Хроники неприкаянных душ - Гленн Купер

Фрэзер вернулся в аукционный дом «Пирс и Уайт» и долго околачивался в приемной, ожидая, когда закончатся торги, время от времени заглядывая в зал. Тоуби его заметил, но поздно.

— Я бы хотел поговорить с парнем, который перебил у меня лот сто тринадцать, — сказал Фрэзер.

— Да, дуэль была впечатляющая, — дипломатично промолвил Тоуби. Он замолчал, надеясь, что посетитель объяснит сейчас свой интерес к книге. Но Фрэзер упрямо продолжил:

— Назовите мне его фамилию и номер телефона.

— К сожалению, это невозможно. Правила аукционов предписывают строгую конфиденциальность. Однако, если вы пожелаете, я могу передать ваши данные победившему участнику торгов и ваше предложение о контакте.

Фрэзер сделал еще заход, окончательно смутив Тоуби обещанием не остаться в долгу. Подошел Мартин Стайн, и Тоуби, поспешно извинившись, удалился с ним. Фрэзер двинулся следом на достаточно близком расстоянии, чтобы слышать их разговор.

— Он настоял, чтобы книгу выслали курьером в Нью-Йорк сегодня вечером, — сказал Стайн. — Предложил нашему сотруднику место в первом классе и номер в хорошем отеле. Он уже забронировал билет на сегодняшний вечер на рейс «Бритиш эйрлайнс».

— Хм… — отозвался Тоуби, — я лететь не могу.

— Я тоже, — поспешно добавил Стайн. — У меня сегодня ужин.

Заметив в зале своих помощников, Тоуби велел им подойти. Нив говорил что-то Коттлу, оживленно жестикулируя. Видимо, делился впечатлениями от продажи книги из коллекции лорда Кантуэлла.

— Сегодня вечером кому-то из вас придется полететь в Нью-Йорк, доставить клиенту купленную книгу 1527 года.

Коттл открыл рот, но Нив его перебил:

— Боже, Тоуби, я бы с удовольствием полетел, но у меня не оформлен паспорт. Все никак не соберусь это сделать.

— Я могу отвезти книгу, мистер Парфитт, — быстро предложил Коттл. — У меня на уик-энд нет никаких планов.

— Вы бывали прежде в Нью-Йорке?

— Со школьной экскурсией.

— Хорошо. Тогда договорились. Покупатель оплатит таможенную пошлину в аэропорту Кеннеди, и это будет приплюсовано к его счету. Он купил для вас билет в первом классе и номер люкс в отеле. Жить будете с комфортом. Но он весьма озабочен конфиденциальностью, так что конверт с адресом доставки вы получите у стойки регистрации при отлете.

— Подумать только, — вздохнул Нив. — Первый класс. Черт возьми, Коттл, тебе повезло.

Фрэзер быстро удалился в вестибюль. Девушка за стойкой регистрации паковала брошюры и рекламные листовки.

— Я хочу написать благодарность молодому человеку, вашему сотруднику. Его фамилия Коттл. Он очень вежливый и предупредительный. Не могли бы вы сообщить мне его имя и как пишется фамилия Коттл?

— Его зовут Адам, — ответила она, удивленная, что зануда Коттл мог чем-либо помочь посетителю аукциона. И написала его фамилию.

Этого Фрэзеру было вполне достаточно.

Через несколько часов такси везло Фрэзера в аэропорт Хитроу. Сам он в этот момент с жадностью поглощал один за другим три биг-мака из ресторана на Хай-стрит, единственного, которому доверял. В другом такси, в сотне метров впереди, ехал Адам Коттл. Фрэзер не боялся его потерять. Он знал, куда молодой человек направляется и что везет.

Ранее Фрэзер связался с ночным дежурным офицером «зоны-51» и приказал срочно найти данные на Адама Коттла. Возраст примерно двадцать пять лет, служащий аукционного дома «Пирс и Уайт», Лондон, Англия.

Дежурный офицер перезвонил через десять минут:

— Я нашел вашего человека. Адам Дэниел Коттл. Адрес: Александра-роуд, Ридинг, Беркшир. Дата рождения: 12 марта 1985 года.

— Как у него с ДС?

— Забавное совпадение, шеф. ДС у него сегодня. Вашему парню придет конец.

«Почему меня это не шокирует?» — устало подумал Фрэзер.

7

Уилл положил тестю фасоли. Джозеф попробовал и улыбнулся. Фасоль такая, как ему нравилась, сдобренная маслом и не разваренная. Но в этом не было ничего удивительного, ведь фасоль готовила его жена. Впрочем, как и все остальные блюда. Мэри привезла еду с собой, даже хлеб. Распаковала и принялась разогревать на кухне. Потом, пока дочка занималась с Филиппом, накрыла стол.

Липинские, счастливые бабушка с дедушкой, не так часто видели внука, и потому с радостью в пятницу вечером преодолели сорок миль на машине из Вестчестера на Нижний Манхэттен. Мэри решила освободить свою обремененную заботами дочь от приготовления еды. Привезла лазанью, гарниры и приправы. Джозеф позаботился о вине. Филипп проснулся в хорошем настроении, и для гостей наступило время райского блаженства.

Собираясь на ужин с дочерью и зятем, Мэри принарядилась и сходила в салон красоты, сделала прическу. Она суетилась в маленькой кухне, окутанная облаком косметики, по-прежнему на удивление симпатичная и моложавая. Просто более пышная версия своей дочери. Джозеф ползал по полу, стараясь догнать хохочущего ребенка. С растрепанными вьющимися седыми волосами он походил на киношного ученого не от мира сего.

Нэнси и Уилл сидели рядом на диване, держа бокалы с вином. Расстояние между ними было полметра. Липинские, которым сразу стало ясно, что они явились в разгар семейного конфликта, делали все возможное для смягчения обстановки.

Джозеф налил себе еще вина и вопросительно посмотрел на жену. Она прошептала, усмехнувшись:

— Это не так просто. Помнишь, как бывало у нас?

— Я помню только хорошее, — проговорил он, чмокнув ее в щеку.

За ужином Мэри безуспешно пыталась разговорить зятя:

— Уилл, вы солите, даже не попробовав.

Он пожал плечами.

— Я люблю соленое.

— Мне приходится наполнять солонку каждую неделю, — с укором заметила Нэнси.

— Не думаю, что это полезно для здоровья, — произнес Джозеф. — Какое у вас давление?

— Не знаю, — угрюмо ответил Уилл. — Никогда не интересовался. — Он был в скверном настроении и не пытался это скрыть.

Не надо было рассказывать Нэнси про аукцион. Она очень рассердилась и кипела негодованием весь день. Зачем Уилл лезет не в свои дела? А когда он будничным тоном, как бы между делом, упомянул, что сегодня поздно вечером они соберутся у них на квартире, жена вообще вышла из себя.

— Ты позвал этих людей в наш дом, где рядом спит Филипп?

— А что тут такого? Безобидные пожилые люди придут и уйдут. Тихо посидят несколько минут. Я прослежу, чтобы вас не разбудили.

— Ты спятил?

— Как у тебя на работе, дорогая? — поинтересовался Джозеф у дочери.

— Ко мне относятся так, словно я перенесла операцию на мозге. Дают смехотворные поручения. Видимо, у них рождение ребенка считается серьезной болезнью.

— А я рада, что они так себя ведут, — сказала мать. — У тебя больше времени остается для дома.

— Передай, пожалуйста, это моему боссу, — с горечью проговорила Нэнси.

Джозеф попытался обнадежить дочь:

— Уверен, со временем ты вернешься к настоящим делам. — Нэнси промолчала, и он обратился к зятю: — Как вы себя чувствуете на пенсии, Уилл?

— О, замечательно, — усмехнулся тот. — Сплошное веселье.

— В таком случае нам с Мэри следует у вас поучиться.

Уилл промолчал.

Наконец они остались одни. Нэнси уложила Филиппа и стала готовиться ко сну. От нее веяло таким холодом, что Уилл невольно ежился.

Затем она вышла из ванной комнаты, розовая, соблазнительная, в короткой ночной рубашке. Скрестила руки на груди, сердито глядя на него, уставившегося в телевизор. Скрещенные руки подчеркивали красоту ее великолепных грудей. Нэнси выглядела чертовски привлекательной, если бы не ледяное выражение лица.

— Пожалуйста, не приводи этих людей в квартиру.

— Я же сказал, они придут и уйдут. Ты даже не заметишь, что эти люди были здесь. — Уилл не собирался отступать. Он так работать не привык.

В ответ Нэнси решительно закрыла за собой дверь. Если бы ребенок не спал, то, наверное, с силой бы хлопнула. Уилл перевел взгляд с экрана телевизора на шкафчик внизу, где хранилась его последняя символическая бутылка со скотчем. Мысленно открыл шкафчик и налил себе в бокал.

8

Громкоговорители салона первого класса возвестили о скорой посадке в аэропорту Кеннеди. Стюардесса попросила пассажиров пристегнуть ремни. Адам Коттл просидел весь полет с бесстрастным выражением лица, казалось, нечувствительный к чарам «Бритиш эйрлайнс». Его не впечатлили ни шампанское, ни каберне, ни утка с вишнями, ни шоколадные трюфели, ни идущие первым экраном фильмы, ни даже кресло, быстро превращающееся в постель с пушистым пуховым одеялом.

Чуть подальше Малькольм Фрэзер стоял в длинной очереди в туалет. Неподвижный и жесткий как доска, кипящий раздражением из-за шести часов сидения в узком кресле посередине ряда. Операция закончилась провалом, и начальство ясно дало понять, что виноват он. Ничего удивительного. Они ведь привыкли загребать жар чужими руками.