Русский ниндзя - Сергей Алтынов

Это легенда о добре и зле. О том, что не всегда очевидна грань между добром и злом... Часто добро, казалось бы неоспоримое добро, становится злом. Зло же... Оставаясь по форме злом, оно по сути своей становится добром.

Максим слушал наставника не перебивая, затаив дыхание. Добро становится злом, а зло превращается в добро... Чудно. Что ж, на то они и ниндзя...

– Вот слушай. В давние времена японские феодалы постоянно вели между собой кровавые войны. Одни содержали многочисленные дружины самураев, другие вербовали целые банды разбойников, и обязательными участниками всех феодальных войн были бойцы различных кланов ниндзя, которые как могли противостояли феодалам. И часто небезуспешно...

– ...Я последний раз спрашиваю, где прячется подлый ниндзя? Последний, ты понял?

Пожилой крестьянин, стоявший на коленях перед молодым самураем, молчал, точно не слышал его вопроса.

– Господин! – К ногам самурая бросилась совсем юная девушка. – Мой отец не может ответить, на прошлой неделе твои люди вырвали ему язык!

– Вырвали язык? – лицо самурая тронула усмешка. – Должно быть, твой отец давно помогает этим подлым, грязным ниндзя! Что ж – не может говорить, пусть напишет, а если неграмотен – пусть нарисует!

Оруженосец самурая подал старику тонкий ореховый прутик. Теперь крестьянин мог начертить что-либо на песке, но он не торопился делать и этого. Молодой самурай бросил быстрый взгляд на девушку, затем на старика.

– Мое терпенье иссякло. – С этими словами самурай выхватил из ножен свой меч и одним движением отрубил старику кисть руки. Ту самую, в которую оруженосец вложил ореховый прутик.

Крестьянин застонал и свалился на бок, обливаясь кровью. Девушка дико закричала и упала на колени перед искалеченным отцом.

– Все знают – самурай всегда поступает по справедливости, – спокойно проговорил молодой самурай, убирая в ножны окровавленный меч. – Я никогда не стану истязать понапрасну простолюдина. Но те, кто укрывает ниндзя и помогает им в их грязном деле, пусть содрогнутся! Ты – глупый старик, – самурай обратил свой взор на стонущего крестьянина. – Мог бы получить от меня десять монет, а лишился руки и языка. Как же ты теперь будешь пахать землю? – самурай вновь усмехнулся, обнажив белые ровные зубы. Ухмылялся и его верный оруженосец.

Выехав из злосчастной деревни, самурай и оруженосец затаились в роще.

– Сейчас кто-нибудь явится сюда получить десять монет, и мы узнаем, где прячется ниндзя, – проговорил самурай, извлекая толстый кошелек из парчи и бархата.

И точно! Не прошло и пяти минут, как в роще появился маленький, озирающийся по сторонам горбун – один из жителей злосчастного поселка.

– Я скажу, где ниндзя, но вы, господин, дадите мне обещанные десять монет, – прошамкал горбун.

– Пять монет. Я слишком долго ждал!

– Хорошо, господин. Пять монет. – Горбун собрал деньги в морщинистую ладошку, убрал их за пазуху и прошепелявил тонким, полудетским голосом:

– Подлый, грязный ниндзя перед тобой!

Спина выпрямилась, горб исчез, глаза засверкали опасным блеском. Немощные морщинистые ручонки сжались в кулаки и застыли на уровне груди.

У ниндзя не было катаны[13] , но от этого он не становился менее опасным. Наверняка в кулаке у него зажаты сякэны и сюрикэны, специальные метательные звездочки и иглы. Один бросок – и железка войдет без остатка в благородную самурайскую грудь. Нет, ждать нельзя! Надо его изрубить, пока он не пустил в ход свои подлые штучки!

Молодой самурай одним движением выхватил меч и бросился вперед...

Катана со свистом рубила воздух. Каким-то непостижимым образом ниндзя уклонялся, точно растворялся в воздухе. Снова и снова сталь клинка должна была поразить тщедушную плоть – и каждый раз молнией проносилась мимо цели... Самурай старался уследить за каждым движением рук ниндзя, но не заметил никаких метательных орудий. Нападающий все больше распалялся – вот оно, коварство ниндзя! Катана уже сто раз проносилась в каком-то миллиметре от его стриженой головы – и ни одной царапины!

Но вот он, миг удачи! Наконец-то подлый ниндзя поскользнулся и упал. Самурай занес катану, чтобы отсечь ему голову, и в этот момент... в руках у ниндзя появилась тоненькая, короткая тростниковая трубочка, и в лицо самураю ударила огненная смесь из красного перца и табака. Катана выпала из рук, и самурай схватился за пылающее лицо, ноги подкосились... Из глаз ручьем хлынули слезы, самурай кашлял, чихал, исступленно мотал головой, не в силах подняться на ноги.

Ниндзя не коснулся противника даже пальцем. А благородный самурай тем не менее оказался перед ним на коленях.

Ниндзя застыл точно статуя, он глядел поверх головы на корчившегося врага и совсем упустил из поля зрения оруженосца. Тот же, вытащив кинжал, одним броском послал его в голову ниндзя... Ниндзя обернулся в последний момент и... поймал нож на лету! За рукоятку!

– У тебя дрожат руки, – проговорил ниндзя, глядя на онемевшего слугу. – Дрожат еще больше, чем у твоего господина. – Странно, эти слова прозвучали спокойно, даже с печалью. – Сядь под тем деревом и не двигайся.

Оруженосцу ничего не оставалось, как только выполнить указание. Он уселся под деревом, став таким образом отличной мишенью для ниндзя.

– Зачем ты отрубил старику руку? Ведь он действительно теперь не сможет пахать землю.

Самурай разлепил тяжелые, мокрые веки и увидел перед собой ниндзя, еще пару минут назад бывшего убогим горбуном. Пальцы ниндзя сжимали кинжал, принадлежащий оруженосцу.

Самурай молчал. Что он мог ответить? Да и какое ему дело до какого-то грязного старика. Но неужели ниндзя его, самурая, жалеет? Нет, такого не может быть – ниндзя просто издевается над ним и поэтому задает дурацкие вопросы.

– А воинов моего клана вы называете извергами и убийцами, – тем же негромким, печальным голосом продолжил ниндзя. – Хотя ни один волос не упал с головы простолюдина по нашей воле.

– Мне нет дела до старого оборванца, – откашлявшись, проговорил наконец самурай. И, уняв дрожь в голосе, добавил: – Убей меня поскорее...

Нет, зубы выдали-таки его страх, предательски застучав. Он не готов к смерти, он не хочет, он не должен умирать!

– Убить тебя? – не меняя интонации, переспросил ниндзя. – Если бы это могло вернуть старому крестьянину руку и язык...

И ниндзя замолчал. И снова застыл, точно превратился в статую.

– Я опоздал, – произнес наконец он.

Самурая била крупная дрожь. Что сделает с ним ниндзя? Отрубит обе руки?! Вырвет язык и глаза? О, об этом лучше даже не думать...

– Я не стану убивать ни тебя, ни твоего слугу, – услышал наконец над своей головой самурай уверенный, печальный голос. – Вы оба еще молоды. Но я хочу, чтобы вы осознали, какое страшное зло было совершено вами! Поклянитесь же, дайте слово, что оставите крестьян в покое. Поклянитесь, что уйдете в храм и, приняв монашество, будете замаливать свой тяжкий грех!

От изумления самурай отнял от лица руки и поднял слезящиеся глаза. Куда это клонит ниндзя? Неужели он действительно дарует им жизнь? И он, самурай, будет ЖИТЬ.

...Ж И Т Ь!!!!!

– Я даю тебе слово самурая! Клянусь всем своим родом... – его губы шевелились как бы сами собой.

Лицо ниндзя по-прежнему ничего не выражало. Он выпустил из рук кинжал, и тот упал в траву, рядом с катаной у колен самурая...

Ниндзя удалился быстро, но без суеты и спешки. Просто исчез в лесистых зарослях.

Катана и кинжал остались лежать в траве. Да и у оруженосца, по-прежнему сидящего под деревом, оружие осталось нетронутым.

И тут самурай понял, насколько коварен был подлый ниндзя! Не отрываясь, смотрел самурай на лежащий в траве кинжал. Жизнь была дарована ему для того, чтобы он, как представитель знатного рода... Почему, о почему ниндзя не взял с собой кинжал и меч? Почему не обезоружил оруженосца? Какая подлая хитрость, какое коварство!

– Подлый ниндзя обманул меня – он не оставил мне выхода... – Молодой самурай схватил кинжал и застыл, глядя на свой живот. Какая нежная, какая тонкая на нем кожа...

Застыл в ожидании и его верный слуга-оруженосец. Его побелевшие пальцы сжали рукоятку меча. Он был не намного старше господина и впервые должен был стать участником сеппуку[14] .

– Проклятый, подлый ниндзя... Он все-таки обманул меня! Обманул... – повторил господин и неожиданно еще раз чихнул.

Оруженосец еще сильнее сжал рукоятку своей катаны.

– Нет, не сейчас, – сказал вдруг молодой самурай твердым голосом. – Это – потом. Торопиться со священным обрядом неприлично. Сначала я должен сделать другое дело. Это – мой долг благородного самурая!

Оруженосец еще не понял, о чем речь, но его пальцы на рукоятке катаны разжались сами собой.

Максим слушал, затаив дыхание, но Рощин вдруг прервал свой рассказ и с полминуты молчал, вглядываясь в темные тени за калиткой.