Сфера влияния - Вячеслав Васильевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Егор поинтересовался у тактика, сколько времени продолжалась дуэль, и, проделав в уме несложные расчёты, тяжело опустился на какую-то балку, торчащую из ближайшей груды обломков. Если фон Ливен прав в своих рассуждениях, то лишние две минуты ничего не меняли, но если в расчеты барона закралась ошибка… На какое-то время Егор позволил себе отключиться от внешнего мира. В мозгу начали мелькать картинки эпизодов из прожитых лет жизни. Вроде бы, говорят, вся жизнь проносится перед глазами перед смертью, а тут вроде было ещё несколько рановато, но почему-то вспоминалось… И хорошее, и плохое… И победы, и поражения… Неужели всё это было зря? Нет, конечно, он не сдался. Несмотря ни на что, он собирался бороться до конца, хотя вполне отдавал себе отчет, что шансов выйти из этой переделки живым у него практически нет. Но всё равно, когда через заданные две минуты тактик подаст сигнал, Егор встанет и начнёт обратный маршрут из Мертвого Облака…
Сигнал раздался через одну минуту сорок семь секунд. Подошедший к Барьеру спасательный модуль, обнаруженный перед дуэлью, докладывал о прибытии в заданную точку, и готовности к выполнению команд.
Обратного пути Егор не помнил. Возложив на тактика задачу прокладки маршрута домой, он пристегнулся к скобам спасательного модуля, и позволил сознанию отключиться. Из дальнейших событий ему только смутно вспоминалось, как его отстегивали от модуля, как затаскивали на борт мусорщика, как захлопнулась над ним крышка медицинского реанимационного бокса.
О том, что его соперник не вернулся из Облака, всего чуть-чуть не дотянув до корабля, и что его тело (точнее, аккуратно обрезанную верхнюю половину тела) нашли по пеленгу внезапно заработавшего радиомаяка через сутки, Белецкий узнал уже после выписки из лазарета, когда предстал перед судом Военного Трибунала по обвинению в убийстве фон Ливена. Накопитель видеофиксатора, обнаруженного на теле покойного, был повреждён, и из него смогли вытянуть только запись пары эпизодов, в которых Егор нападал на погибшего, а тот защищался. При таких обвинениях Егору светила пожизненная каторга, и он решился рассказать о дуэли, согласившись подтвердить свои показания на детекторе лжи. В результате обвинение было пересмотрено, и каторга была заменена штрафбатом.
Сейчас бывший лейтенант ВКС пребывал в подавленном настроении: Попасть в штрафбат в самом начале военной карьеры…
О единственном в Вооруженных Силах Империи штрафбате ходили страшные слухи. Среди угодивших туда выживших практически не было. Но даже те, кто умудрился выжить в этом аду, после отбытия наказания задвигались начальством куда-нибудь подальше, и о карьерном росте могли забыть…
Ещё более усугубил отчаяние молодого человека состоявшийся недавно разговор с той, честь которой он защищал на дуэли. На свидании после приговора она, бледная от ярости, поведала ему, что специально толкнула влюбленного в неё юношу на дуэль. Она рассчитывала, что победит фон Ливен, и, так как дуэль получит огласку, барон будет вынужден жениться на ней. План настолько же коварный, насколько и наивный. Очевидно, девушка перечиталась дамских романов, чтобы надеяться на такие действия со стороны молодого повесы. Тем не менее Егор, сам того не ведая, разрушил её планы, и на свидании она не жалела в адрес своего неудачливого воздыхателя уничижительных эпитетов…
…Дверь камеры распахнулась, и старший прибывшего за арестантом конвоя скомандовал: «Белецкий, с вещами на выход!», Егор встал, и безвольно поплелся навстречу судьбе. Для его сопровождения выделили аж четырех конвоиров. Двое шагали спереди, и двое сзади. Причем экипирован конвой был в бронескафы средней защиты, а вооружён универсальными полицейскими штурмовыми винтовками для внутрикорабельного боя. «Надо же, какой я, оказывается, опасный преступник!» — с горькой иронией подумал без пяти минут штрафник. «Можно, подумать, одного конвоира с парализатором и шпагой, как обычно, мне мало». Егора провели к двери лифта по коридору вдоль длинного ряда камер, таких же, как и та, где он находился, пока шло следствие. Большинство камер пустовало. Дисциплина в гарнизоне была на высоте, и на гауптвахту здесь попадали не часто. Когда Егор проходил по этому коридору, у него всегда возникал вопрос, для чего нужно столько полезного объема станции выделять под тюрьму, в которой можно содержать такое нереальное количество заключенных? Но задать этот вопрос было некому, да, скорее всего, никто бы на него и не ответил.
Не успел конвой подойти к дверце лифта, как её створки разъехались в стороны, услужливо предлагая всем пройти в кабину. Кабина была рассчитана на шестерых. Именно столько мягких сидений в ней находилось. Конвой и конвоируемый расселись по креслам, дверцы лифта закрылись, и он тронулся… Пока не вверх и не вниз, а вперед. Собственно говоря, лифтом это сооружение называли скорее по привычке. На самом деле это скорее был метрополитен. Его пути пронизывали станцию во всех направлениях, как мышиные норы старый деревянный дом. Кабина лифта могла доставить пассажиров или грузы не просто с уровня на уровень, а из любой точки Крепости в любую другую точку. Так что сиденья в кабине были установлены совсем не зря. Время в пути могло достигать и двадцати минут, и получаса, если конечные точки путешествия находились на противоположных концах Крепости.
Вот и сейчас в течение пятнадцати минут кабина то поднималась, то опускалась, сворачивала то влево, то вправо, потом опять маневрировала по вертикали, потом снова по горизонтали… И наконец остановилась. Как и предполагалось, лифт доставил своих пассажиров в одно из служебных помещений грузопассажирского терминала Крепости. Егор в сопровождении конвоя покинул кабину и по команде старшего встал лицом к противоположной переборке. Прошла пара минут, и позади вновь раздался сигнал прибытия кабины лифта. Послушался шум разъезжающихся дверей, и команды: «вперед», «направо», «налево», «лицом к стене». Надо понимать, привели ещё какого-то арестанта. Белецкий уже собрался осторожно повернуть голову, и посмотреть, кто это там стоит рядом с ним, как легкое шипение открывающихся дверей послышалось на этот раз слева, раздались четкие приближающиеся шаги, и два голоса одновременно подали команду: «Кругом! Смирно!». Повернувшись через левое плечо, Егор вытянул руки по швам. Перед ним с листом тонкого несгораемого пластика в руках стоял командир сводного отряда пилотов, к которому лейтенант Белецкий был приписан до разжалования, майор Симаков. На таких листах по традиции дублировались из электронного вида особо важные документы. Однако на лист майор не смотрел. Смотрел он в глаза Белецкому, и было в его взгляде что-то такое, от чего
