Операция Вечность - Богдан Петецкий

Я вздохнул. Здесь состоялось мое знакомство с горами. Мне было двенадцать лет. Потом я бывал тут часто. Пока не пришла пора дальних странствий.

Приезжал я сюда и с Финой. Трассу всегда выбирала она вставала, морщила лоб, долго вглядывалась в какую-нибудь вершину или перевал, потом молча направлялась прямо к намеченному пункту. Мои права начинались только на стене. Тогда она говорила: "Ну, главное позади. Остальное зависит от тебя..."

В ушах звучал ее голос. Я улыбнулся. Мне казалось, что от чувств, с которыми я не в силах был совладать еще сегодня утром, не осталось и следа. Я замер, боясь, как бы эта мысль не разрушила тонкую пока пленочку, затянувшую за эти несколько часов растревоженную утренними событиями рану.

Я просидел еще пять, может, десять минут, потом с трудом встал и оперся спиной о скалу. Сверху скатился камешек. Я понял, что мое одиночество нарушено, нехотя поднял голову и увидел пожилого мужчину. Черная с проседью борода, из-под странной круглой шляпы выбиваются длинные волосы. Мы смотрели друг на друга, он - отвесно вниз, я - вертикально вверх, запрокинув голову. У меня заныла шея, но я не в силах был оторвать взгляд от его лица.

- Будешь прыгать? - проговорил наконец старик. Он не шутил. И не предупреждал. Так можно говорить с самим собою, когда в радиусе многих километров нет ни души.

- Пока не знаю, - сознался я. - Любопытствуешь взглянуть?

- Можно бы... - проворчал он.

Я отвернулся и, хватаясь за скользкие скобы в камне, взобрался наверх. Бородач посторонился, но все еще продолжал смотреть вниз, будто рассчитывал увидеть, как я там парю, раскинув руки. Я встал рядом с ним. На туриста он не походил. Скорее на героя фильма из жизни древних пастухов.

- Еще не все потеряно, - сказал я наконец. - Может, кто-нибудь придет...

- Нет... - ответил он не сразу.

Он постоял еще немного, потом, не удостоив меня взглядом, с трудом выпрямился. Ловким движением плеча поправил старый, полупустой рюкзак и направился было к домику, но неожиданно остановился, словно вспомнив что-то, повернулся ко мне боком и спросил:

- Тебе что-нибудь надо?

- Не знаю, - ответил я бездумно. Он кивнул, будто именно этого и ожидал. Видимо, уже смирился с мыслью, что людям от него ничего не нужно. Либо они не знают, чего хотят. Он обошел портер и скрылся в домике. Оттуда донесся приглушенный стук, словно кто-то скинул ботинки на деревянный пол, и воцарилась тишина. Я переждал немного, потом оттолкнулся от барьера и, не соображая еще зачем, направился к домику. Это был типичный горный приют, где можно напиться молока, достать мозольный пластырь и связаться, допустим, с базой на Ганимеде.

- Ну? - услышал я, как только приоткрыл дверь. - Придумал?

Внутри было темно. Окна выходили на север. Кроме небольшой стойки и полок с продуктами мне удалось высмотреть лишь одно-единственное кресло.

- Воды не найдется? - спросил я.

В темноте послышалось тихое ворчание. Потом над стойкой загорелся желтый свет. Старик поднялся, порылся в посуде, подал мне большую прозрачную кружку. Вода пахла дождем.

Я выпил, глубоко вздохнул и наугад протянул руку с пустой кружкой. Старик опять заворчал, бросил кружку в угол и вернулся в кресло.

- Вы, небось, боялись, что я упаду? - начал я, лишь бы что-то сказать.

Молчание. Надо идти. Оставить его в покое. Но ведь он сам спрашивал, не надо ли мне чего. Я мог ответить, что мне нужен именно он.

- Откуда вы? - спросил я. - Местный?

Он долго раздумывал, прежде чем ответить.

- Местный и не местный. С гор.

- Водили экскурсии?

- Водил. Ты меня знаешь?

- Я ходил один. Вернее, с девушкой. Давно.

- Давно, - неожиданно подтвердил он. - Теперь уже никто не ходит. Разве что полюбоваться фиордом... Но в горы не ходят, - повторил он. В его голосе не было сожаления. Он просто отметил факт.

- Как не ходят? - удивился я. - Почему?

Он не пошевелился.

- Потому что нельзя убиться... - проворчал он.

Это объясняло все. Нельзя убиться...

И неожиданно меня осенило. Горы - это испытание. Одно из тех, какие имеют смысл лишь тогда, когда не известно, чем все может кончиться. А теперь это испытание можно повторять до бесконечности. Даже не потому, что невозможно убиться. Перестало существовать ограничение во времени. Никто не идет в горы, самое большее - приезжают посмотреть отсюда на залив.

Лучшего приговора операции "Вечность" не придумаешь. А ведь горы - всего лишь один из возможных вариантов. Можно привести их тысячи. Здорово нам удружили. Сами не представляют, как здорово...

- Вы не можете умереть, верно? - спросил я, еще не успев как следует подумать.

Он рассмеялся. Вряд ли такое случалось с ним чаще, чем раз в десять лет.

- Я? - пробормотал он наконец. - Нет, сынок. Я слишком стар. Ни папочки, ни мамочки... Я свое прожил... Ты - другое дело. Может, когда-нибудь вернешься сюда. Я не могу умереть, надо же... - он опять рассмеялся. - Отлично ты это придумал, сынок...

- Спасибо за воду, - сказал я, пятясь к выходу.

- Не за что, - в голосе старика по-прежнему звучало веселье. - Куда поедешь теперь?

Я пожал плечами.

- Никуда. Переночую здесь.

Он принял это как должное.

- Ну, тогда спокойной ночи.

Ледник на одной из отдаленных вершин вспыхнул. Несколько минут лучи солнца словно просвечивали сквозь куполообразную вершину горы, потом сразу наступила тьма. Я перешел на западный край площадки и постоял там, провожая взглядом сходившие с поверхности моря краски. Чувствовал я себя странно. Шум крови в висках отгораживал меня от звуков вокруг, отголосков далекого порта, усыпляющих поселки, и тихого поскрипывания кресла в нескольких метрах отсюда. Снова вспомнились слова старика: "Но в горы не ходят".

Разумеется. Они должны были это предвидеть. Но, вероятно, решили, что игра все же стоит свеч. А если нет? Если они приняли все на веру, опираясь на мнение энтузиастов, подтвержденное не аргументами, а авторитетами? Пускай, это их дело. Что до меня, то я не позволю лишить себя такой штуки, как время.

Мне стало зябко. Холодало быстро, как всегда на такой высоте. Потирая руки, я спустился к портеру. Разложил кресло, поднял стекла и устроился поудобнее. Некоторое время бездумно глядел в пластиковую обивку салона, потом уснул.

Разбудило меня покачивание. Я открыл глаза и увидел прильнувшее к стеклу лицо старика. В левой руке он держал кружку, а правой за ручку покачивал машину.

Я переждал, пока спинка кресла поднимется, и отворил дверцу. Взял кружку и, обжигаясь горячим молоком, осмотрелся. Солнце стояло высоко. Воздух был насыщен влагой.

- Хорошо спалось? - старик показал бородой на крышу портера.

Я допил молоко и вернул кружку.