Адаптация (СИ) - "Kvadrat"

Рядом с каменным зданием находился деревянный колодец. Оголовок, кажется, грозит рассыпаться от любого прикосновения — настолько дряхло он выглядит. Рядом лежит ведро, привязанное к нему трухлявой веревкой. Ну, хотя бы выглядит целым. Опасаясь, что развалится или ведро, или порвется веревка, я с особой осторожностью спустил его вглубь колодца и набрал воды. Она, на удивление, оказалось свежей и чистой. Наполнив бурдюк и попив колодезной воды, я решил начать проверку зданий, прислушиваясь к каждому шороху. Первым я решил осмотреть ближайшее ко мне трехэтажное здание.

Заглянув в пустые оконные проемы, я не обнаружил ничего подозрительного — только бардак и разруху. Я подошел к двери и, приложив усилия, открыл ее. Противный скрип резанул мне по ушам, а взгляду предстал просторный темный зал. На стенах висели пустые торшеры, с потолка свисал внушительного вида канделябр. Опоры на внутренних балконах второго этажа потускнели. Сырой и затхлый запах ударил мне в нос. Меня всего передернуло от неприятного ощущения и некоторой брезгливости. Я решил осмотреть все комнаты, этаж за этажом, в поисках чего-нибудь полезного.

Первый этаж меня ничем не порадовал — все было или сломанное, или сгнившее. На приемной стойке стояли пустые стеклянные чернильницы, перекочевавшие мне в рюкзак. Еще раз осмотревшись в поиске вещей, которые я мог не заметить, я пошел к лестнице.

Я осторожно поднялся на второй этаж по ветхим, скрипящим и грозящим проломиться от любого давления ступеням. Немного пройдя вглубь второго этажа, я подошел к внутреннему ограждению. Открывался величественный вид на первый этаж — создавалось ощущение, что это здание служило местным особняком, где проводились балы, а второй этаж являлся большой внутренней террасой для наблюдения за вальсирующими. Из порыва детского озорства и любопытства я решил слегка толкнуть перила предо мной.

«И нахрена я это сделал…», — пронеслась в голове мысль, когда с противным треском, как трещит, ломаясь, любое не вконец прогнившее дерево, конструкция начала падать. Словно в замедленной съемке я видел ее полет, окончание которого ознаменовал жуткий грохот ломающегося дерева, от которого я вздрогнул. Мда, теперь на первом этаже бардака и разрухи стало еще больше.

Засунув руку в карман и сделав вид, что я тут ни при чем, я направился на третий этаж.

Передо мной предстало четыре двери. Самая большая, по центру, была двустворчатая, больше похожая на небольшие ворота. Я начал осматривать кабинеты один за одним. Ничего там не найдя, кроме сгнивших половиц, сквозь которые чуть не провалился, я пошел в сторону огромных дверей. За ними был непросто кабинет — а просторнейший приемный зал. Я подошел к полуупавшему, но по прежнему пышному и величественному, на взгляд, столу, который стоял только на двух уцелевших ножках, и начал рыться в ящиках. В первых двух было пусто, а в третьем, больше похожим на тумбочку, я нашел три, исписанных сверху донизу, листа. Они все были пронумерованы, тройкой, семеркой и пятеркой, и датированы сверху 1162 годом. Несмотря на неизвестный язык, цифры были арабскими. Даже радует, что не римские, с ними у меня возникли бы проблемы. Приглядевшись, я понял — этот документ написан на странном языке, парой букв схожим с греческим. Прочитать хоть что-то я все равно не мог и, в связи с этим, аккуратно сложил листы и убрал их в записную книжку, вдруг тут что-то важное? Когда изучу язык — попробую прочитать. Все-таки читать — одно из моих самых важных и любимых хобби, которые можно не бросать и в этом мире.

Я решил, что больше тут ловить нечего, и пошел к выходу. Выйдя из здания, я направился к пирсу, попутно заглядывая в оконные проемы всех попадающихся мне на пути домов. Дойдя до него, я зашел в единственную целую, как минимум с виду, хибару, стоявшую практически впритык к морской воде. К моему сожалению, даже после тщательных поисков найти рыболовные снасти я не смог. А я так надеялся, что тут завалялась сеть или удочка. Или леска с крючками, на худой конец. Я вышел из этой хибары и двинулся в сторону северного выхода из деревни.

По пути к выходу я решил заглянуть в церковь. Нет, я ненабожный человек. Да и буддизм я поддерживаю не как религию, а как философию жизни. Но чем-то эта простенькая, деревянная, ничем не примечательная церковь, подобных которой без проблем можно найти в любом российском селе, мне показалось достойной внимания. Можно даже сказать, что меня туда подсознательно тянуло. Может, там будут фрески, или какие картины, что помогут мне создать хоть какое-то представление об этом мире. Ну или вдруг тут есть книги? Или гоблины? Или алкоголь? Надеясь скорее на последнее, чем на первое, я зашел во двор и начал озираться по сторонам.

Во дворе ничего интересного, кроме истертых каменных надгробий, не было. Приняв решение держать подальше от этого церковного кладбища, я начал обходить здание по периметру, заглядывая в окна. Что было странно — я не видел ничего внутри. В смысле не «ничего интересного», или «ничего достойного внимания». И не вследствие того, что внутри было «темно» или «недостаточно светло». Нет, это была всепоглощающая тьма. Словно в рамы было установлено черное, матовое стекло. Я подобрал лежащий под ногами камешек и легонько закинул его внутрь. Не издав никакого звука, камень отскочил от окна. С легким недоумением на лице, но решив, что все-таки имею дело с рукотворными стеклами, а не чем-то сверхъестественным, я пошел к парадным вратам церкви. С богатой резной росписью дверь из абсолютно черного дерева выглядела массивной и крепко сбитой. Я потянул на себя круглую, железную ручку и врата начали медленно отворяться.

Почему-то одновременно с правой створкой, которую я отворял, начала двигаться и левая. Появился маленький зазор между ними. В этот же момент во мне все сжалось от страха: противоестественный, загробный, чуждый этому миру холод окутал меня и пробрал до костей. Он будто не «материальный» — даже кожаная куртка не могла спасти от него. К горлу начал подкатывать комок, дыхание сперло, а липкое чувство первобытного ужаса начало сдавливать мое сердце.

Рефлекторно я попытался захлопнуть дверь, но ни одна из створок не поддавалась. Даже наоборот — зазор становился все больше и больше, превращаясь в полноценный проход. Инстинктивно я отпрыгнул от него и, пятясь спиной и не спуская с него глаз, начал пятится спиной и отдалился на пару метров. При этом я счел жизненно важным прочитать новое уведомление, возникшее в момент открытия церковных дверей.

[Вы первый человек, открывший это подземелье! Искренне поздравляю! И я рекомендую Вам зачистить его. Хотя, нет, на Вашем, слабака, месте, я бы начал убегать прямо сейчас, чтобы выжить. Вы получили следующие характеристики: интеллект +1, проницательность +1, восприятие +1, самообладание +1].

— Бл*ть, я не понял, что значит «открывший»?! Не первооткрыватель? Эй, дерзкая советская энциклопедия, ты, бл*ть, что несешь?! — с легкой паникой в голосе произнес я, переходя на крик. — Я в прямом, что ли, смысле, открыл какое-то опасное для жизни подземелье?! Сраное фэнтези!

Я решил поверить системе и дал по тапкам, не дожидаясь полного открытия церковных дверей. В мгновение ока я достиг окраины леса и залез на дерево, пристально наблюдая за входом в подземелье. Вначале ничего не происходило, но, стоило дверям полностью отвориться, оттуда начали выходить группы монстров: скелеты с пожелтевшими костьми, низко припадающими к земле при каждом шаге; собакоподобные гноллы, стоящие на задних лапах, словно на ногах и с капающей из их пасти, крупными сгустками, слюной; огромные волки, при виде которых в голову пришла ассоциация с варгами из скандинавской мифологии, хищно осматривающих деревню, постоянно облизывающие свои клыки и морду огромным языком.

— А дело-то дрянь, — я шептал, хватило ума не говорить громко.

Я развернулся в сторону леса, готовясь дать дёру и, внезапно, ощутил что-то странное своей спиной, будто чей-то убийственный взгляд сверлил меня. Словно находясь в замедленной съемке, я обернулся. Прямо на меня, игнорируя расстояние и препятствия, пристально смотрел один из варгов. На лбу выступил холодный пот, а сердце бешено забилось. Я решил не играть в гляделки и ринулся прочь, как можно дальше от этого проклятого места.