Кольцо с секретом - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она немного помолчала, и мне даже показалось, что эта Римма подавила вздох.
«Ты смотри. Что, не хватает русским женщинам крепкой мужской руки, пусть и иноземной? Удивительно!»
– В общем, в битве за дочь я сделала ставку на дружеские, доверительные отношения, нежели на сконструированные по вертикали. Возможно, я была слишком мягка, но просто не желала рвать тонкую ниточку доверия. Она была очень привязана к отцу, долгое время не могла принять развода. И потом, Ольга человек вспыльчивый, свободолюбивый, не терпит над собой даже признака диктата… помимо папиного.
«И кто ее за это осудит», – сочувственно кивая, подумала я.
– Понимаю. Можно Ольгино фото?
Римма протянула мне карточку в рамке:
– Вот ее портрет.
«Да-а-а, трудно вообразить маму с дочкой, до такой степени не похожих. Бьющая в глаза, вызывающая красота».
Голова такая гордо-прегордо посаженная, выступающие скулы с декадентскими тенями, длинная шея, ослепительно белая кожа, блестящие, чуть навыкате, глаза, вишневый рот с выпирающей нижней губой, черные-пречерные, явно татуированные брови, причем одна вздернута, что придает всему лицу исключительно надменный вид. Короткая стрижка с косой челкой, белокурые волосы. В ухе – аляповатая «анархия».
Очень красивая девушка, но ощущалось в ней нечто неприятное, животное, что ли.
«То ли гитлерюгенд, то ли дикая кобыла. Того и гляди вдарит задом, всхрапнет и умчится за горизонт», – подумалось мне.
– Да, вы правы, – вдруг подала голос Римма, – такая вот моя девочка.
– На каком факультете она учится?
– Государственное и муниципальное управление, по программе межгосударственного взаимодействия.
«Ничего себе международные управленцы у нас будут. Немка из Амстердама, с «анархией» в ухе. Кирдык нашим с трудом наработанным международным связям».
– Я прошу прощения, а ваш бывший муж точно скончался? Не может быть такого, что дочь решила вернуться к нему?
– Насколько я знаю, он скончался в Германии, похоронен в Мюнхене.
– Ольга зависит от вас в смысле финансов?
Римма замялась:
– Ну как вам ответить. Тут полными сведениями я не обладаю. Она наотрез отказывается принимать от меня какую-либо финансовую поддержку, но на что живет – сказать трудно. Возможно, отец оставил ей достаточную сумму ежемесячного содержания. Хотя Яша говорил мне, что основной кусок на депозите в немецком банке, и ей недоступен. По его завещанию Ольга не получит его до того, как истечет три года со дня замужества.
Я уловила замысел покойного папаши: «Ловко. По всей видимости, он не строил иллюзий относительно дочурки, та еще кобылица, вырвется на волю – и поминай как звали. Кстати…»
– Римма, я попрошу вас не обижаться. Как у Ольги с травкой, с алкоголем?
– Не курит и не пьет, – со стопроцентной уверенностью заявила мадам Еккельн, – ни капли. Я понимаю, вы можете не верить, но она презирает такого рода слабости, папина школа.
Так, версия пьяного загула отпадает. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Теперь, пожалуй, главный вопрос: какого рода помощь вам требуется?
Римма вздохнула:
– Мне трудно сформулировать конкретно. Мне, как любой матери, хотелось бы знать, где она, все ли у нее хорошо…
– А как же телефон?
– Она не отвечает на звонки.
– Но телефон включен?
Римма достала гаджет, набрала номер, и мы вместе заслушали сообщение о том, что «абонент – не абонент».
– И так уже с сентября месяца? – уточнила я.
– Именно.
– А что говорят друзья из университета?
Она вздохнула:
– Танечка, она уже не ребенок, и это все усложняет. Она на втором курсе, и ни ее преподавателей, ни однокурсников, ни тем более друзей я не знаю. С одним разве что знакомы, но так, пару раз на чай заходил. В вузе со мной особо никто ничем поделиться не сможет. Тем более что учится она на вечернем. Сами понимаете, явку на занятия особо никто не контролирует. И к тому же семинарские занятия начались лишь с октября, и посещала ли она лекции весь этот месяц – я не знаю.
– Ну а списки присутствовавших?
Римма позволила себе улыбнуться:
– Танечка, ну неужели вы не помните, как эти так называемые списки формируются? Пустили листочки по рядам – ну и расписался каждый, за себя и за того парня.
– Да, в самом деле.
– А теперь представьте, если она вдруг узнает, что я навожу справки.
– И что же будет?
Римма покачала головой и закатила глаза.
– А как насчет соцсетей?
– Знаете, я как-то не очень владею этой квазикультурой. Да и времени особо нет.
– Понимаю. Должна вас предупредить, что я не занимаюсь наружным наблюдением и сопровождением.
Она решительно открестилась:
– Что вы, что вы! Я совершенно не это имела в виду. Мне бы хотелось знать, где она, что у нее все в порядке – не более того. И, разумеется, я готова полностью оплатить ваше время, а также по итогам – плюс сто процентов.
«А. Так это еще на два умножить надо!» – я быстро прикинула возможный объем работы и, честно признаться, порадовалась. Есть лишь несколько моментов, которые надо уточнить «на берегу»:
– А что бы вы хотели получить в качестве отчета? Надеюсь, мы обе понимаем, что я вряд ли смогу заставить ее вам позвонить и тем более привезти ее к вам в качестве доказательства. Фото, видеоотчет?
Римма, массируя висок, сообщила, что об этом не думала:
– Я полагаю, что вы лучше меня знаете, как подтверждать проделанную работу.
Я не ответила. Я, честно говоря, облилась ледяным потом или чем там можно облиться изнутри. Короче, похолодела и не могла отвести глаз от ребра ее правой руки, такой аккуратной, длиннопалой.
На Риммином правом мизинце отчетливо виднелись четыре кожные складки.
– Дайте мне время подумать, – мямлила я, сумев наконец отвернуться, – дело настолько щекотливое, предполагающее проникновение в частную жизнь. И вообще…
– Конечно, Танечка, как вам будет угодно.
Она протянула визитку:
– Только сообщите, пожалуйста, о своем решении как можно скорее. Хотя бы завтра. Знаете, трудно жить в состоянии