пришли в Церковь. А Хам (Ханаан) — есть третий тип, это люди отвергшие Бога: нераскаянные грешники, маги, безбожники, кощунники, сатанисты. За видимостью их свободы таится смертное духовное рабство.

11 гл. кн. Бытия рассказывает нам о Вавилонской башне. Потомки Ноя поселились в долине Сенаар. «И сказали они построим себе город и башню высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь … вот, что начали они делать и не отстанут от того, что задумали … Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле, и они перестали строить город и башню…» (11, 2-8). Что же произошло с потомками великого праведника? Что за башню решили они соорудить, и почему это вызвало Божественное вмешательство? «Сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по всей земле (важно, что в оригинале это звучит иначе: чтобы не рассеяться по лицу всей земли)», — вот ключевые слова повествования. Древние предания сохранили любопытные подробности строительства Вавилонской башни: на верхних ярусах гиганта (кое-где в Ираке, Афганистане сохранились как бы уменьшенные копии — спиралевидные, сужающиеся кверху башенки, т. н. «зиккураты») стояли лучники и пускали в небо стрелы, как бы пытаясь проткнуть его; а если у кого-либо сверху падал кирпич, то и его самого сбрасывали с высоты. Строительство башни с одной стороны должно было консолидировать жителей города-цивилизации («чтобы не рассеяться», не пропасть), а с другой — сделать ее храмом человеческой гордыни и самости (не Богу имя — напротив, именно «себе»; ср. «не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу» (Пс. 113, 9)). Столь великим оказалось человеческое отпадение от Бога, что людям их Отец небесный оказался ненавистен, и они решают свергнуть его с небес! И вот тут происходит самое интересное: древние мифы полны историй о том, как богов скидывают с престолов и лишают силы, но автор с некоторой иронией пишет о том, что истинному Богу, для того, чтобы разглядеть очередной нелепый замысел падшего человека, приходится сойти вниз — столь Он недосягаемо высок!

Полулегендарный рассказ о Вавилонской башне, даже в вышеуказанных апокрифических подробностях, неожиданно оказался близок нам, ибо именно XX век, особенно в России, стал веком восстания против Бога и попрания человечности. Можно сказать, что в нем дана универсальная модель построения жизни без Бога и даже против Него. И Библия говорит о том, чем кончается подобный глобальный эксперимент: на определенном этапе люди перестают понимать друг друга («смешение языков»), разбегаются, и башня остается недостроенной. (В советские времена такой «башней» должен был стать «дворец советов» с гигантской, выше облаков, фигурой вождя революции на крыше. Характерно, что в 1919 г. архитектор Татлин построил еще один макет: «башню III-го интернационала», и сия металлическая конструкция в точности повторяла древний зиккурат — значит, ведали, что творят). Крушение самоубийственно-богохульного замысла древних, произошедшее в результате Божественного посещения (буквального снис-хождения), на самом деле означает для них протянутую Творцом руку помощи.

Рассказ о вавилонских строителях, как и характеристика предпотопных современников Ноя, возвращает нас к теме первородного греха. И мы видим, что с глубочайшей древности в истории человеческого духа проявляются две противоположные тенденции: «человекобожия» и «богочеловечества», первая из которых заманчива, но деструктивна, а вторая чрезвычайно трудна, но спасительна. Во всеобщей тьме духовного невежества Бог находит лишь небольшое количество праведников, избирающих пути спасения, но не обеспечивающих преемство. Всё меняется, когда в Библии появляется Авраам — первый исторически зафиксированный персонаж ВЗ (приблиз. XIX в. до Р. Х.).

3.3. Жизнь и вера Авраама.

Семья Аврама, происходившего из древнего города Ур Халдейский, была достаточно состоятельной. Живя в языческом окружении, Аврам был благочестив и уповал на Бога. Но при этом он вместе со своей женой Сарой глубоко страдал, и причиной страдания была их бездетность.

В истории ВЗ мы не раз сталкиваемся еще с одной проблемой, косвенно связанной с первородным грехом, и как ни странно, это проблема детей, потомков. Во-первых, после того, как человек отпал от Бога, он в своей жажде бессмертия сменил индивидуальный аспект на аспект родовой. Потеряв доступ к древу жизни, древний человек решил позаботиться о «бессмертии на земле», что означало главным образом бессмертие в своих детях и внуках (ср. советский лозунг: «дети — наше будущее»), в своем роде. Во-вторых, потеря райского брачного идеала привела к тому, что смысл брака также стал видеться не в единении, а в потомстве, как можно большем. Наличие и количество детей «гарантировало» бессмертие и

в глазах окружающих выглядело как знак Божьего благословения. Напротив, отсутствие детей могло означать проклятие: человек оказался недостоин продолжения на земле! Так два серьезных искажения первоначальной духовной жизни сплелись в «жестоковыйном» сознании дохристианского Израиля (хотя эти тенденции мы наблюдаем и по сию пору). ВЗ описывает немало хитроумных способов, весьма небезупречных и даже недопустимых с христианской точки зрения, для достижения цели обретения потомства.