Хочешь мира… - Игорь Леонидович Гринчевский

Пётр Аркадьевич был неплохим физиономистом и, похоже, уловил мою неприязнь.

— Между прочим, усопший как раз сочувствовал обеим партиям. И дистанцировался от них только потому. что «негоже министру Путей сообщения»… А вы его, кажется, уважали!

Увы, сюда, к дому номер тринадцать по Сапёрному переулку, нас всех привело грустное событие. Скончался мой условный тёзка, министр путей сообщения Хилко́в Михаил Иванович, получивший прозвище «Американец» гораздо раньше, чем я.

— Уважал и продолжаю уважать! Ведь есть за что! И профессионал высшей пробы, и настоящий энтузиаст своего дела. При нём по две с половиной тысячи вёрст железных дорог ежегодно прокладывал! Когда ещё такое было? Да и личное мужество. Вы в курсе, что первым поездом Кругобайкалки, пущенным по льду, штатные машинисты отказались управлять? Испугались. И он тогда лично повел. Прямо по льду!

Это меня до сих пор поражало и вдохновляло в этом времени. Нет, я по «России, которую мы потеряли» и в своём времени не страдал, а уж тут узнал много и вовсе отвратительных деталей. Но… Были тут и такие, как Хилков[16], как Столыпин, Шухов, Менделеев, Боткин… Продолжать можно очень долго! Энтузиасты, идеалисты и вместе с тем — люди дела. Готовые, к тому же, рискнуть ради этого дела и жизнью, и репутацией. Увы, но таких примеров я не знал ни в позднем Союзе, где мне довелось пожить, ни в более поздней демократической России[17].

— Согласен с вами. Нашему Правительству его будет не хватать. Профессионал и очень принципиальный человек. К тому же, в отличие от господ, вызвавших у вас недовольство, готовый жертвовать за свои принципы и состоянием, и карьерой. Он ведь и в Америку тогда поехал почти нищим. Из принципа раздал свои земли крестьянам.

Мне невольно стало стыдно. Я припомнил, как меня впервые сравнили с этим Американцем. Я тогда саркастически подумал, что сравнивать нас нельзя, потому что я — нищий гастарбайтер, а он — князь! И денег у него, наверняка, куры не клюют! А оно, оказывается, вот как обстояло!

— Да и потом он чуть не ушел с поста министра. В пятом году, сразу после Русско-Японской. Просто потому, что не мог справиться с забастовками на железных дорогах! Искать компромисс стачкомы не хотели, а силу против путейцев ему убеждения не позволяли применять! Но тут вы сильно нас выручили!

— Чем? — кисло уточнил я. — Тем, что предоставил «черёмуху» и самозарядные карабины? Поверьте, я не горжусь этим! Хоть и понимаю, что в результате крови пролилось намного меньше!

— Меньше, причём намного. Мы сравнивали с другими странами, получилось, что число погибших при разгонах демонстраций удалось снизить раз в десять-двенадцать! Но я не об этом. А о том, что именно благодаря вам мы само число вышедших на баррикады в разы уменьшили! За что вам отдельное спасибо от меня, как от министра внутренних дел!

— Простите великодушно, но я вас не понимаю. Чем же я так помог?

Столыпин улыбнулся. Неожиданно душевно и как-то даже виновато. Будто собирался признаться в какой-то провинности.

— Вы уж простите, меня, дорогой Юрий Анатольевич. И постарайтесь понять. Как губернатор кемский или саратовский я просто восхищался тем, как вы с вашей драгоценной супругой организовали у себя дела. Но став министром внутренних дел, я не мог не учитывать, что вокруг вас полным-полно всякого революционного элемента. Вы Доливо-Добровольского приветили, опять же, евреи и суфражистки к вам не только со всей Империи, но и со всего мира едут. Вот и пришлось при угрозе революции присматривать за вами особенно пристально…

Тут он и вовсе замолк, что было Петру Аркадьевичу совсем не свойственно. Похоже, это раздвоение между личными симпатиями и долгом действительно угнетало его.

— Да я понимаю! Noblesse oblige, положение обязывает. Немного неприятно, но вполне понятно. Только чем же вам помогло наблюдение за четой Воронцовых?

— А вокруг вас в то время активно тёрся некий Прохоров, хозяин Трёхгорной мануфактуры в Москве. И непонятно было, чего хочет. Ну, в результате мы и к нему пристальнее присмотрелись. Оказалось, что он у себя на фабрике де-факто создал особую дружину, якобы, чтобы бороться с беспорядками. Денег им подкидывал, вооружиться помог… Но при этом руководили ею революционеры. И было очень похоже, что готовились они бои на баррикадах в городе затеять. Да и с Сормовского завода тоже был человечек. И ещё несколько…[18]

— И что? — заинтересовался я. О том, что рабочие дружины создавались и вооружались теми, кого революционеры называли классовыми врагами, я раньше не слышал.

— Не успели они. Мы раньше войска к складам оружия подвели. Закидали вашей «черёмухой», да оружие и реквизировали! — похвастался он. — А потом уж следствие всё подтвердило. Так что мы именно благодаря вам, считай, самые центры смуты разоружили. Да и похватали многих. А часть оставшихся была вынуждена бежать. А там и на железных дорогах всё утихло!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Честно признаюсь, тот разговором с Петром Аркадьевичем меня ошеломил. Я уже как-то свыкся с тем, что иногда меняю историю, что-то целенаправленно для этого делая. Но вот то, что иногда её меняет, и довольно значительно, просто факт моего здесь нахождения… было неожиданным. И пугало…»

Москва, 14 (27 марта) 1909 года, суббота, утро

— Тём, а Тём! А ты найдёшь время мне чертёж сделать? А то я схемку нарисовала, но чертить — не моё!

— Кса-ан, какой чертёж, какая схемка? — лениво отозвался молодой отец, даже не открывая глаз. — У тебя дитё малое на руках, сиська занята, сама немытая-нечёсаная, муж некормленый! Вот этим и занимайся!

— Ну и гад же ты! Я ведь так и говорила! Стоит только замуж выйти да ребёнка родить, как прощай учёба! Так и останутся моим уделом пелёнки да кухня. Ну и церковь ещё! — изобразила обиду Оксана Рябоконь.

— Ага, тебя ограничишь! А кто за это время чемодан учебников перечитал? И пять тетрадок задач по математике да физике перерешал?

— Не пять, а шесть!

— Согласен, это всё меняет! — улыбнулся молодой глава семейства. — Ладно, давай свою схемку. Блин! И вот что это здесь нарисовано?

— Вот это — источник радиации, вот это — два детектора. Здесь — винт для тонкой регулировки расстояния, он помогает один из детекторов перемещать. А